— Однако у нас есть свидетели, которые видели, как вы постоянно беседовали с Уитчерами. Некто миссис Стринджер утверждает, что часто по утрам видела, как вы болтаете с Эделиной у ворот ее дома.
Какая несправедливость! Меня настигли разговоры, которые я ненавидела, которые заставляла себя вести.
— После смерти Уолтера она стала поджидать меня у ворот, — призналась я. — Выбор у нее был невелик.
— Когда человек умирает, не оставив завещания, всегда возникает путаница. Хорошо, когда есть завещание. Миссис Баклер составила завещание?
— Откуда, черт возьми, мне знать? Мы лишь недавно познакомились.
Таскер откинулся на спинку своего кресла.
— Я расскажу вам, Клара, что меня беспокоит. При такой работе, как наша, становишься циничным. Когда узнаешь, что молодые люди заводят дружбу с беззащитными стариками, всегда задаешься вопросом: зачем?
Я закрыла глаза и покачала головой: какая ирония судьбы! Меня, именно меня, обвиняют в неуместном дружелюбии!
— А как насчет Джона Эллингтона? — продолжал Таскер. — Того человека, который умер в прошлую пятницу от змеиного укуса? Насколько хорошо вы были знакомы с ним?
— Никогда не встречала его.
— Уверены?
— Разумеется, уверена. — Я никогда не встречала Джона Эллингтона, пока он не нашел последний приют в больничном морге. Можно ли считать это встречей, если один из ее участников — труп?
— Но у мистера Эллингтона была семья, разве нет? Он был не один-одинешенек во всем мире, как Уитчеры. Или миссис Баклер.
Я хлопнула руками по столу, достаточно громко, чтобы оба полицейских вздрогнули.
— Объясните мне, на что вы намекаете? — потребовала я, больше не в силах мириться с нелепыми инсинуациями. — Уолтер был славным стариком, но застенчивым. Мы были знакомы лишь шапочно. Эделина мне вообще не нравилась, я всячески старалась избегать встреч с ней. Виолетту я считала милой, но мы познакомились всего несколько дней назад. К чему все эти вопросы?
Мне показалось, что между двумя полицейскими проскочила искра. Один расправил плечи, второй подался вперед, их взгляды встретились, глаза заблестели от возбуждения, когда они поняли, что добились своего: после двухчасового допроса они таки вывели меня из себя — значит, дело сдвинулось с мертвой точки.
— Давайте поговорим о вчерашнем вечере, вы не против? — предложил Ноулз. — О тайных ходах и старых меловых шахтах. Мы все проверим.
— Вы их обязательно обнаружите, — вздохнула я с облегчением — беседа продолжалась. — В этих местах мел добывали еще со времен неолита. Большинство древних разработок уже не имеют выхода на поверхность. И лишь некоторые из них обозначены на карте. Сейчас уже никто не знает о расположении и половины древних шахт.
— Может быть, вы и правы — относительно шахт, — согласился Таскер, скрестив руки на затылке, как будто мы трое просто сидели, болтая, в кафе. — Был один случай в шестидесятых. В Кенте. Однажды посреди главной улицы — как гром среди ясного неба! — открылся ствол шахты. В него упали женщина с ребенком. Тел так и не нашли.
Ноулз, который до этого лишь угрюмо слушал, подался вперед.
— Да, да, удивительно! Ну и вечерок у вас выдался, мисс Беннинг!
Я промолчала.
— Под запись…
Ради всего святого!
— Что вы имели в виду, произнося последнюю фразу, констебль Ноулз? Должно быть, я что-то пропустила.
Ноулз опять ухмыльнулся — как будто выводить из себя подозреваемого означает продвинуться в расследовании.
— Дело в том, мисс Беннинг, — ответил Ноулз, — что вчера мы побеседовали с тремя братьями Кич. И еще с Джейсоном Шортом, Кенни Брауном и Кимберли Эплин. Эти свидетели с готовностью согласились сотрудничать с нами. И их показания сильно отличаются от вашей версии.
Мне не понравился тон, каким было произнесено «вашей версии», но я сдержалась.
— Только не рассказывайте мне, что в девять часов все они мирно спали в своих кроватках.
— Нет. Они сами признались, что ночью гуляли. Видимо, они получили разрешение на отстрел кроликов в поместье Клайва Вентри.
— Они ловили ужей, — заявила я.
— Вот это они категорически отрицают.
— Разумеется — ведь ловля змей запрещена законом, — отозвалась я.
А уверена ли я сама в том, что говорю? В конце концов, двое мужчин, которых я вчера видела в поле, не очень-то походили на подростков.
— Дело в том, что доказательств этому нет: вы утверждаете одно, а они — другое. Но их все-таки шестеро.
— Они напали на меня, угрожали и преследовали. Шестеро против одной — мне было очень страшно.
— Да-да. Но, видите ли, они утверждают противоположное.
— Этого следовало ожидать.
Ноулз опять вернулся к своим записям.
— Все шесть свидетелей утверждают, что вы внезапно возникли из кустов, когда они возвращались в поселок. Они не смогли скрыть своего удивления, а вы повели себя неадекватно. Ударили ногой Натана Кича в пах, причинив ему значительные повреждения, ударили кулаком в живот его старшего брата, а потом ногой по голени, после чего убежали.
— Они схватили меня за волосы. И преследовали.
— Они говорят, что тревожились за вас. Нам известно, что у вас репутация чудаковатой особы. Они увидели, как вы исчезли под мостом, и забеспокоились. Они искали вас, но вы исчезли. Ребята еще некоторое время поискали, а потом отправились по домам.
«„Мы нужны ему“, — сказали они и покинули туннель. Кому „ему“? Клайву Вентри? Давно потерянному брату Уолтера, Солу Уитчеру? Или кому-то другому?»
— Вы уже не в первый раз угрожаете этим подросткам, не так ли, мисс Беннинг?
— Что-что?
Очередной взгляд на записи. Он перевернул страницу, потом еще одну.
— «Я училась в медицинском, — прочел он, — и точно знаю, куда нужно бить, чтобы глазное яблоко выпало из глазницы».
Он посмотрел на меня.
— Это ваши слова, мисс Беннинг? Вы говорили это 25 мая, в прошлый понедельник?
— Это они мне угрожали.
— Угрожали? Каким образом?
— Не давали мне прохода. Они угрожали мне словесно.
— Что именно они говорили?
Ерзая на стуле из-за испытываемой неловкости и молясь, чтобы полицейские не заметили моего смущения, я все рассказала им. Таскер отвернулся, Ноулз впился в меня взглядом.
— Они об этом не упоминали. Сказали, что увидели, как вы околачиваетесь у дома Уитчеров. Им стало любопытно. Они утверждают, что вы частенько этим занимаетесь. Околачиваетесь у дома Уитчеров.
