Он взглянул на ее лицо, окутанное ночными тенями, которые разрывали мерцающие на небе вспышки.
— Тебе приснился кошмар, — сказала она. — Похоже, жуткий.
— Я видел, как сюда кто-то вошел.
— Что? У тебя паранойя, да еще в таком месте? Что случилось с моим замечательным мужчиной?
Они одновременно рассмеялись, но Дэвида охватили сомнения. То, что ему привиделось, не было обычным кошмаром, слишком яркие впечатления остались. Скорее всего, это классический пример ночного страха, вызванного нарушением сна. У него даже возникло ощущение, будто он вовсе не спал, хотя на самом деле находился в состоянии глубокого сна. Еще один симптом, подтверждающий поставленный им самому себе диагноз.
— Господи, вдруг у меня гипогликемия
[32]
? Только этого мне не хватало.
— Хочешь, сделаем анализ? Я могу поискать на складе тест-полоски.
— Не нужно. Думаю, дело в стрессе.
— Ну, ты же у нас доктор.
Кэти скользнула к нему поближе, они поцеловались, и Дэвид почувствовал, что она не только возбуждает его сексуально, но с ней ему тепло и уютно в одной кровати, и начал постепенно снова погружаться в сон.
Однако он не уснул, а когда услышал ровное дыхание спящей Кэти, ему почему-то стало не по себе. Дэвид лежал спиной к комнате, и у него появилось ощущение, что он совершил ошибку, потому что видение — или правильно назвать его «фантом»? — все еще находилось где-то поблизости.
Наконец Дэвид повернулся на другой бок и окинул взглядом спальню. Дверь была надежно заперта, он даже цепочку не забыл набросить, и попасть сюда как-то иначе не представлялось возможным. Или все-таки такой способ был? В старом доме, особенно в комнате, где хозяин развлекался с любовницами, должен быть потайной ход.
И вдруг Дэвид почувствовал, что чуждое присутствие приближается к кровати, хотя не увидел ничего определенного. Несмотря на тот факт, что его ум ученого ни на мгновение не признавал подобных вещей — более того, знал, что они невозможны, — он ощущал, что наполненное жизнью, хотя и невидимое существо стоит около кровати.
Дэвид не сомневался, что снова стал жертвой ночных страхов — эффект, часто встречающийся в случаях нарушения сна, — но это не отменяло того, что он чувствовал. К тому же он обратил внимание на очень необычное ощущение — вибрирующий холод, окативший его грудь. Форд опустил глаза и увидел мурашки на обнаженной коже в тех местах, где он его касался.
Дэвид не сомневался, что в комнате кто-то есть, однако он никого не видел.
Почему?
«Это какой-то вид шизофренической галлюцинации, иначе просто не может быть», — подумал он. Но в его роду не было гена шизофрении, а однонуклеотидный полиморфизм
[33]
не вызывает галлюцинаций.
Итак, может быть, в спальне действительно кто-то есть?
Дэвид приподнялся на локте, и Кэти тихонько застонала.
Он ощупью нашел лампу, включил ее… и ему показалось, что он увидел, как скользнула, закрывшись, дверь. Дэвид вскочил с кровати, бросился к ней и быстро распахнул.
В коридоре пусто. Значит, все-таки очень яркий сон.
Неожиданно Форд понял, что стоит около окна, выходящего на парковку и заросли деревьев. По небу величественно проплыл какой-то огромный, ярко освещенный объект — не самолет, потому что он был огромным. По-настоящему гигантским. За ним следовал другой, над ними парили еще два. Дэвид посмотрел наверх, и его охватило благоговение перед могуществом, представшим глазам — он увидел сотни, тысячи громадин, заполнивших небо.
И вдруг он оказался внутри одной из этих штук, его со всех сторон окружали столбы света, но он откуда-то знал, что это живые существа, вознесшиеся к немыслимым высотам благородства и наполненные такой сильной любовью, что он неожиданно вернулся в раннее детство и увидел мать и отца на пляже в Кейп-Мэй. Отец что-то кричал, звал его, а мать лежала на песке, закрыв глаза кружочками огурца. Громко лаял терьер Джек, маленькая девочка распевала веселую песенку, радуясь прекрасному дню.
Дэвид инстинктивно догадался, что это ангелы, и почувствовал себя абсолютно обнаженным в их сиянии. Они были такими глубоко правильными и истинными, что Дэвид не сдержался и вскрикнул — или ему показалось, что вскрикнул, — потому что они излучали ощущение радости и чистоты, которое стало, несомненно, самым ярким, самым девственным и одновременно вызывающим благоговение переживанием, какое он когда-либо испытывал.
Но еще Дэвид почувствовал печаль, устремился к ней и потребовал, чтобы она его оставила, но она не пожелала уйти, и в следующее мгновение, содрогаясь под ударами болезненного ужаса, он оказался в кромешной тьме. Самый чудесный из всех снов в долю секунды превратился в черный бесформенный кошмар из кошмаров.
Дэвид падал вниз, в глубокую каменную пропасть и через несколько мгновений ощутил жар. Вскоре окружавшие его каменные стены начали сиять, и жар превратился в жуткую боль, не обжигающую, а такую, будто кто-то натирает тело песком. Он снова и снова бросался на стены, вперед и назад, вперед и назад, но спасения не находил.
В глубине сознания Дэвид знал, насколько серьезен такой абсолютный, безысходный разрыв с реальностью, и что подобное состояние, возникшее в результате стресса, граничит с психозом.
Дэвид продолжал падать, жар становился все сильнее, он корчился и сражался, лягался, размахивал кулаками, превратившись в испуганного до полусмерти ребенка.
Вокруг раздавались крики, и он начал различать тела, погрузившиеся в стены, яркие, сияющие тела людей, которые все до одного кричали о своей невиновности, но они лгали, он слышал это в их голосах — в отчаянной какофонии, присущей нестройному хору лжи.
Неожиданно на фоне прежней боли Дэвид почувствовал вполне определенную вспышку новой, в правом запястье.
Кто-то кричал, он же снова и снова ударял рукой о край прикроватной тумбочки, на которой подпрыгивала лампа.
Задыхаясь, чувствуя, что запутался в простынях, Дэвид поднял правую руку. Боже праведный, неужели он ее сломал? Нет, только содрал кожу, но ему удалось изгнать из нее демона.
— Что случилось…
В комнате царила тишина, и все, как обычно. Часы показывали без четверти семь утра.
— Кэти?
Дэвид обнаружил, что он один в кровати, — значит, Кэти ушла, и ему пришлось спросить у себя, была ли она вообще здесь.
Разумеется, он понял, что ему приснились христианский рай и ад. Больше ничего не случилось, и неважно, какими яркими и живыми были картины, все равно это только сон, возможно, вызванный стрессом. Так что зря он испугался, что у него началось психическое расстройство.
