— Вино — это хорошо. — Езекия почмокал губами. — Но ты знаешь, Имат, я б и поесть не отказался.
— Сейчас велю принести лепешки.
— И мяса! — вдогонку ему прокричал Езекия. — Да не конины — баранины!
Некоторое время никого не было, и племянник бен Кубрата сидел один. Вина не пил — боялся опьянеть без закуски, а дело предстояло серьезное. Наконец послышались шаги, занавесь откинулась, и за стол уселся Имат вместе с каким-то маленьким, плюгавым мужичонкой непонятно какого роду-племени, чернявым, с бегающими глазками и круглым, как бубен, лицом.
— Истома, — представил его Имат. — Мой давний знакомец. У него — товар.
— Сукно? — тут же переспросил Езекия, и Истома молча кивнул.
— Без клейма, не прошедшее стражу? — продолжал допытываться Езекия, до поры до времени не обращая внимания на принесенные слугой Батбаем закуски. Закуски потом, сперва дело.
— А ты схватываешь всё на лету, парень. — Истома покривил губы, и без того кривые.
— Сколько?
— Двенадцать кип.
— Многовато. Нет-нет, я возьму всё, просто придется делиться с… впрочем, это мои заботы. Где товар?
— В надежном месте.
— Хм… За городской стеной?
— Конечно.
— Придется что-то делать со стражей. Сколько хочешь получить за товар? Не отвечай сразу, прежде чем называть цену, подумай: стража в воротах — раз, лариссии на улицах — а уж они-то непременно проверят тюки — два, плюс к этому еще и оплата за хранение — три. И это я еще мало назвал.
— Всё это понятно, — покивал головой Истома. — Но и себе в убыток торговать не хочется.
Они прошептались до самого вечера и договорились обо всём, лишь когда стемнело. Товар решили переправлять завтра, медлить было опасно — могли внезапно нагрянуть воины кагана…
Над погружающимся в сон городом сияли желтые звезды, перекрикивались стражники, спешили по домам лодочники и припозднившиеся торговцы с пристани. Езекия пристроился к ним и спокойно доехал до самого дома. А по пути придумал — не стоит делиться с ребе Исааком за аренду его тайного склада. Хоть и много сукна, да лучше спрятать его в доме купца, потом реализовать мелкими партиями на рынках через знакомых мелких торговцев — на суконном отрезе не очень-то проверишь клеймо — мало ли, в отрезанной части осталось, бывает.
— Нет, ночью всё-таки надежней, — не сдавался Лейв Копытная Лужа, споря с Истомой и Альбом по существу завтрашнего нападения. То есть не нападения, конечно, а его имитации, с целью заставить прижимистого купца бен Кубрата раскошелиться на надежную охрану — на себя любимых. Ведь кто еще здесь, в Итиле, самый надежный? Конечно, Лейв и его варяги!
Отряд нидингов с черными повязками на лицах должен был внезапно напасть на двор купца, причинив хозяину тщательно спланированный ущерб, после чего на зов самоотверженно защищавших хозяйское добро слуг во всей красе яввилась бы остальная часть дружины, под непосредственным командованием Лейва. Ну а дальше — ясно. Нидингами вызвался командовать Истома Мозгляк, такой уж у него, верно, был характер подлый. Никто, конечно, и не возражал — разве дело для настоящего викинга трусливо прятать лицо под повязкой? А Истома, что ж… Он же не викинг!
В общем-то, по плану особых расхождений не возникло, единственное — были разногласия в частностях. Лейв и поддерживающий его Хакон хотели провернуть всё ночью, мотивируя темнотой и возможностью легко скрыться в случае каких-либо непредвиденных осложнений. Альв Кошачий Глаз и Истома Мозгляк резко выступали за нападение вечером, сразу после полудня. Истома — из своих корыстных соображений (именно на это время Езекия обещал принять левый товар), а Альв — просто потому, что привык надеяться на своего давнего напарника во всех сложных делах и еще ни разу не прогадал.
— Говоришь, ночью надежней? Да ведь это как посмотреть, — с пеной у рта убеждал Истома. — И стражников хазарских ночью на улицах больше, да и град сей мы не так хорошо знаем, станется, заплутаем. А вечером, пока солнышко не закатилось, оно сподручнее. Скажи, Альв?
— Истома дело говорит, — важно надув губы, кивнул Кошачий Глаз.
— Ну, как хотите, — сдался наконец Лейв. — Вечером, так вечером. Только чтоб всё было, как…
— Не беспокойся, господин! — Истома прижал руку к сердцу.
После полудня в доме купца бен Кубрата ждали гостей. Сам купец с нетерпением ожидал визита знаменитого варяжского ярла, молодого, но уже успевшего прославиться своим воинским искусством во время сопровождения каравана Вергела. А что ярл впоследствии с Вергелом поссорился, так то говорит в пользу ярла — с таким ублюдком, как Вергел, очень трудно найти общий язык, это вам любой подтвердит. Бен Кубрат сложил руки на животе и хотел было велеть слугам развести очаг пожарче, да раздумал — уж больно много хвороста придется на это дело потратить. Лучше надеть сверху халат потеплее, во-он тот, синий, из верблюжьей шерсти. А на голову можно и шапку… или даже нет, вон, шаль привязать, — хоть и женская, да зато тепло.
— Эй, мальчик мой, Езекия! — облачившись в халат, возопил купец. Езекия не откликался, да и не мог откликнуться, потому как именно в этот момент давал взятку начальнику воротной стражи, чтоб тот пропустил без досмотра пару груженых повозок. Груженных сукном, разумеется. Контрагентом выступал Истома Мозгляк, а в оврагах, по всему пути следования небольшого каравана аж до самых ворот Итиля, прятались печенежские всадники Сармака.
Тщетно воззвав к племяннику, бен Кубрат по-стариковски обиженно поджал губы. Вечно этот Езекия где-то шляется! Лишить его наследства, так будет в следующий раз знать, как…
— Звали, дядюшка? — Запыхавшийся Езекия ворвался в покои, принеся с собой свежий запах улицы. Пахло от него дымом кизяка, навозом и еще чем-то… Купец повел носом, принюхался… Ну, точно — прелым сукном… Сукно… Сукно… А не ведет ли племянничек какой нечестной игры? Ничего не сказав, купец обременил вошедшего мелкой, никчемной просьбой — послал справиться, как дела у Ладии, будто сам не мог сходить или некого было больше послать. Поклонившись, Езекия удалился… но тут же вбежал снова, покрасневший и до крайности взволнованный.
— Дядюшка, через заднюю ограду к нам тайно лезут какие-то люди!
— Люди? — удивился купец. — Куда же слуги смотрят? Дармоеды, бездельники! Однако что же делать?
— Как что? Немедленно позвать стражников. — С этими словами племянник исчез, словно его не было тут никогда. Видно, побежал за стражей.
Кто бы другой на месте бен Кубрата, если б был потрусливей, заперся бы покрепче в покоях в ожидании стражи да велел бы слугам охранять тщательно, а ежели б расхрабрился, так и сам помчался бы немедля на задний двор, посмотреть, как слуги прогоняют взашей ворюг, а может, и поймать кого да передать тудунам на суд, пускай-ка ворам отрубят руки, поделом. Однако бен Кубрат поступил ни так и ни сяк. Его можно было считать скупцом, но глупцом — никогда. Потому старый Ибузир не пошел на задний двор — в случае чего, там и без него управятся; тем более не стал запираться в комнате, поскольку именно так и советовал поступить хитромудрый племянник. Всё же почему от него так странно пахло? Кизяк, навоз, прелое сукно — уж последний-то запах бен Кубрат ни с чем бы не спутал. Интересно… Не иначе, племянничек что-то затеял!
