— И они не станут чинить нам никаких препятствий?
Я беспомощно посмотрел на Эмму и Росуэлла.
— Нужно придумать, чем отвлечь их внимание. Скажем, принести им подарок. Женщина, которая там всем заправляет, обожает, когда ей выказывают уважение.
— И чего бы она хотела?
Минуту-другую я всерьез размышлял над этим вопросом, пока не вспомнил, как страшно разгневалась Госпожа на Морриган — так страшно, что годами методично заливала ее дом, вместо того, чтобы уничтожить его одним махом.
— Она хочет контролировать все вокруг — весь мир. Хочет, чтобы все так ее боялись, что никогда не смели бы ни в чем ее ослушаться, обмануть или провести.
Эмма приблизилась ко мне, прижимая к плечу возвращенную, неуверенно подняла глаза.
— То есть, не смели делать то, что мы собираемся сделать?
— Именно. Пожалуй, можно сказать, что у нее настоящая паранойя по поводу обмана и обманщиков, только я совершенно не представляю, как это использовать.
Росуэлл задумчиво кивнул.
— Но мы знаем кое-кого, кто с этим справится!
Близнецы не пришли в восторг от идеи тащиться куда-то под дождем среди ночи, и еще меньше их обрадовала просьба расстаться с бесценной «Красной угрозой», однако через четверть часа они были на кладбище.
Дэни нес полиграф. У прибора была ручка, как на старых чемоданах, но Дэни нес его на обеих руках, как ребенка.
Близнецы славились своей фантастической невозмутимостью. Однако возвращенная произвела на них большее впечатление, чем им хотелось бы.
— Бог мой! — прошептал Дэни, глядя на тело в руках у Эммы. — Вы что тут, ребята, учудили? Вы вообще в своем уме?
Дрю ничего не сказал. Он помедлил, потом дотронулся до руки возвращенной. Та раздраженно отдернулась, и он попятился.
Я посвятил близнецов в наш план, и Дрю молча кивнул, с каким-то опасливым восторгом разглядывая возвращенную.
Зато Дэни оказался менее сговорчивым. Он повыше перехватил полиграф.
— Ладно, я тоже всей душой за то, чтобы не допустить убийства Натали Стюарт — тут даже вопросов нет. Но с какой стати мы с Дрю должны жертвовать на это свой самый блестящий проект?
Пока я раздумывал, как бы объяснить им, кто такая Госпожа с ее маниакальной жаждой власти и контроля, Росуэлл нашел самые лучшие слова:
— Нам нужен подходящий подарок для женщины, у которой есть все.
Дэни кивнул, вполне удовлетворенный этим ответом.
— Ты хочешь сказать, все кроме портативного полиграфа эпохи маккартизма?
— Ну да, — сказал Дрю. — Он стоит всего остального!
Путь к парку показался мне длиннее, чем обычно.
Эмма несла возвращенную. Завернутую в куртку Росуэлла. Та, похоже, не возражала и всю дорогу молчала, положив голову на плечо моей сестры.
Возле отвала я повернулся, чтобы забрать у Эммы тело.
— Мы не можем пойти туда вместе… это и не нужно. И потом, мама с папой будут сходить с ума от тревоги. Тебе лучше вернуться домой.
Эмма попятилась, прижимая к себе возвращенную.
— Нет. Я пойду с тобой.
Ее лицо и шея были в грязи. Сейчас она напоминала человека, спасшегося от смертельной опасности.
Я смотрел на нее. Она всегда была готова на все ради меня. Всегда. Она была со мной всю мою жизнь.
— Не надо. Нет смысла, и это может быть опасно.
Эмма подошла совсем близко.
— Вот что я тебе скажу. — Тварь у нее на руках заерзала и заскулила, видимо, Эмма слишком сильно ее сжала. — Я годами делала все, чтобы ты не умер!
— А я никогда ни о чем тебя не просил, ты не должна была постоянно присматривать за мной, заботиться обо мне. Ты могла жить своей собственной жизнью!
— Я знаю. Но каждый раз, когда передо мной вставал выбор между тобой и чем угодно, я выбирала тебя. Не уверена, что всегда поступала правильно, и это неважно. Это был мой выбор. Всегда только мой. Ты никак на меня не влиял. Я выбрала тебя и ни о чем не жалею.
Мы стояли в темноте у подножия холма. Росуэлл и близнецы отошли в сторонку, чтобы не мешать нам. Это был наш спор — наш с Эммой. Сколько бесконечных разговоров мы с ней вели в темноте на протяжении моей жизни! Вы себе даже не представляете, как сильно люди врут выражением лиц! А голос Эммы голос никогда не врал, именно в нем была самая настоящая и самая подлинная правда ее слов. И сейчас мне сделалось страшно от того, насколько она была правдива.
Я посмотрел на Эмму.
— Прошу тебя, пожалуйста. Тэйт сейчас идет к нам — может, уже пришла — и я боюсь даже думать, что она сделает, если не застанет дома никого из нас. Она может броситься нас искать, понимаешь? Ты должна ей помешать! Держи ее подальше от парка и кладбища. Если она влезет в это дело, все кончится катастрофой.
Эмма долго молчала, потом кивнула и отдала Росуэллу возвращенную.
— Эмма… — сказал я. — Спасибо.
Она привстала на цыпочки, поцеловала меня в щеку.
— Только возвращайся домой, понял?
С этими словами она развернулась и быстро зашагала в сторону Уэлш-стрит. Я смотрел, как она удаляется от детской площадки — не оглядываясь, с высоко поднятой головой. Я знал, что она плачет, но ничего не мог поделать — только идти дальше.
Мы перепрыгнули через ограду, я подвел всех к подножию холма, где при помощи фруктового ножа открыл дверь в Дом Мучений.
В вестибюле мальчик в ливрее лакея снова попросил у меня карточку, а я сказал ему, что у меня ее нет. Он неодобрительно скривился, и тогда я сказал, что он может катиться ко всем чертям, и немедленно.
За моей спиной близнецы настороженно озирались по сторонам. Росуэлл внешне оставался безучастным, что неудивительно, поскольку он держал на руках извивающегося полусгнившего ребенка, который еще час назад был мертв, как могила.
— Очень невежливо являться без приглашения, да еще приводить с собой гостей, — заявил мальчик в ливрее.
— Мы принесли подарок, — ответил я. — Очень ценный и редкий, это сюрприз, но я знаю, что Госпожа будет рада.
Мальчик кивнул и пошел по коридору вглубь Дома Мучений, но на этот раз не в сторону библиотеки. Он провел нас в галерею, потом раскрыл широкие распашные двери.
— Госпожа примет вас в гостиной.
Комната, в которую он нас привел, была наряднее, чем библиотека, с пестрым ковром на полу и расписными вазами в стенных нишах. На столиках, расставленных по всей комнате, стояли красивые бронзовые статуэтки взлетающих птиц и прелестных пастушек.
Госпожа полулежала на длинном темном диване. Когда мы остановились на пороге, она подняла глаза и улыбнулась, как будто ждала нас.
