Я переглянулась с Гердой, которая присутствовала при столь странной беседе. Моя помощница по хозяйству как раз заканчивала заплетать длинные волосы Анны в косу, но на мгновение прервалась, тоже удивленная странными недомолвками в репликах моего брата.
– Ладно, не суть, – поторопился поменять тему разговора Вильгельм, почувствовав всеобщее недоумение. – Это я так… На голодный желудок меня всегда тянет рассуждать, поэтому не обращайте внимания.
И с преувеличенным аппетитом набросился на яичницу, чей вид, если честно, лично у меня вызывал только омерзение.
Больше в это утро мы не разговаривали. Вскоре к нам присоединились Гилберт и Габриэль, но даже шуточки этой парочки не смогли улучшить напряженную атмосферу, повисшую над общим столом. Тяжелое молчание сохранялось и в карете. Я прильнула к окну, силясь разглядеть хоть что-нибудь заслуживающее внимания в унылом пейзаже. Однако все зря. По обе стороны от кареты тянулись бесконечные вересковые пустоши, сливающиеся на горизонте с серым низким небом, из мягкого подбрюшья которого вновь начал сочиться дождь. Глазу не за что зацепиться. Помню, как я радовалась, когда вырвалась из этого царства бесконечного уныния. Даже вечно сырой Батфилд, окутанный постоянными туманами, казался мне городом из сказки по сравнению с теми краями, которые выбрал Генрих для своего имения. Ведь в Батфилде было море. Его присутствие незримо чувствовалось в воздухе, насыщенном ароматом соли, гниющих водорослей и криками чаек. Что уж говорить про Аерни, затерявшийся среди лесов цветущей провинции Вельд. Удивительное дело, прошло не больше недели, как мы покинули этот крохотный провинциальный городок, но я уже скучаю по нему. Да, порой мои соседи бывали невыносимо любопытны, порой мне докучали постоянные расспросы и неизменные приглашения на всевозможные чаепития, которые просто нельзя было проигнорировать, но только там я впервые ощутила себя счастливой. Это было очень странное чувство – понимать, что кому-то действительно есть до тебя хоть какое-то дело. Джоанн Атчесон, в доме которой я несколько лет провела в Батфилде, тоже была добра ко мне, но за ее заботой я всегда ощущала некий привкус долга, ведь она взяла меня к себе в компаньонки лишь по просьбе моей прабабушки. В Аерни все было иначе. Именно там я обзавелась настоящими друзьями и познала истинное счастье самостоятельной жизни, когда ни от кого не зависишь. И вот теперь это возвращение в ненавистное имение рода Мюррей.
Я невесело вздохнула и тряхнула головой, заставив себя отвлечься от печальных мыслей. Ладно, будем надеяться, что Вильгельм не обманул меня. Всего лишь визит вежливости к одру умирающего отчима – и нас с Анной отпустят восвояси. Пожалуй, я все-таки предложу сводному брату неплохие отступные за оформленное должным образом опекунство над сестрой. Он всегда был жаден до денег, надеюсь, это заставит его подписать необходимые бумаги. И таким образом я получу гарантию, что больше никогда в жизни наш с Анной покой не потревожат так называемые родственники.
Тем временем местность за окнами повозки неуловимо изменилась. Бескрайняя равнина сменилась невысокими холмами, покрытыми все тем же вереском. Теперь то и дело от основной дороги отходили побочные, ведущие, как я догадывалась, к домам, подобным тем, где жили Генрих и Вильгельм. Данное поселение нельзя было назвать городом в полном смысле этого слова. Жители провинции Нормон слишком дорожили одиночеством, которое словно превратили в смысл своего существования, поэтому никому не позволили бы поселиться рядом. Зачастую между соседними домами пролегало не менее мили, а то и более. Такое расстояние позволяло в полной мере насладиться чувством затерянности среди бесконечных холмов и болот.
Я пожала плечами, ведя сама с собой мысленный диалог. Впрочем, кто я такая, чтобы осуждать подобный образ жизни? Да, мне он не нравится, но это не значит, что все должны разделять мое мнение. Кого-то, напротив, приведут в ужас докучливые соседи, от любопытства которых не скроешься даже за стенами собственного дома. Все дело в привычках и характере.
– Скоро, – неожиданно прошептал Вильгельм. Его глаза горели от непонятного возбуждения, тонкие бескровные губы кривились, и он то и дело облизывал их. Меня аж передернуло от отвращения при виде его танцующего языка.
– Скоро, – повторил Вильгельм, не обратив на мою реакцию ни малейшего внимания. – Мы уже подъезжаем.
И он был прав. Прошло не более часа, как карета свернула с накатанной дороги на более ухабистую. Нас сильно затрясло, несколько раз я больно приложилась затылком о стенку. Благо это не продлилось долго. Вскоре мы обогнули широкий пологий холм, закрывающий имение рода Мюррей от посторонних глаз, и перед нами словно по мановению волшебной палочки предстало трехэтажное приземистое строение, окруженное плотной изгородью из колючего кустарника.
Меня всегда поражало то обстоятельство, что мой отчим при всем своем состоянии, весьма приличном по меркам Итаррии, никогда не пытался придать хоть какое-нибудь изящество своему жилищу. Больше всего его дом напоминал обычный прямоугольник, словно целиком вытесанный из серого камня. Никаких башенок или флигелей, никакого болотного плюща, который любили пускать в здешних краях по стенам зданий.
По моей спине пробежала холодная дрожь, когда я смерила дом взглядом. Казалось, за то время, пока меня здесь не было, он стал еще ниже, прильнул к земле, словно дикий зверь, готовый к нападению.
– Хлоя, – неожиданно всхлипнула Анна. Прижалась к моему плечу, и я машинально обняла ее, пытаясь успокоить.
– Ничего, моя маленькая, – прошептала я и легонько поцеловала ее в затылок. – Мы тут ненадолго. Совсем скоро мы вернемся в Аерни, обещаю!
И запнулась, перехватив в этот момент взгляд своего сводного брата. Он посмотрел прямо на меня и зло усмехнулся, обнажив мелкие, острые, как у крысы, зубы. А в его глазах полыхнуло пламя непонятного мне торжества.
* * *
Как я ни пыталась настоять на своем, но нам с Анной выделили отдельные спальни для проживания. Одно радовало – сестру поселили вместе с Гердой, неподалеку от комнат Габриэль и Гилберта. Правда, настораживало то, что из всех новоприбывших меня единственную сослали на третий этаж, в то время как все остальные устроились на втором. Это было странно. Насколько я помнила, на третьем этаже никогда не было гостевых спален. Да что там, даже жилым его можно было считать с большой натяжкой. Здесь располагались обширная библиотека Генриха, его рабочий кабинет и несколько крепко запертых комнат, входить в которые мне было наистрожайше запрещено. Отчим любил утверждать, что холод и сухой воздух благоприятно действуют на старинные книги, замедляя процессы разрушения и останавливая рост плесени, поэтому, сколько себя помню, этот этаж практически не отапливался. По всей видимости, эту традицию поддерживали и теперь. По крайней мере, мое дыхание продолжало оседать белым облачком на меховой воротник пальто, когда я вошла в пусть и просторное, но темное помещение, где мне было суждено провести несколько ночей.
– Прохладно, – заметила я, обращаясь к молчаливому слуге, показывающему мне дорогу.
Тот невыразительно пожал плечами, поставил около порога мой чемодан и прищелкнул пальцами. Тотчас же под потолком пробудился магический шар. По всей видимости, он почти исчерпал свой энергетический запас, поскольку его тусклого света едва хватало, чтобы осветить центр комнаты, в то время как углы продолжали утопать в сумерках. Не стоит и мечтать, что он сумеет согреть меня ночью.
