Кромсатель ухмыльнулся мне, обнажив зубы, и на какую-то долю мгновения стал похож на уродливых обитателей шлакового овала. На его щеке горел пунктирный круг, похожий на укус.
— Ладно, будь по-твоему, — сказал Кромсатель, направляясь к двери. — В конце концов, это не имеет значения. Сиди здесь и жди конца. Честно говоря, так даже лучше… Люблю ужас, обожаю крики. Вы, разумеется, захотите присутствовать? — спросил он, обернувшись на Дрю. — Можете ворковать над ней, сколько душе угодно. К утру она все равно будет трупом!
Дрю крепко прижал Натали к груди, а она спрятала лицо от Кромсателя.
Тот откашлялся и смачно сплюнул. Потом отвернулся, пнул ногой осколки стеклянного колпака и вышел из комнаты.
С грохотом захлопнулась дверь, в замке повернулся ключ. Очень громко повернулся.
Росуэлл стоял надо мной, сжимая кулаки. Потом разжал ладонь. Он тяжело дышал, я никогда еще не видел его в такой ярости. В руке у него была бутылочная пробка.
Росуэлл сунул пробку в карман, подергал дверь, потом навалился на нее плечом. Потерпев неудачу, он несколько раз, хотя и без особой надежды, пнул ногой по ручке и петлям, а потом сказал то, о чем я и так знал:
— Не могу. Она слишком тяжелая.
Я по-прежнему сидел у стены. Зрение постепенно возвращалось, но я чувствовал, что начинаю заваливаться набок, сползая к полу. В какой-то момент я уперся рукой в разбитый стеклянный ящик, и мне в ладонь вонзились осколки стекла и острые, блестящие, кусочки раздавленных жуков.
Росуэлл присел рядом со мной, посмотрел на Дрю.
— Слушай, кажется, ему совсем плохо. Ты мне не поможешь?
Дрю подошел к нам, не выпуская из рук Натали.
— Секунду. Не хочу ставить ее на пол, тут везде стекло, а она босиком, — слегка растерянно заметил он.
Росуэлл осмотрел мою ладонь, стряхнул с нее мусор, вытащил осколки стекла. На месте порезов начала проступать кровь, темная и густая, почти багровая.
— Вот теперь хорошо! — сказал Росуэлл, и я сразу понял, что скрывается за этой напускной, но такой подкупающей бравадой. Судя по голосу Росуэлла, ничего хорошего не было.
Мне стало не по себе, когда я вспомнил, как часто Росуэлл делал это — сидел рядом со мной, когда я трясся и сипел, и уверял, что все замечательно.
Но когда он заговорил, в его голосе не было ни тени фальши.
— Ну что ж, полагаю, мы в глубокой заднице.
Моя рука горела огнем в тех местах, откуда Росуэлл вытащил стекла, зато дышать стало легче.
— Дэни еще на свободе. Он может найти Эмму или моего отца. Может привести помощь.
Росуэлл встал, держа в горсти обломки раскрошенных жуков и окровавленные стекла. Судя по его виду, мои слова его не убедили.
— Ну да, конечно.
— В нашем положении остается только надеяться.
Словно в ответ на это, из коридора донесся шум. Потом в замке проскрежетал ключ, дверь распахнулась, и мы все увидели разъяренного и взъерошенного Дэни.
Кромсатель держал его за шкирку, так что бедняге приходилось стоять на цыпочках. Под глазом у Дэни наливался синяк, разбитая губа кровоточила.
Кромсатель швырнул его в комнату и захлопнул дверь. Дэни с размаху упал на ковер, но тут же вскочил.
— Извините, — сказал он. — Я старался, но она оказалась не дурой.
Дрю подошел к брату и стал отряхивать его, но с таким рассеянным видом, как будто выбивал пыль из мебели.
— Значит, не получилось? А она разозлилась? Говорил же, не надо было его передвигать, наверное, где-то закоротило.
Дэни покачал головой, сердито глядя в пол.
— Она заставила меня испытать его!
Росуэлл изумленно вытаращил глаза.
— Ты же должен был только показать ей, как работает прибор!! Как она могла догадаться, зачем мы здесь?
— А так, что это полиграф, понятно? Она задавала вопросы! Когда мы вам сказали, что прибор работает, какое слово из двух осталось непонятным?
— Погоди, ты хочешь сказать, что она испытала его на тебе? — Росуэлл зажмурился, но тут же открыл глаза. Потом он со вздохом сел на диван.
Дэни принялся мерить шагами комнату, а я постарался пореже дышать.
— Извините, — снова сказал Дэни, покосился на меня, прикрыл рукой свою разбитую губу и поискал глазами, чем бы вытереть кровь. Схватив со стола кружевную салфетку, он прижал ее ко рту, грузно опустился в одно из кресел и уставился в пол.
Я сел на диван между Росуэллом и Дрю. Возвращенная съежилась напротив, на краешке бархатного кресла. Росуэлл, подавшись вперед, с каким-то обреченным видом разглядывал ее.
Наконец он вздохнул и повернулся ко мне.
— Нельзя ее тут бросать.
Возвращенная сидела, как плюшевая игрушка, привалившись к ручке кресла — не дыша, не шевелясь. Я долго всматривался в ее пустые глаза, с темно-желтыми радужками и светло-желтой роговицей. Она совершенно не походила на синюшных девиц, которые шептались и хихикали, как обыкновенные старшеклассницы. Возвращенная выглядела совершенно безжизненной, и я спросил себя, не по моей ли это вине. Может, я неправильно ее воскресил? Или испортил в ней что-нибудь?
Но потом отмахнулся от этих мыслей, покачал головой.
— Вряд ли в этом есть смысл. Она не знает, где находится. Ей все равно, что будет, и кто рядом.
Росуэлл согнулся, упершись локтями в колени.
— Но ведь убить ее все равно можно, да?
Я процитировал краткий список возможных способов, которые услышал от Морриган:
— Если отрезать ей голову или бросить в огонь.
— Но твой когтистый приятель… ведь он запросто может зарезать ее, просто ради удовольствия.
Я кивнул. Что тут было сказать?
— Значит, нельзя ее здесь оставлять. Вот только ума не приложу, что с ней делать.
Я закрыл глаза, откинулся на спинку дивана.
— Если мы сможем вытащить ее отсюда, то я знаю того, кто сможет ее забрать.
Да, я не сомневался, что Морриган и Дом Хаоса позаботятся о нашей вернувшейся. Она была странной, возможно, совсем испорченной, но в этом мире было место даже для таких, хотя о себе я не мог такого сказать.
Дрю вздохнул и тоже привалился к спинке. Натали по-прежнему обнимала его за шею, спрятав лицо на его груди.
— Вытащить отсюда ее? Да мы себя-то вытащить не можем, не то, что эту!
Это было правдой. Мы находились под землей, а значит, не могли рассчитывать ни на веранды, ни на окна. Здесь их просто не было. От внешнего мира нас отделяла дверь в два фута толщиной, которая открывалась вовнутрь.
Мы сидели в полной тишине, ожидая, что будет дальше.
