Том Драйден издал пронзительный, полный горечи вопль и рухнул на траву.
Дэвид услышал стоны — люди переживали глубокое горе и отчаяние.
— Не нужно, — сказала Кэролайн. — Все уравновешено.
Том поднялся на ноги и побрел к ним.
— Мы шли вместе, — пробормотал он. — Вместе! — Он пару раз подпрыгнул, хватая руками воздух.
Остальные толпились рядом, глядя в фиолетовое небо и взывая к пустоте.
— Пожалуйста, нам нужно вернуться в дом, здесь опасно, — сказал Дэвид.
Они двинулись обратно.
— Если нечто подобное повторится, — сказал он Глену, когда они вернулись, — вам следует выпустить наружу любого пациента. Я не хочу, чтобы они убили себя, бросаясь на дверь и стены.
Глен кивнул.
Большинство пациентов разбились на небольшие группы и о чем-то беседовали между собой. Том Драйден обхватил себя руками и тихонько раскачивался с закрытыми глазами.
— Вы не могли бы о нем позаботиться? — попросил Дэвид Клэр Майклс.
— Конечно, доктор, — ответила врач-стажер. — Том, хотите ксанакс? Я вам дам, если это необходимо.
— Грехи мира принадлежат нам, — сказал Том. — Грехи всего мира.
— Почему они принадлежат нам? — мягко спросила Клэр, уводя его за собой.
Если прежний мир вернется — если такое вообще возможно, — из нее получится отличный врач.
Дэвид подошел к Кэти, которая вытирала кровь со лба Сэма Тейлора.
— Мне очень жаль, Сэм, — сказал Дэвид.
— Это я должен сожалеть, доктор. Я потерял своего пациента.
Естественно, он имел в виду Мака, но, по правде говоря, Дэвид был только рад, что того нет в клинике.
— Об этом типе не стоит сожалеть. Кэти, как Бев Кросс?
— Все в порядке, — ответила она, и Дэвид направился в художественную мастерскую.
Кэролайн сидела под светом лампы, которую она придвинула вплотную к мольберту, и снова сосредоточенно рисовала.
Когда Дэвид подошел к ней, он почувствовал, что Кэти не сводит с него глаз.
— Я в порядке, — сказал он Кэти.
— Я знаю.
Он уловил в ее голосе гнев, остановился и вернулся к ней.
— Я в полном порядке.
— Мы потеряли двух пациентов. Сначала ушел Мак, теперь это… Ты отлично справляешься со своими обязанностями, доктор. — Она отвернулась и решительно зашагала по коридору.
Он ее догнал.
— Кэти, ты должна взять себя в руки.
Она замерла на месте и наклонила голову.
— Я? Нет, не думаю. Ты трахаешься с пациенткой. Другой сбежал, почти наверняка ему угрожает опасность, возможно, он уже мертв. Теперь еще и это — я даже не могу представить, что случилось с Линдой. Но в одном уверена — ты не компетентен.
— Я не могу уволиться. Куда я пойду?
— Дэвид, я считаю, что прошлая ночь была чудесной, и у нас есть шанс стать важными друг для друга людьми. Быть может, мы даже познаем настоящую любовь. Но ты не должен трахаться с пациентами.
Дэвид посмотрел на Кэролайн, которая продолжала быстро рисовать. Кэти перехватила его взгляд и отпрянула в сторону.
— Тогда иди, развлекись со своей игрушкой. — И она быстро зашагала дальше.
— Кэти!
— Я буду в изоляторе с ранеными.
Когда она ушла, Кэролайн сказала:
— «И высоты будут им не страшны, и на дороге ужасы… ибо отходит человек в вечный дом свой…»
[37]
Тебе известно, откуда это?
— Конечно. Екклезиаст.
— А ты знаешь, что Библия — это научный документ?
— Сомневаюсь.
— Ты слеп душой и, значит, слеп в науке души. Ты боишься самого себя, Дэвид. Вечный дом Екклезиаста есть тень души, простирающейся сквозь время, ищущей жизнь и предыдущие жизни. Ты должен открыть себя, Дэвид.
— Я помню, помню очень многое. Я даже умею пользоваться лампой Герберта Эктона.
Кэролайн положила кисть и наклонилась к нему.
— Нам нужно попробовать серьезную дозу золота. Сделай себе инъекцию.
— Это тяжелый металл. Его нельзя использовать для таких целей.
— То, чем мы пользуемся, уже не металл; более того, он не имеет реальной связи с физическим миром, как другие химические элементы.
— Золото есть золото.
— Нет, все началось с древней субстанции, золото стало суперэлементом. В своей чистой форме оно такое легкое, что способно левитировать.
— Но почему ты называешь его древним — вы ведь только что его создали.
— Мы следовали правилам и использовали немного древних материалов, и это облегчило нам путь создания нового золота.
Ее руки неуловимо, плавно поднялись, и она прикоснулась ладонями к его лицу. Любовь в глазах Кэролайн была столь сильной и откровенной, что Дэвид смутился и отвел глаза.
— Дэвид, ты не должен отворачиваться от нашей любви. Тебе необходима ее энергия.
Дэвида охватила ярость, и он отстранился.
— Проклятье, заткнись! Что за бессмысленный бред ты несешь!
Кэролайн опустила глаза и молча вернулась к мольберту.
Дэвид оглядел комнату, где собралось немало пациентов. Он понимал, что должен взять ситуацию под контроль и навести порядок, но больше всего на свете ему сейчас хотелось уйти отсюда, он не мог больше находиться рядом с Кэролайн. Дэвида сильно тревожило, что он не испытывает к ней ничего, в то время как ее переполняют нежные чувства.
— Пациентам следует вернуться в свои комнаты и оставаться там до гонга, который в семь часов призовет всех на завтрак, — приказал он.
— Извините, доктор, но вы нужны, — перебил его подошедший к нему вместе с Гленом и доктором Хант Рей Веллер, который даже не снял грязного передника. — Нам необходимо срочно всем собраться, — сказал он и, понизив голос, добавил: — У нас проблемы. Очень серьезные.
Дэвид не сомневался, что все так и есть, только зачем говорить это в присутствии пациентов, пусть даже и шепотом?
— В моем кабинете через пять минут, — сказал Дэвид и подошел к Клэр, которая тихо беседовала с группой пациентов. — Пора закрывать двери на ночь, — сказал он ей. — Мы собираемся на административное совещание в моем кабинете.
— Ладно, мальчики и девочки, пора спать, — громко сказала Клэр.
Дэвид отметил, что обычных протестов не последовало — все сразу направились к двери, ведущей в крыло, где находились их комнаты.
— Это признак опасности, — сказал он. — Они в шоке.
