На противоположной странице было напечатано стихотворение. В нем говорилось, что красота и правда превыше всего на свете. И что они, типа, тождественны.
Но вот скажите, какая разница, насколько красиво ты нарисуешь окружающий мир? Какая разница, если вот они, факты: мои друзья меня не знают, Тэйт меня не хочет, а правда просто отвратительна?
Я захлопнул учебник и стал смотреть на часы, умоляя их идти быстрее.
Сидевшие передо мной Дженна и Элис обсуждали предстоящую хэллоуиновскую вечеринку на берегу озера, где в этом году решено было устроить большой костер, который в случае сильного ливня обещали заменить огнями в барбекюшницах, под навесами. Я разглядывал девчонок, потому что они обе были прехорошенькие, и еще потому, что было приятно отвлечься от своей поганой жизни на что-нибудь нормальное.
В этот день на Элис был очередной шедевр из ее к богатой коллекции кофточек с глубоким вырезом, и какое-то время я предавался сладкой пытке разглядывания, что Росуэлл, без сомнения, назвал бы чистым мазохизмом. Впрочем, мое занятие с тем же успехом можно было назвать высшим проявлением эгоизма, потому что волосы Элис блестели и отливали медом, а при мысли о Тэйт я чувствовал себя полным идиотом.
Элис обернулась, заметила, что я их разглядываю и смерила меня равнодушным взглядом.
— Ты идешь на вечеринку, Мэки?
Брови у нее были вежливо приподняты, зато веки полуопущены, как будто ей было скучно даже смотреть на меня.
В другой день — в любой другой день — я бы принял этот вопрос за чистую монету. Ее образ жизни был много лучше моего, настолько лучше, что позволял сбросить меня со счетов и заставить почувствовать себя ничтожеством. Но в последнее время все здорово изменилось. Можно даже сказать, перевернулось с ног на голову, поэтому я только улыбнулся, приподнял брови и слегка наклонился к Элис, как при мне это миллион раз это проделывал Росуэлл.
— А что? Хочешь пойти со мной?
Элис открыла рот и моргнула. Потом закрыла рот, и я с удивлением и некоторым удовлетворением заметил, что она покраснела. Сидевшая перед ней Тэйт старательно делала пометки в своем опроснике. Мне показалось, будто ее плечи слегка напряглись, хотя я не был в этом уверен.
Пару секунд Элис смотрела на меня во все глаза, потом опомнилась.
— Ты приглашаешь меня пойти с тобой?
Вопрос прозвучал игриво и с вызовом, а я заулыбался, думая о том, какие у нее нежные и блестящие губы.
— Это зависит от того, скажешь ты «да» или «нет».
— Да, — ответила Элис и прикусила губу, одарив меня заговорщической улыбкой.
Сидевшая за ней Тэйт решительно склонилась над своим тестом, как будто ответы в нем имели какое-то значение.
Глава девятнадцатая
ОЗЕРО
Это было не свидание. По крайней мере, так мне было проще думать.
Это было не свидание, потому что я встречался с Элис на озере. Но все-таки что-то это было, потому что я договорился встретиться с ней, как все нормальные люди, которые ходят на вечеринки и общаются там с девушками.
Росуэлл по-прежнему обхаживал Стефани, хотя, похоже, перспективы этой охоты ничуть его не беспокоили. Когда я спросил его, как подступиться к Элис, он пожал плечами и ответил: «Ну, можно начать с разговора».
После обеда я пошел к Росуэллу домой. Меня впустила его мама, волосы она зачесала кверху и уложила в какую-то хитрую косу. Она улыбнулась мне, застегивая замочек на ожерелье.
— Он у себя в комнате, прихорашивается для встречи с поклонницами. Послушай, может, ты уговоришь его ездить поосторожнее?
— Попробую. Но не знаю, насколько я для него авторитет.
Мама Росуэлла рассмеялась и, как всегда, стала очень на него похожа. У обоих глаза были одинакового разреза и цвета — глубокой, морозной голубизны. Она перехватила ожерелье одной рукой, а другой обняла меня.
— Ты себя недооцениваешь! Он к тебе прислушивается!
Наверху Росуэлл возился с накладными клыками. Теперь, когда наступил настоящий Хэллоуин, он решил уделить своему образу чуть больше внимания и даже зачесал волосы в какой-то нелепый высокий кок.
Я сел за стол, заваленный деталями от последних часов, которые собирал Росуэлл, наблюдая, как он мучается с клеем для зубов, то выжимая его на пальцы, то вытирая о джинсы.
Наконец Росуэлл закрепил клыки так, как ему хотелось, и недовольно покосился на меня.
— Чем ты так развеселил мою маму, что она хихикала, как школьница?
— Ничем особенным. Слушай, а почему она думает, что ты водишь машину как грабитель банка?
Росуэлл с ухмылкой закатил глаза.
— Видимо, потому, что так ведут себя все подростки! Гоняют на машинах, вырезают на руках свастики, воруют у стариков выписанные по рецепту лекарства и злоупотребляют кокаином. Мне следует законодательно запретить ей смотреть «60 минут»
[15]
и бездумно поглощать социальную рекламу!
Я осмотрел недоделанные часы. Росуэлл собирал их в корпусе от старого дискового телефона, а вместо цифр на циферблате использовал разномастные иностранные монеты. Весь стол бы завален пружинками и крохотными шестеренками.
Взяв со стола медную монетку с дыркой посередине, я рассмотрел ее поближе.
— Мне твоя мама никогда ничего такого не говорила.
— Это потому, что она считает тебя хорошим мальчиком.
— Я и есть хороший мальчик. Слушай, а где ты раздобыл детали для часов?
— Угадай с трех раз! Близнецы дали. Клянусь богом, каждый раз, когда Дэни что-нибудь изобретает, он выбрасывает тонны «лишних» деталей. — Росуэлл скрестил руки на груди и окинул меня взглядом. — Без костюма?
Я покачал головой.
— С каких пор мне нужен костюм на Хэллоуин?
Он с улыбкой хлопнул меня по плечу.
— С тех самых, когда ты перестал выглядеть полным чудиком, живущим на своей волне, прикидываешься почти нормальным.
Я пошевелил бровями и встал.
— Кто знает, возможно, это и есть мой костюм!
Озеро в Джентри высохло еще до моего рождения.
Оно лежало сразу за городом, пустое и вонючее, как гигантская грязная яма. По берегам бывшего водоема торчали острые камни, а в центре образовалось болото со стоячей дождевой водой. Когда-то вся территория вокруг представляла собой парк с шатрами для пикников и деревянными мостками для лодок и рыбаков, но когда озеро пересохло, все увеселения сошли на нет. Жители Джентри еще продолжали пользоваться бывшим парком для пробежек или выгула собак, но в основном это место стало центром мелких сделок с наркотиками и школьных вечеринок.
