Она поехала обратно в гараж, подпевая Курту Кобейну
[62]
. Курт Кобейн понимал, каково это на вкус — утратить свой волшебный мост, доступ к вещам, которые тебе необходимы. На вкус это похоже на оружейный ствол… возможно, на Ганбаррел
[63]
, штат Колорадо.
Припарковавшись в гараже, она сидела за рулем на холоде, наблюдая за своим дымным дыханием. Могла бы, наверное, просидеть там целую вечность, если бы не зазвонил телефон.
Аппарат висел на стене, прямо за дверью в офис, которым Лу никогда не пользовался. Он был старым, с диском для набора номера — как в телефоне Чарли Мэнкса в Санном Доме. Звонок у него был резким, с медным отзвуком.
Вик нахмурилась.
Телефон этот был не на той же линии, что аппарат, стоявший в доме. Ее комично называли бизнес-линией. Им никто никогда по ней не звонил.
Она соскочила с переднего сиденья, с высоты в добрых четыре фута, на бетонный пол. Схватила трубку на третьем звонке.
— «Автомобильная Карма» Кармоди, — сказала она.
Телефон был до боли холодным. От ладони, сжимавшей трубку, на пластмассе образовался бледный морозный ореол.
Слышалось шипение, словно вызов производился с большого расстояния. На заднем плане Вик различала рождественские гимны, милые детские голоса.
Стоял февраль.
— Гм, — сказал какой-то мальчик.
— Алло? Могу я чем-то помочь?
— Гм. Да, — сказал мальчик. — Это Брэд. Брэд МакКоли. Я звоню из Страны Рождества.
Имя мальчика она узнала, но поначалу ни с чем не могла его соотнести.
— Брэд, — сказала она. — Могу я тебе помочь? Откуда, говоришь, ты звонишь?
— Из Страны Рождества, глупая. Ты знаешь, кто я. Я был в машине, — сказал он. — У дома мистера Мэнкса. Ты помнишь. Было весело.
У нее заледенела грудь. Трудно стало дышать.
— Ой, да пошел ты, малыш, — сказала она. — Пошел ты вместе со своей долбаной шуточкой.
— Я потому звоню, — сказал он, — что мы все проголодались. Здесь никогда не бывает ничего съестного, а зачем тогда все эти зубы, если их не к чему приложить?
— Еще раз позвонишь, и я напущу на тебя копов, придурок ты долбаный, — сказала она и бросила трубку на рычаг.
Вик прижала руку ко рту и издала что-то среднее между рыданием и воплем ярости. Согнувшись вдвое, она дрожала в промерзшем гараже.
Придя в себя, она выпрямилась, сняла трубку и спокойно позвонила телефонистке.
— Можете ли вы дать мне номер, по которому мне только что звонили? — спросила Вик. — Нас разъединили. Я хочу перезвонить.
— По номеру, с которого вы говорите?
— Да. Связь только что разорвалась.
— Мне очень жаль. У меня есть телефонный вызов за пятницу, с номера восемь-сто. Хотите, чтобы я вас соединила?
— Вызов поступил только что. Я хочу знать, кто это был.
Последовало молчание, прежде чем телефонистка ответила, пауза, в течение которой Вик различала голоса других телефонисток, говоривших на заднем плане.
— Прошу прощения. У меня нет никаких звонков по этому номеру с прошлой пятницы.
— Спасибо, — сказала Вик и повесила трубку.
Вик, обхватив себя руками, сидела на полу, под телефоном, когда ее нашел Лу.
— Ты вроде как давно здесь сидишь, — сказал он. — Хочешь, принесу тебе одеяло, мертвого таунтауна или еще что-нибудь?
— Что такое таунтаун?
— Что-то вроде верблюда. Или, может, большого козла. По-моему, без разницы.
— Как там Уэйн?
— Я читал Бэту комикс, и он на мне задремал, так что я положил его в кроватку. Он классный. А ты что здесь делаешь?
Он оглядел тусклое помещение, как будто думал, что она могла быть не одна.
Ей нужно было сказать ему что-нибудь, придумать какое-нибудь объяснение, чего это ради она сидит на полу в холодном темном гараже, поэтому она кивнула на мотоцикл, который он загрунтовал.
— Думала о байке, с которым ты работаешь.
Он посмотрел на нее прищуренными глазами. Она поняла, что он ей не верит.
Но потом он посмотрел на мотоцикл, на трансферную бумагу на полу рядом с ним и сказал:
— Боюсь, я с ним напортачу. Думаешь, получится?
— Нет. Не думаю. Прости.
Он бросил на нее испуганный взгляд.
— В самом деле?
Она слабо улыбнулась и кивнула.
Он тяжело вздохнул.
— Можешь сказать, что я сделал не так?
— Хардкор — это одно слово, а не два. И твое «а» выглядит как цифра 2. А кроме того, писать надо было зеркально. Когда наклеишь трансферную бумагу и сделаешь копию, «Хардкор» выйдет наоборот.
— Ох. Вот дерьмо. Чуня. Какой же я идиот. — Лу бросил на нее еще один взгляд, исполненный надежды. — Но тебе хотя бы мой череп понравился, верно?
— Честно?
Лу уставился себе под ноги.
— Боже мой. Я надеялся, что Тони Б. отстегнет мне пятьдесят баксов — или сколько-нибудь — за хорошую раскраску. Если бы ты меня не остановила, мне бы, наверное, самому пришлось заплатить полсотни, за то, что испортил его байк. И почему у меня ничего не получается?
— У тебя получается быть папой.
— Это не ракетостроение.
Да уж, подумала Вик. Это сложнее.
— Хочешь, я это исправлю? — спросила она.
— А ты когда-нибудь расписывала байки?
— Нет.
Он кивнул:
— Ладно. Давай. Если ты напортачишь, мы просто скажем, что это сделал я. Никто не удивится. Но если заладится, надо будет всем рассказать, кто его на самом деле расписывал. Может, привлечем новые заказы. — Он снова окинул ее долгим оценивающим взглядом. — Ты уверена, что все в порядке? Не предаешься здесь темным женским мыслям, верно?
— Нет.
— Ты никогда не думала, что, типа, тебе не стоило завязывать с терапией? Ты же прошла через такое дерьмо, чуня. Может, тебе стоит поговорить об этом. О нем.
«Только что поговорила, — подумала она. — У меня состоялась прекрасная меленькая беседа с последним ребенком, похищенным Чарли Мэнксом. Теперь он своего рода холодный вампир, пребывает в Стране Рождества и хочет чего-нибудь поесть».
— Разговоров, я думаю, хватит, — сказала она и взяла руку Лу, когда тот ее предложил. — Вместо этого я, пожалуй, просто распишу этот байк.
