– Мне? – хмыкнул я. – Не нравится мне это дело, так скажу. И хочу разобраться в нем, прежде чем меня попытаются сделать козлом отпущения. Вне ордена мало кто знает о свойствах проклятого металла столько, сколько знаю я.
– Все так, все так, – вновь кивнул куратор. – Случившееся и в самом деле взволновало всех, и вне зависимости от того, насколько ты сейчас со мной откровенен, взять расследование в свои руки в интересах ордена…
– Но? – уловил я в этих словах некую недосказанность.
– Но принять подобное решение может лишь его преосвященство, – вздохнул отец Доминик, – а наш нынешний поводырь полагает главным предназначением ордена заботу о чистоте душ людских, обслуживание же интересов Короны представляется ему делом неприглядным.
– С его предшественником таких проблем никогда не возникало.
– Жизнь в Драгарне наложила на его преосвященство свой отпечаток, – признал монах. – С другой стороны, проклятые наконечники – это наша ноша, и недостойно перекладывать на мирян заботу об Извечной Тьме, облаченной в металл. Посему я незамедлительно переговорю на этот счет с секретарем его преосвященства.
– Прямо сейчас? – удивился я, когда отец Доминик направился на выход.
– А смысл откладывать дело столь важное, сколь и неприятное? – пожал тот пухлыми плечами и предупредил: – Скоро вернусь.
Но вернулся он нескоро. И вернулся донельзя озадаченным.
– Что-то случилось? – забеспокоился я. – Как сходили?
– Хорошо сходил, – успокоил меня отец Доминик.
– И что решили?
– Завтра в полдень тебя вызывают на аудиенцию к его преосвященству.
– Вот как? – поразился я. – Зачем?
Брат-экзорцист только руками развел.
– Какова вероятность принятия положительного решения?
– Об этом ведают только Святые, – честно признался отец Доминик.
– Пути Святых неисповедимы, – в который уже раз за последнее время припомнилось мне.
Куратор допил остававшееся в своем кубке вино и вдруг спросил:
– Давно видел Леопольда?
Леопольдом звали привезенного мной из Довласа сына Ричарда Йорка – ныне покойного капитана тамошней Гвардии. Долгие годы жизнь в Ричарде поддерживала одна лишь Скверна, и потому его отпрыск обладал врожденной восприимчивостью к потустороннему. У мальчишки были все задатки, чтобы стать необычайно сильным экзорцистом, и сейчас он проходил обучение в семинарии ордена, где за ним и присматривал отец Доминик.
– На той декаде к ним заходил, – припомнил я. – А что?
– Последние дни он какой-то сам не свой, – поведал мне брат-экзорцист. – Рассеянный, раздражительный. На занятиях, такое впечатление, витает в облаках…
– Может, влюбился? – предположил я. – Четырнадцать лет парню.
– Может, и влюбился, – не стал спорить отец Доминик. – Но ты все же поговори с ним, хорошо?
– Прямо сейчас и зайду, – решил я, натягивая сырой и холодный плащ. – Значит, завтра в полдень?
– Именно так.
– Тогда увидимся.
Я попрощался с собеседником и покинул жарко натопленную комнатушку. А только вышел на улицу, и стылый ветер немедленно швырнул в лицо хлопья мокрого снега.
Да уж, разгулялась непогода…
Перед тем как отправиться в гости к Берте, я привычно уже заглянул переодеться в странноприимный дом, но на этот раз одеяние экзорциста оставлять там не стал, а запихнул во вместительный дорожный саквояж и прихватил с собой. После перебрался с балкончика черного хода на широкий карниз «Королевского ключника», влез в свой номер и, решив лишний раз не светиться на людях, покинул гостиницу через крытую галерею.
В такую погоду проще простого на хвост шпика посадить; стоит поберечься. Особенно если это ничего не стоит…
Усмехнувшись нечаянному каламбуру, я поднял ворот плаща и зашагал по безлюдной улице. Все ж умные, все давно забились кто куда, лишь бы не мерзнуть, один я за компанию с паранойей круги по переулкам нарезаю, даже зимнее ненастье не помеха. Нет бы извозчика поймать…
Отмахнувшись от невесть с чего нахлынувшей жалости к самому себе, я свернул в арку, срезал через уютный дворик и вышел прямиком на набережную Эверя. Студеный ветер с реки едва не сбивал с ног, пришлось пригнуться и чуть ли не бегом взбежать на мост. И там, уже на середине реки я вдруг поймал себя на желании перегнуться через каменное ограждение и посмотреть в черную воду.
Посмотреть, а быть может, подобно бесследно исчезавшим в реке снежинкам, ухнуть вниз и уйти на манившее безмятежным забытьем дно…
Приступ скрутил неожиданно сильно; приступ злой, неурочный и насквозь неправильный.
Скрипнув зубами, я опустился на одно колено и сунул за пазуху ладонь, словно в попытке удержать на месте то ли душу, то ли сердце.
Бездна, Бездна, я не твой!
Только начал бормотать короткую молитву, – и нечистые сразу отступили, затаились в ожидании нового удобного случая завладеть душой. Бесы прекрасно знали, что рано или поздно отыграются за все.
Рано или поздно – да, но не сейчас.
С усилием распрямившись, я переложил саквояж в левую руку и поспешил от греха подальше поскорее убраться с моста. Глубокая вода и зеркала действовали на меня угнетающе.
Дальше особо блуждать в незаметно подкравшихся потемках не пришлось. Только свернул с набережной – и впереди немедленно замаячила крыша аккуратного двухэтажного домика Берты, который так приглянулся девушке, что она даже слышать ничего не хотела о переселении в другое жилье. Впрочем, для того, кто большую часть жизни колесил в цирковых фургонах, за настоящий дворец мог сойти и этот скромный особняк.
Напоследок оглядевшись по сторонам, я уверенно распахнул калитку и прошел в небольшой дворик с присыпанным снежной крупкой цветником. Поднялся на крыльцо, брякнул медным кольцом и повернулся к ближайшему окну.
Там шевельнулась занавеска, потом послышался лязг дверных запоров.
– Заходи быстрей, дом выстудишь, – не слишком приветливо встретила меня Берта, зябко кутаясь в теплую шаль.
Я переступил через порог, задвинул засов и убрал плащ на вешалку.
– Ты одна? – спросил у подруги.
– Да, кухарку уже отпустила, – ответила та.
– А Леопольд?
– В своей комнате, читает.
Я попытался приобнять девушку, но она решительно высвободилась и поплотнее запахнула просторный домашний халат.
– Ты холодный, – обвиняюще заявила Берта и отправилась на кухню. – Святые, ну что за погода?
– Каждую зиму такая, – пожал я плечами и спросил: – Чай?
– Сделай и приходи в гостиную, – решила девушка и оставила меня в одиночестве.
