Как же я сразу не заметила? На двери табличка. И с нее на меня черные жирные буквы смотрят. «ДИЛАН». Челюсть у меня отвисает, а из груди вырывается задушенный крик.
Не. Понимаю. Ни-че-го.
Имя на табличке — как удар под дых. На меня обрушивается все, чего я до сих пор почему-то не замечала. На что глаза закрывала. А теперь прозрела. Этот подлец у нас на глазах пытался Клыка убить, а я-то, идиотка, от каждого взгляда его замирала. Стыд какой! Что я только в его голубых глазах нашла? Какая он мне, к черту, идеальная половина? Чувствую, что меня сейчас от отвращения ко всей его слюнявой романтике вырвет.
Поэтому, когда на плечо мне вдруг сзади ложится чья-то рука, я чуть не до самого стеклянного потолка подпрыгиваю. Пусть только попробует сюда заявиться…
— Макс, это я, — говорит мама.
Уффф. Я же забыла убрать лестницу.
Секунда — и она понимает, с чего это я побледнела. Быстрым и ловким движением скользнув по ветке к соседнему дому, срывает табличку с двери и швыряет ее подальше, как ненужный мусор.
— Не беспокойся, Макс. Мы табличку теперь заменим.
Я даже застонала от облегчения — ни на какую другую реакцию я не способна. Стискиваю зубы, стараясь отогнать от себя подальше любые мысли о Дилане.
— Клык! Иди сюда! Дом твой тебя давно заждался! — кричит мама Клыку с балкона. И, обернувшись ко мне, смотрит на меня с… жалостью.
— Прости меня, моя девочка. — Мама стискивает мне руку. — Клыка здесь не ждали.
76
— Вам надо еще кое-что знать, — сказала мама, когда мы наконец снова собрались все вместе, и мы с Клыком озабоченно переглянулись.
Слишком уж все пока гладко идет. Поди, она нам сейчас что-нибудь неприятное преподнесет.
— Пойдемте, я вам кое-что покажу.
Пока мы недолго, быстрым шагом продираемся сквозь заросли, беспокойство мое стремительно растет. В конце концов выныриваем из джунглей к тем умопомрачительной красоты утесам, которые сверху, с моей крыши, казались гораздо дальше. Сердце у меня так и подскочило. Вот бы скорее спрыгнуть с обрыва, покружить между скалами, почувствовать ветер в крыльях.
Но нырнуть вниз я не успела. Мама внезапно вложила два пальца в рот и лихо, пронзительно свистнула. А мы как стояли, так и стоим в полном ошеломлении. Во-первых, даже я так не умею. Тут с ней, пожалуй, только наши мальчишки посостязаются. А во-вторых, кому она свистит-то? Нам ведь казалось, что на острове нет никого.
Из зарослей, из расщелин, медленно, один за другим, начинают появляться люди. Вспоминаю, что Ангел по-прежнему маме не верит. Кто эти люди? Враги?
Стая встает в боевую стойку, и я вдруг ловлю себя на том, что это у меня мгновенно рефлексы сработали, колени сами собой спружинили, кулаки сжались. А ребята просто следуют моему примеру.
А приглядевшись, я и еще что-то понимаю: это же все дети. Среди них ни одного взрослого нет. Напряжение мое постепенно спадает.
Все они спокойно и даже счастливо улыбаются. А когда подходят поближе, у кого хвосты становится видно, у кого чешую, а у кого металлические руки или ноги.
— Мутанты… — шепчет Газзи и берет Игги за руку.
— Так и есть, — кивает мама. — Все эти дети такие же, как вы, «усовершенствованные».
И точно, в подтверждение ее слов девчонка, на вид лет восьми, распахивает пестрые черно-серые крылышки и весело смеется СВОЕЙ стае. Все они взлетают футов на двадцать-тридцать над землей и, похоже, принимаются играть в пятнашки.
— Точно, на нас похоже… — задумчиво тянет Надж.
Глядя на них, даже Клык улыбается. Да и как не улыбаться? После экспериментов и опытов, которые ставили над нами долгие годы, после того, как за нами все кому не лень гонялись, а мы только и делали, что снова и снова ото всех удирали, мы наконец очутились в родной стихии.
— Макс, — снова начинает мама, и я смотрю туда, куда в джунгли, за спины моей стаи, устремлен ее взгляд.
Из зарослей, с широченной, от уха до уха, улыбкой выскочила Элла, моя сводная сестричка.
— Элла, — взвизгнула я, а она с разбегу врезается в меня и, чуть не сбив с ног, повисает у меня на шее. Мы не виделись с тех самых пор, как Группа Конца Света массированно промывала ей мозги. Еще до того, как Ангел исчезла в Париже.
Мы все еще не можем оторваться друг от друга, тормошим, разглядываем и обнимаемся, когда за плечом у нее вырастает Игги, красный от смущения и совершенно влюбленный.
Она расцветает и, привстав на цыпочки, целует его прямо у всех на глазах, а он под разнесшееся с утеса на весь остров веселое улюлюканье мутантов прижимает ее к себе, нежно и долго-долго.
Глядя на них, я буквально опьянела от любви, радости и надежды. Рядом со мной стоит Клык, молчаливый, сильный и надежный. Его пальцы нащупывают мою руку, и улыбка говорит все, что я не могу выразить словами.
Мы наконец дома.
77
А потом начался пир горой.
Мама привела нас в зеленый грот из лиан и листьев, с удивительным водопадом. Именно такой, о котором мечтала Надж и который ей обещала мама. Сказка! Так и кажется, что сейчас единорог прискачет и эльфы всякие распевать начнут.
Надж бултыхается в озерцо перед водопадом, а стайка девчонок болтает с ней с берега. Она совершенно счастлива — наконец-то она в родной стихии. Во всех отношениях.
Игги вот какой трюк выкинул: нырнул с утеса, сделал безукоризненное двойное сальто и ушел под воду в полуметре от Эллы. Да так, что ни одной капли на нее не упало. Но все равно она чуть в обморок не грохнулась, то ли от страха, то ли от неожиданности, то ли от восторга. Но я особо не вдавалась. Пусть сами разбираются.
Даже Ангел более или менее пришла в себя. Хохочет и плещется с Акелой и Тоталом, а Газзи их под водой за ноги хватает.
Мы с Клыком сидим в стороне за деревянным столом с мамой и Нино Пьерпонтом и не нарадуемся на стаю, на нашу новую «усовершенствованную» компанию, на остров, на дом — на все-все вокруг. Пьерпонт — мы с ним прежде не встречались — в целом очень даже ничего и даже особо не выпендривается и богатством своим никому в нос не тычет. Только он, похоже, с удивлением наблюдает, как с расставленных перед нами бесчисленных тарелок исчезают жареная свинина, паэла, салаты и прочие деликатесы, приготовленные целой армией его личных поваров. Если и есть какой-то путь к нашим сердцам, то он точно лежит через желудок, и я начинаю чуток беспокоиться, не старается ли он усыпить мою бдительность?
— Так где подвох-то? — спрашивает Клык. Ему в голову явно те же мысли, что и мне, закрались.
Откусываю здоровенный кусок ветчины и отчаянно надеюсь, что в кои веки раз здесь никакого подвоха не обнаружится.
— Ты о чем? — поднимает брови мама с подозрительно невинным видом.
