Женщина-диспетчер пыталась сохранять тот же уравновешенный спокойный тон, но ей не вполне это удавалось. Адреналин все изменил.
— Как сильно вы ранены?
— Забудьте об этом. Давайте поговорим о похитителе. Его зовут Чарльз Талант Мэнкс. Он, я не знаю, стар. — Мертв, подумала Вик, но не сказала. — Ему за семьдесят. Ростом выше шести футов, лысеет, весит около двухсот фунтов. С ним был еще один мужчина, помоложе. Я не очень хорошо его разглядела. — Потому что на нем почему-то был этот чертов противогаз. Но этого она тоже не сказала. — Они на «Роллс-Ройсе», «Призраке», классическом, 1930-х годов. Мой сын сидит на заднем сиденье. Моему сыну двенадцать. Его зовут Брюс, но ему не нравится это имя. — И Вик заплакала, ничего не могла с этим поделать. — У него черные волосы, он пяти футов роста и был одет в белую футболку без каких-либо надписей или рисунков.
— Виктория, полиция уже в пути. Кто-либо из этих людей вооружен?
— Да. У того, что помоложе, есть пистолет. А у Мэнкса имеется какой-то молоток. Он пару раз меня им ударил.
— Я пришлю «неотложку», чтобы осмотрели ваши травмы. Вы случайно не запомнили номер машины?
— Это чертов «Роллс-Ройс» тридцатых годов с моим маленьким мальчиком на заднем сиденье. Сколько таких машин, по-вашему, разъезжает по дорогам? — Голос у нее запнулся от рыдания. Она прокашлялась, а заодно выкашляла номерной знак: — Эн, о, эс, четыре, а, два. Из числа красивых номеров. Читается как немецкое слово. Носферату.
— Что оно означает?
— Какая разница? Просто ищите его, мать вашу!
— Простите. Я понимаю, что вы расстроены. Мы сейчас рассылаем оповещения. Мы сделаем все возможное, чтобы вернуть вашего сына. Я знаю, вы испуганы. Успокойтесь. Пожалуйста, постарайтесь быть спокойной. — У Вик было такое чувство, что диспетчер отчасти говорит сама с собой. Голос у нее подрагивал, словно она изо всех сил старались не заплакать. — Помощь уже в пути. Виктория…
— Просто Вик. Спасибо. Простите, что накричала на вас.
— Все в порядке. Не беспокойтесь об этом. Вик, если они в такой заметной машине, как «Роллс-Ройс», это хорошо. Она выделяется. Далеко на такой машине им не уехать. Если они появятся на дороге, кто-нибудь их заметит.
Но их никто не заметил.
* * *
Когда сотрудники «Скорой» попытались отвести ее к своей машине, Вик высвободилась от них локтем и сказала, чтобы те держали свои чертовы руки подальше.
Женщина-полицейский, маленькая дородная индианка, встала между Вик и мужчинами.
— Можете осмотреть ее здесь, — сказала она, отводя Вик обратно к дивану. В ее голосе слышался легчайший акцент, напевность, делавшая все ее фразы смутно музыкальными и похожими на вопросы. — Ей лучше не выходить. Что, если позвонит похититель?
Вик в своих мокрых шортах приютилась на диване, завернувшись в одеяло. Врач «Скорой» в синих перчатках присел рядом с ней и попросил ее сбросить одеяло и снять рубашку. Это привлекло внимание полицейских в комнате, которые стали тайком посматривать в сторону Вик, но Вик повиновалась молча и не раздумывая. Она бросила свою мокрую рубашку на пол. Лифчика на ней не было, и она прикрыла грудь рукой и сгорбилась, чтобы врач мог осмотреть ее спину.
Врач резко втянул воздух.
Индианка-полицейский — на бейджике у нее значилось ЧИТРА — стояла по другую сторону от Вик, глядя на изгиб ее спины. Она тоже издала некий звук — негромкий сочувственный возглас.
— Я думала, вы сказали, что он пытался вас переехать, — сказала Читра. — Вы не говорили, что ему это удалось.
— Ей придется подписать форму, — сказал врач. — Где говорится, что она отказалась пройти в машину. Мне нужно прикрыть свою задницу. Может, у нее сломаны ребра или лопнула селезенка, а здесь я могу этого не заметить. Хочу официально заявить: я не считаю, что такой осмотр пойдет ей во благо с медицинской точки зрения.
— Может, мне и не пойдет, — сказала Вик. — Но вот вам с медицинской точки зрения это будет как раз во благо.
Вик слышала распространяющиеся по комнате звуки — это был не совсем смех, но нечто близкое к нему, тихая мужская пульсация веселья. Их в комнате было теперь шестеро или семеро, и они стояли вокруг, делая вид, что не смотрят туда, где выше грудей у нее был вытатуирован шестицилиндровый двигатель.
С другого бока от нее уселся коп, первый коп не в форме, которого она когда-либо видела. На нем был синий блейзер, из рукавов которого слишком сильно высовывались запястья, красный его галстук был залит кофе, а его лицо с легкостью победило бы в конкурсе на уродливость: густые белые брови, пожелтевшие на кончиках, запятнанные никотином зубы, комично похожий на тыкву нос, выступающий раздвоенный подбородок.
Он порылся в одном кармане, потом в другом, потом приподнял свою широкую плоскую корму и обнаружил записную книжку в заднем кармане. Раскрыв ее, он уставился на страницу с выражением полного недоумения, как будто ему предложили написать эссе в пятьсот слов об импрессионистской живописи.
Именно этот бессмысленный взгляд больше, чем что-либо другое, дал Вик понять, что это не Тот Парень. Он только занимал чужое место. Человека, который будет иметь значение — который будет заниматься поисками ее сына, координировать ресурсы и собирать информацию, — здесь еще не было.
Тем не менее она ответила на его вопросы. Начал он правильно, с Уэйна: возраст, рост, вес, во что был одет, есть ли у нее последнее фото. В какой-то миг Читра ушла, а затем вернулась со слишком большим балахоном, на котором спереди было написано: ПОЛИЦИЯ ШТАТА НЬЮ-ГЕМПШИР. Вик натянула его на себя. Он доходил ей до колен.
— Отец? — спросил уродливый человек, которого звали Долтри.
— Живет в Колорадо.
— Разведены?
— Никогда не состояли в браке.
— Как он относится к тому, что ребенок под вашей опекой?
— Он не под моей опекой. Уэйн просто… у нас нет разногласий касательно сына. Это не проблема.
— У вас есть номер, по которому мы можем с ним связаться?
— Да, но прямо сейчас он в самолете. Приезжал на Четвертое. Сегодня вечером отправился обратно.
— Вы в этом уверены? Откуда вы знаете, что он сел на самолет?
— Я уверена, что он не имеет к этому никакого отношения, если это то, о чем вы спрашиваете. Мы не боремся за нашего сына. Мой бывший — самый безобидный и добродушный человек, которого вы только встречали.
— Ну, я не знаю. Я встречал кое-каких довольно спокойных ребят. Знаю парня из Мэна, который занимается групповой терапией на основе буддизма, учит людей, как управлять своим нравом и привычками с помощью трансцендентальной медитации. Этот парень потерял самообладание единственный раз в жизни, в тот день, когда его жена преподнесла ему запретительное распоряжение. Сначала он потерял свой дзен, а потом потерял две пули — отправил их ей в затылок. Но эта буддийская групповая терапия, которой он занимается, очень популярна в его тюремном корпусе в Шоушенке. Там много парней, не умеющих совладать с гневом.
