– Как ты смеешь! Эдме – моя лучшая подруга, и обвинить ее в измене могла только такая предательница, как ты!
Другие волки застыли в изумлении.
– Фаолан! Немедленно отпусти ее! – приказал фенго.
Фаолан отпустил волчицу и отошел подальше.
– Фаолан! Банджа! Послушайте меня! – грозным голосом сказал фенго.
– Пусть возьмет свои слова обратно, – недовольно прорычал Фаолан.
– Ведешь себя как щенок, проигравший в билибу, – фенго повернулся и обратился к Бандже. – А ты как никто другой должна была бы понимать. Что на тебя нашло? Где твое достоинство? Ты же волк Стражи!
Финбар тяжело дышал, как будто эта вспышка гнева и порицание отобрали у него все силы.
– Банджа с самого начала была настроена против Эдме, – пожаловался Фаолан.
– Хватит скулить! – фенго перевел дыхание. – Послушайте меня! Война намечается снаружи, а не в этом гаддерхиле. Я не потерплю такого поведения. Немедленно подойдите друг к другу и разрешите все свои разногласия пожатием лап.
Пожатие лап было традиционным ритуалом примирения поссорившихся волков. Каждый волк должен был сделать три шага к своему противнику, поднять лапу и дотронуться до его лапы.
Волк и волчица подошли друг к другу, как и предписывал ритуал. Но когда Фаолан поднял лапу, Банджа даже не шелохнулась. Она, как заколдованная, не сводила глаз со спирального узора.
– Банджа, – резко одернул ее Финбар.
– Я не могу дотронуться до нее, достопочтенный фенго.
– Дотронься, иначе тебя назовут далхадом.
Волчица нервно сглотнула, нехотя подняла свою лапу и на мгновение коснулась ею лапы Фаолана, затем быстро развернулась и пошла прочь.
* * *
Фаолан и Эдме не мешкая вышли в путь. Над ними летел Артур. Теперь он казался совсем другой совой, не той, что испуганно хныкала под их лапами, после того как ее поймали в воздухе. За ночь он словно вырос и даже обрел некоторое достоинство. Он отнесся к своему заданию очень серьезно, хотя, пока они не зашли на территорию МакХитов, в его услугах волки не особо нуждались. Сейчас он держался над их головами примерно в четверти лиги. Но вот он устремился к вершине высокого холма, развернулся и полетел обратно.
– Смотри, как быстро летит, – сказал Фаолан. – Как ты думаешь, что он там увидел? Надеюсь, не МакХитов.
– Нет, мы еще не дошли до их земель, – ответила Эдме.
Артур приземлился перед ними.
– Медведи! – воскликнул он, запыхавшись. – Сотни медведей! Вы и сами увидите, когда подниметесь на холм.
– О Великий Урсус! – прошептал Фаолан, когда они поднялись по каменистому склону. На западе перед ними словно раскинулось темное бурлящее море. Он и не знал, что в стране Далеко-Далеко так много медведей. – Они идут к Кольцу!
– Сейчас проверю! – отозвался Артур. Пятнистая неясыть расправила крылья и взмыла вверх.
* * *
«Вот мой шанс отличиться, – думал Артур. – Я уже устал, оттого что все меня задирают. Смеются над моим крылом и манерой летать». Если бы он родился волком, а не совой, его бы сразу выкинули из гнезда. Но Фаолан с Эдме вернулись к своим, они стали сильнее и храбрее многих. Что такое храбрость? Можно ли назвать храбрым его, Артура? Была ли доказательством храбрости его безрассудная попытка донырнуть до угля в вулкане? Или это просто пустая бравада?
Чего он надеялся этим добиться? Славы? Да не особенно. Просто хотел понравиться, хотел, чтобы его уважали. Как, должно быть, это жалко смотрелось со стороны. Артур раскаялся в своем поступке уже во время того злополучного полета. Заметив Фаолана на костяном кургане, он набирался смелости, чтобы рассказать волкам Дозора о похищении медвежонка. Наконец он подлетел поближе и собирался было сесть на вершину кургана, как его неожиданно схватил этот странный волк. Никогда раньше он не видел, чтобы волки подпрыгивали так высоко и так стремительно.
А что он добился, выполняя задание волков? Он не был уверен, но ему казалось, что предстоящая война медведей с волками вывернет наизнанку желудок Фаолана… Конечно, он знал, что желудок волков устроен иначе и что они выражаются по-другому. Чем они там клянутся? Ах да, костным мозгом. «От этого застынет костный мозг Фаолана» – вот так нужно сказать. Кости самого Артура были полыми, поэтому он клялся самым дорогим для сов органом. «Клянусь желудком, я должен предотвратить эту войну!»
Артур понимал, что сейчас он переходит некую невидимую грань. Сейчас дело касалось не только его самого и его скошенного крыла. Он помогает другим, он часть чего-то большего. Желание прославиться, добиться уважения – все это меркнет по сравнению с необходимостью помочь общему делу.
Подлетев к медведям, Артур бесшумно опустился и принялся летать над ними, склоняя голову то в одну, то в другую сторону. Таким образом он пытался поймать обрывки разговоров. Языки и слова сов, медведей и волков не слишком отличались друг от друга, но его слух был непривычен к глухому рокоту и низкому урчанию, отчего речь медведей походила на приглушенное клокотание подземной реки. Потом он снова поднялся повыше и в тусклом свете зари на западной окраине страны Далеко-Далеко заметил первых волков – темную колыхающуюся ленту на пурпурном горизонте. «Великий Глаукс! – пробормотал он. – Они идут со все сторон!»
Фаолану и Эдме недолго пришлось ждать возвращения Артура.
– Вон он! – воскликнула Эдме. – А я уж думала, что он улетел.
– Никто его не держал. Если бы захотел, то давно бы улетел, – сказал Фаолан и после паузы добавил: – Но, сдается мне, он сам не хочет.
Артур сел на плоский камень.
– Медведи направляются на юг и восток, к Пустыне черного стекла. Там намечен их общий сбор, и туда же держат путь волки. Они что-то говорили про гаддерглуддер. Не знаю, что это.
Фаолан и Эдме взволнованно переглянулись.
– Это собрание волков перед охотой, чтобы воодушевиться и поднять свой боевой дух. Пробудить костный мозг и разогнать кровь по жилам, – ответил Фаолан.
– Это война, – тихо сказала Эдме.
– Наверняка. Наверное, фенго и рагнайд не смогли… не смогли… – он едва произносил слова. – Не смогли договориться.
В их памяти эхом отозвались слова Финбара: «Слова дешевы!»
– Сколько медведи будут собираться перед атакой? – спросила Эдме.
– Один день и ночь, я думаю, – ответил Фаолан. Он постарался вспомнить рассказы Гром-Сердца про собрания медведей, но, конечно же, она ничего не знала о войне медведей с волками. Между ними иногда случались только небольшие стычки из-за спорной территории.
Только одна мысль крутилась в сознании Фаолана: «Лишь бы не война!» И для него была теперь только одна скорость – скорость атаки бирргиса. Но война началась, и вспыхнула она прежде всего внутри самого Фаолана, между его волчьим костным мозгом и медвежьим сердцем. В этой войне не будет ни победителей, ни проигравших. Он потеряет все и ничего не приобретет.
