— Ты могла бы и отца своего познакомить с его внуком, пока то да се, — сказала Линда. — Он там же, ты знаешь. В Довере. Это недалеко от озера. По-прежнему занимается взрывами. Знаю, он будет рад познакомиться с мальчиком.
Вик не возразила и на это. Нужно ли ей было загладить вину и перед Кристофером МакКуином? Иногда она думала, что да… А потом вспоминала, как он промывал под холодной водой ободранные костяшки пальцев, и отбрасывала эту мысль.
Всю весну шли дожди, держа Вик внутри хэверхиллского дома наедине с умирающей женщиной. Иногда дождь лил так сильно, что это было все равно что оказаться запертой внутри барабана. Линда отхаркивала в резиновую плевательницу жирные сгустки испещренной красным мокроты и на слишком большой громкости смотрела «Пищевую сеть». Уход — выход — стал казаться чем-то отчаянно необходимым, вопросом выживания. Закрывая глаза, Вик видела плоскую протяженность озера на закате и стрекоз размером с ласточек, скользящих над поверхностью воды.
Но она не решались ничего там снять, пока однажды ночью из Колорадо не позвонил Лу и не предложил, чтобы Уэйн и Вик провели лето вместе.
— Малышу нужна его мама, — сказал Лу. — Ты не думаешь, что пора?
— Я бы хотела этого, — сказала она, изо всех сил стараясь, чтобы голос у нее звучал ровно. Было больно дышать. Прошли добрые четыре года с тех пор, как они с Лу перестали жить вместе. Она не могла переварить, что он так безоглядно ее любит, а она так скудно на это отвечает. Ей приходилось выдавать себя по кусочку.
Но одно дело было порвать с Лу, и совсем другое — перестать общаться с мальчиком. Лу сказал, что малышу нужна мать, но Вик думала, что ей Уэйн нужен больше. Мысль провести с ним лето — начать снова, сделать еще одну попытку стать матерью, которой заслуживает Уэйн, — вызывала у Вик вспышки паники. И вспышки ярко мерцающей надежды. Ей не нравилось испытывать чувства такой силы. Это напоминало ей о безумии.
— А ты-то сам не против? Доверить его мне? После всего того дерьма, что я натворила?
— Ой, чуня, — сказал он. — Если ты готова вернуться на ринг, то и он готов залезть на него вместе с тобой.
Вик не стала напоминать Лу, что когда люди поднимаются вместе на ринг, то обычно затем, чтобы выколачивать друг из друга дерьмо. Может быть, это была не такая уж плохая метафора. Бог свидетель, у Уэйна было много веских причин для желания адресовать ей несколько раундхаусов. Если Уэйну нужна боксерская груша, Вик готова принимать удары. Это даст ей возможность загладить свою вину, переменить все к лучшему.
Ей хотелось таких перемен… Как же она любила это слово. Ей нравилось улавливать в его звучание некоторое сходство со словом аминь.
Она начала лихорадочно подыскивать место, где провести лето, которое соответствовало бы картинке у нее в голове. Если бы у нее по-прежнему был ее «Роли», она, возможно, нашла бы прекрасное место за несколько минут, за одну быструю поездку через Краткопуток и обратно. Конечно, теперь она знала, что никаких поездок по мосту «Короткого пути» никогда не было. Она узнала правду о своих поисковых вылазках, пока пребывала в Колорадской психиатрической больнице. Здравый рассудок представлялся ей хрупкой вещицей, бабочкой, обхваченной ладонями, которую она носит с собой повсюду, опасаясь того, что случится, если она ее отпустит — или окажется небрежной и раздавит ее.
Без «Короткого пути» Вик приходилось полагаться на Гугл — так же, как и всем остальным. Только к концу апреля она нашла то, что хотела, — уединенный коттедж с фасадом длиной в сто футов, собственным причалом, плотом и каретным сараем. Все находилось на одном этаже, поэтому Линде не придется подниматься по лестницам. К этому времени Вик отчасти по-настоящему верила, что мать поедет с ними, что перемены к лучшему произойдут. Для инвалидного кресла Линды даже имелся пандус, шедший вокруг задней части дома.
Риелтор прислал ей с полдюжины полноформатных глянцевых проспектов, и Вик забралась на постель матери, чтобы посмотреть их вместе с ней.
— Видишь каретный сарай? Я там приберусь и устрою рисовальную студию. Спорить готова, там здорово пахнет, — сказала Вик. — Наверняка там пахнет сеном. Лошадьми. Странно, что у меня никогда не было конного периода. Думала, это непременный этап для избалованных девочек.
— Ни Крис, ни я никогда особо не старались избаловать тебя, Вики. Я боялась. Теперь я даже не думаю, что родитель в состоянии это сделать. Избаловать ребенка, я имею в виду. Я ничего не замечала, пока не стало слишком поздно. У меня вроде никогда не было большой склонности к воспитанию. Я настолько боялась поступить как-то не так, что почти никогда не поступала правильно.
Вик опробовала у себя в голове несколько разных ответов. И у меня то же самое, звучал один. Ты сделала все, что могла… а это больше, чем я могу сказать о себе, гласил другой. Ты любила меня изо всех сил. Я бы все отдала, чтобы вернуться и любить тебя сильней, утверждалось в третьем. Но у нее куда-то пропал голос — перехватило горло, — а потом миг был упущен.
— Во всяком случае, — сказала Линда, — лошадь тебе была не нужна. У тебя был велосипед. Быстрейшая из Машин Виктории МакКуин. Он увозил тебя дальше, чем всякая лошадь. Знаешь, я его искала. Пару лет назад. Думала, твой отец засунул его в подвал, и у меня возникла мысль, что я могла бы передать его Уэйну. Всегда думала, что это велосипед для мальчика. Но он пропал. Не знаю, куда он мог исчезнуть. — Она была спокойна, держала глаза полузакрытыми. Вик слезла с кровати. Но, прежде чем она успела добраться до двери, Линда сказала: — Ты не знаешь, что с ним случилось, а, Вик? С твоей Быстрейшей из Машин?
В ее голосе было что-то хитрое и опасное.
— Пропал, — сказала Вик. — Это все, что я знаю.
Мать сказала:
— Мне нравится этот коттедж. Твой дом у озера. Хорошее ты нашла место, Вик. Я так и знала, что у тебя получится. У тебя всегда это получалось. Находить.
Руки у Вик покрылись гусиной кожей.
— Отдохни, мама, — сказала она, направляясь к двери. — Я рада, что дом тебе нравится. Надо будет съездить туда в ближайшее время. Когда подпишу бумаги, он будет наш на все лето. Надо его опробовать. Провести там пару дней, вдвоем.
— Конечно, — сказала мать. — На обратном пути заглянем в «Террис Примо Субс». Возьмем молочные коктейли.
В комнате, и без того мрачной, быстро темнело, словно на солнце надвигались тучи.
— Фраппе, — грубым от волнения голосом сказала Вик. — Если хочешь молочный коктейль, надо поехать куда-нибудь в другое место.
Мать кивнула.
— Верно.
— В эти выходные, — сказала Вик. — Поедем туда в эти выходные.
— Тебе придется заглянуть в мой календарь, — сказала мать. — Может, у меня что-то запланировано.
Дождь прекратился на следующее утро, и вместо того чтобы в предстоящие выходные отвезти мать на озеро Уиннипесоки, в первый ясный и теплый день мая Вик отвезла ее на кладбище и похоронила.
