Я снова уткнулась носом в розы. Самой мне приходилось раза по три в неделю срочно отправлять такие прелести по разным адресам, когда кто-нибудь из моих клиентов забывал поздравить близких с юбилеем. Джонатан же баловал меня цветами даже совершенно без повода.
Нет, подумала я, доставая из шкафа хрустальную вазу, все-таки я счастливая.
На утреннее превращение из Мелиссы в Милу Бленнерхескет у меня уходило по меньшей мере четверть часа. Минуты, когда я начинала мыслить и выглядеть как совершенно иной человек, были для меня, пожалуй, самыми приятными на дню.
Переодеваясь в подсобке и напевая песенку, я на миг замерла у зеркала и позволила себе полюбоваться на собственные ноги, которые в черных чулках казались стройнее и длиннее. Узкая юбка, рубашка на маленьких пуговках, блестящая красная помада…
«Порядок!» – подумала я, причмокивая губами перед зеркалом.
Я просмотрела почту, проверила расписание на неделю и прослушала сообщения, оставленные на автоответчике в выходные. Беседы с двумя первыми заказчиками прошли без сучка без задоринки. Одному требовалась консультация по обновлению гардероба, со вторым мы наметили предварительный план по организации вечеринки. В два часа я вышла из агентства и поехала в «Клариджез» на встречу с бабушкой.
Она сидела в мягком кресле в богато оформленной гостиной «Клариджез» и листала журнал «ОК!». Я в который раз подумала о том, что хотела бы, как бабушка, никогда не стареть. В узком костюмчике от Шанель, с блестящими волосами, наполовину закрывающими щеки, она выглядела от силы на пятьдесят пять, и ни днем старше, хоть и было ей не то семьдесят три, не то семьдесят семь – в зависимости от того, в какой из ее паспортов я заглядывала.
Нельсон твердил, что я с мужчинами держусь точно так же, как она, но сама я подобного никогда за собой не замечала. Впрочем, между «работой с мужчинами» и «обработкой мужчин» большая разница. Я с мужчинами работала; бабушка же, судя по семейным байкам, была экспертом по их обработке.
Заметив меня, бабуля вскочила. Ее ясные голубые глаза засияли улыбкой.
– Мелисса! Детка! Как же приятно снова тебя видеть!
Мы обнялись.
– Я заказала чай и все, что к нему прилагается, не возражаешь?
Я призадумалась. Бабушка чуть оттолкнула меня и присмотрелась.
– О нет! Только не говори, что сидишь на какой-нибудь нелепой диете. Я тебе миллион раз повторяла: мужчинам нравится, когда в женщине есть что обнять.
Я положила свою огромную сумку в соседнее кресло.
– Во мне этого в избытке,– сказала я.
Впрочем, отнюдь не таким мрачным тоном, каким ответила бы в прежние времена. Когда у тебя есть парень, ты гораздо более уверена в себе.
– Да я не о том! Я имею в виду, зачем нужны корсеты, если в них нечего утягивать? – спросила бабушка.
В эту минуту молоденький официант поставил на стол поднос и разлил по чашкам «Граф Грей».
– О! Превосходно! – Бабушка тут же поднесла чашку к губам и сделала небольшой глоток. – Я сегодня забегалась – ног под собой не чую.
Парнишка спросил, не нужно ли положить ей в чай ломтик лимона. Бабушка покачала головой, поблескивая волосами. Чуяла она под собой ноги или не чуяла, а в салон красоты, чтобы сделать укладку, съездить не поленилась.
– Домой не звонила?
Я ответила «нет».
– Уильям уехал по срочным делам, а бедняжке Эмери придется торчать у родителей до тех пор, пока малыш не подрастет. Таскать его по аэропортам пока нельзя. Словом, теперь она во власти вашего отца. – Бабушка протянула руку к блюду с пирожными, на мгновение замерла, раздумывая, взять ли эклер или кулинарное чудо с нежно-розовой помадкой, на которое я тоже успела положить глаз, и переложила к себе на тарелку и то и другое. – Зато на внука Мартин не нарадуется. Даже умудрился разыскать вашу древнюю няню.
– Няню Эг? – восторженно спросила я. – Как здорово! Она еще работает?
Я обожала свою няню. Вообще-то ее имя Агата Данстейбл, и нам полагалось обращаться к ней по фамилии, но мы пренебрегали этим правилом. Аллегра звала няню Нэг. А Эмери так ее боялась, что за девять лет, которые та у нас проработала, не называла ее вообще никак.
Я же няню любила. Когда я пошла в школу, большую часть внимания она стала уделять Эмери, еще совсем малышке, а Аллегре, которая на три года старше меня (тогда уже почти подростку с бесконечными вспышками гнева), доставались лишь жалкие остатки няниной любви. Характер у Аллегры был не подарок – не добившись желаемого, она могла выкинуть что угодно. Впрочем, няня Эг до нас работала в семье очень вздорных шотландцев, поэтому в нашем доме не увидела и не услышала практически ничего такого, с чем ей не доводилось сталкиваться прежде. Вдобавок она умела с поразительной твердостью уладить любую неприятность.
Казалось, няня до сих пор все про нас знает. Я каждый год поздравляла ее с Рождеством и днем рождения, а она в ответ присылала ежегодные сборники «Блю Питер» и открытки с изображением пауков, в которых подробно описывала погоду в Гранджовер-Сендзе.
– Сколько ей сейчас? Наверняка лет сто двадцать? – задумчиво спросила я.
– Няни начинают карьеру в семьдесят и больше не стареют. Она приезжает в конце недели,– сказала бабушка. – Что это с твоим отцом? Затеял удержать Эмери дома, чтобы благодаря ей и внуку провернуть очередное гнусное дельце? – Она повела бровями. – Интересно какое.
– По-твоему, его любовь к малышу и желание помочь Эмери – странность? – спросила я тоном спорщика. – Зачем все время подозревать его в гнусностях? Да, кстати, о чем ты хотела со мной поговорить?
Бабушка несколько смутилась. Не успела она ответить, как зазвонил ее телефон.
– Бабушка! Могла бы и выключить мобильник, когда я приехала!
Бабушка помешана на хороших манерах больше, чем я. Благодаря ее воспитанию уже в семилетнем возрасте я появлялась на праздниках в собственных вечерних перчатках. Однако чем больше устанавливаешь для себя правил, тем чаще их нарушаешь.
– О! Прости меня, детка,– пробормотала она, глядя на номер.
Ее взгляд перепрыгнул на меня и снова вернулся к телефонному экранчику, а щеки вдруг покрылись легким румянцем. Ого! Бабушка вроде бы никогда не краснела.
Она суетливо поднялась с кресла.
– Прошу прощения, дорогая… Знаю, это ужасно грубо, но я непременно должна ответить на звонок. Я на минутку отлучусь…
Она тут же пошла в сторону выхода, однако я успела заметить, как загорелись ее глаза. Звонил бабулин поклонник, в этом не могло быть сомнений.
Чудесно! – воскликнула я, перекладывая себе на тарелку пирожное с шоколадным кремом.
Бабушка не возвращалась не меньше пяти минут. От нечего делать я принялась листать «ОК!».
Нельсон терпеть не мог журналы, пестревшие снимками знаменитостей, даже запретил приносить их домой, ибо был твердо убежден в том, что не стоит обращать на этих людей ни малейшего внимания. Я же тайком любила полистать глянцевые страницы с описанием шумных вечеринок, ведь на фотографиях порой встречались те, кого я знала. Нет, сама я не вращалась в кругах вечно загорелых и широко распиаренных личностей. Однако с некоторыми из них была знакома по какой-нибудь из своих многочисленных школ. Из– за того что вокруг папы без конца вспыхивали скандалы, а Аллегру отовсюду исключали, нас переводили из одной школы в другую. Вдобавок до замужества Аллегра встречалась с целым набором капризных и чудаковатых богатеньких парней. Кстати, до знакомства с Джонатаном и я крутила романы с весьма колоритными персонажами, однако если Аллегра выбирала либо состоятельных театральных режиссеров, либо управляющих хеджевыми фондами, то мне попадались лишь бездельники, называвшие себя художниками только потому, что когда-то собственноручно выкрасили стены в своей спальне в черный цвет.
