Что же получается? Видимо, второй документ Олег составил под впечатлением измены жены. Скорее всего, так оно и было. И не исключено, что он поставил об этом в известность Полину. Месть — сладкое чувство. Особенно изощренная. А что может быть ужаснее для состоятельной женщины, которая привыкла к сытой, обеспеченной жизни, узнать такую новость? Остаться к старости бедной приживалкой при дочери для нормальных людей, конечно, в порядке вещей, ничего в этом необычного, из ряда вон выходящего нет, но только не для Принцессы, привыкшей властвовать и повелевать.
Напрашивается весьма неприятный вывод — Олега заказала сама Полина. Чтобы найти и уничтожить второе завещание. Видимо, на щедроты дочери, которая, похоже, пошла в папочку, она не очень надеялась. То, что завещание находится в квартире, у нее не было сомнений, она хорошо знала Олега и его манию по части тайников, но, увы и ах, фокус не удался. Тайник оказался ей не по зубам. Оно и понятно: кто же мог подумать, что сейф встроен в посудомоечную машину?
Конечно, со временем это вскрылось бы, но Олег точно знал, что, пока он жив, до сейфа никому не добраться, ну а потом, после оглашения завещания, Полина могла лишь стенать в отчаянии и бессильно скрипеть зубами. Наконец, почему молчит нотариус, составитель документа? Или его молчание и уход в тень хорошо оплачены Полиной? А может, его уже нет в живых?
Вполне вероятно. Но тогда снова возникает вопрос: зачем Принцесса обратилась к услугам частного сыщика? (Хотя Никиту назвать сыщиком можно было лишь при хорошо развитом воображении; он не сильно обольщался на свой счет.) Ответ напрашивался однозначный и раньше приходивший в голову — чтобы навести тень на плетень. Мол, смотрите, какая я верная жена. Все способы испробовала, мыслимые и немыслимые, лишь бы найти убийцу мужа.
Стоп! Что-то здесь не вяжется… С какой стати ей поднимать муть со дна, когда уже все улеглось? Есть официальное заключение — самоубийство, дело закрыто, что еще нужно? Значит, не все так просто. Похоже, компаньоны Колоскова думают иначе. И не исключено, что начали параллельное расследование. Не верят они в его безвременную кончину, хоть тресни. Тогда все становится на свои места. Слишком он был всем нужен, чересчур много было с ним связано и на нем завязано. Огромные деньжищи, которыми ворочал бывший детдомовец, не могут исчезнуть бесследно. Видимо, на Полину уже наезжали с этим вопросом, однако она пока прикидывается болванчиком: ничего не знаю, ничего не видела, не помню, не посвящена, и вообще, я в этих делах всего лишь пятое колесо…
Но так долго эта бодяга тянуться не будет. Полина это чует, поэтому спряталась за спинами своих многочисленных бодигардов. Ведь она не может верить на слово ни кредиторам, ни партнерам Олега. По сложившейся практике, в России многие договора полукриминального характера носят устный характер. Или написаны на клочке бумаги, которую к делу не пришьешь. Поэтому доказать что-либо в такой ситуации ни одной, ни другой стороне невозможно. Значит, Принцессе кровь из носу нужно увидеть те бумаги, которые хранятся в синей папке, и получить в свои руки первое завещание, а второе уничтожить.
И все равно, здесь что-то не вяжется… Не вяжется! Никита зло, с силой потер ладонями виски, словно надеясь таким образом оживить интуицию, которая, как известно, первая помощница детектива. Увы, в голове продолжился бал тупых серых личностей, неспособных дать ни единого толкового совета.
Впрочем, один тоненький голосок, прорезавшийся сквозь невнятный гул, все-таки прозвучал. Хайтахун!
«А все ли он мне рассказал? — подумал Никита. — Похоже, нет. Ведь Хайтахун еще тот проходимец, и по своей доброй воле он не рискнул бы лично вмешаться в семейные дела Колосковых, тем более сначала шантажировать Полину, а затем сподличать, продав информацию Олегу. Это было очень опасно. Не зря говорят, что муж и жена — одна сатана. Олег и Полина могли помириться, и тогда Хайтахун попал бы в такие жернова, что мама не горюй. Бойцы Олега его просто закопали бы где-нибудь в лесу. Сильные мира сего на дух не переносят, когда посторонние копаются в их грязном белье. Значит, за спиной Хайтахуна кто-то стоял… Какая-то сильная, имеющая большие возможности личность. Человек, на которого китаец мог положиться и который не боялся Колоскова. Но кто это?»
«Еду к Хайтахуну!» — решил Никита. Звонить китайцу он не стал. Вдруг тот решит, что встреча с Никитой не входит в его планы.
«Нужно взяться за этого лишенца более основательно, — думал Никита, одеваясь. — То, что он не полностью раскрылся передо мной, можно понять — дело ведь нешуточное. Но я должен — просто обязан! — узнать, кто его надоумил провести такую сложную комбинацию, которая закончилась столь трагически. При всем своем хитроумии и жадности к деньгам Хайтахун вряд ли смог бы затеять столь коварную интригу. Да и зачем? Он ведь получил деньги, и неплохие. Похоже, его ловко использовали. И скорее всего, совершенно случайно. Видимо, не только Хайтахун узнал, что у Полины шуры-муры с Шервинским. Скорее всего, китайца засекли во время слежки за влюбленной парочкой… — В этот момент Никиту словно что-то укололо под сердце, и он кисло покривился. — И быстренько сварганили гениальный план, заставив жадного дурачка таскать для себя каштаны из огня. Но тогда спрашивается в задаче: это что — месть? Или удачная попытка избавиться от кредитора?»
Тут Никита понял, что своими рассуждениями выгораживает Принцессу, рассердился и выбежал из квартиры, сильно хлопнув дверью. Он никак не мог отделаться от мысли, что из этого дела торчат и ее прелестные розовые ушки, хотя его рассудок всячески сопротивлялся этому заключению.
Прежде чем отправиться на свидание с Хайтахуном, Никита заехал в центральный банк, арендовал там ячейку и положил туда оба завещания. Он не очень надеялся на свою дверь, а документы были чрезвычайно важными, поэтому решил не рисковать. «Дальше положишь — ближе возьмешь» — эта народная мудрость как нельзя лучше подходила к создавшейся ситуации.
Подъехать к детективному агентству «Свет надежды» не было никакой возможности — переулок впереди перегородила заглохшая фура. Судя по тому, с каким остервенением матерились водители, перемывая косточки незадачливого шоферюги, образовавшаяся пробка могла рассосаться не раньше чем через час. Никита тоже тихо сказал несколько нехороших слов в его адрес и ухитрился припарковаться на тротуаре, прямо под стеной длинного приземистого здания, в котором уже давно никто не жил, если судить по пыльным оконным стеклам и обвалившейся штукатурке.
Уже на подходе к «Свету надежды» он едва не столкнулся с неряшливо одетым бомжем, который явно куда-то спешил. Мельком посмотрев на его седые лохмы, почти закрывающие темное морщинистое лицо, Никита брезгливо поморщился и последовал дальше. Он сочувствовал опустившимся людям — судьба иногда бывает немилостива к человеку, — но его реакция на этих изгоев общества все равно была такая же, как и у других, вполне благополучных граждан. «Все мы рабы привычек и устоявшихся догм», — покаянно подумал Никита, потянулся к дверному звонку — и резко отдернул руку. Входная дверь детективного агентства была приоткрыта.
«Отлично! — подумал Никита. — Похоже, птичка в гнездышке». Однако эта мысль почему-то не сильно его обрадовала. В глубине души вдруг появилось тревожное предчувствие какой-то беды. Никита, подобравшись, как перед прыжком, тихо отворил дверь и прошел в кабинет китайца.
