— Вот, только что был хороший бас! — донесся из полуоткрытых дверей зала чей-то довольный голос.
— Лэнс, совсем не слышно вокала, ну сделай же что-нибудь! Вот… Уже лучше. Совсем хорошо.
— А бас? Бас где? Бас-то куда потеряли?
— Лэнс, прибавь звук на гитары!
— Да куда уж больше? Фронталы сожгу.
К стойке, рядом с Акселем, присел еще один посетитель, заказал пива, обернулся:
— Звук выставляют. Хороший звук, он в роке многое значит.
Аксель хмыкнул. Кто бы спорил? Незаметно оглядел собеседника: чуть помоложе его, лет тридцати — тридцати пяти, с бледным лицом, бородатый, растрепанный, в светлых джинсах и свитере, с длинным желтым шарфом с кроваво-красной надписью — «Соки и воды Гронма». Знакомая физиономия. Впрочем, в маленьких городках все друг друга знают, если не по имени, так по роже.
— В первый раз здесь? — осведомился бородатый.
Аксель холодно кивнул. Не любил бесцеремонности в общении.
— А я уже раз пятый, — похвастался сосед. — Приятно, знаете ли, провести время. Прошлым летом, кстати, здесь проездом был «Моторхед».
— Да ну? — искренне удивился Аксель. — Вот на Лемми я бы сходил. Жаль, не знал.
— Ничего, сходите еще. Коньячку?
Аксель замялся. Коньяк на пиво — как-то это…
— Ну, по рюмочке, за знакомство? — не отставал бородатый. — Я — Ральф. А вас как зовут?
Представившись, Аксель поперхнулся пивом. Ральф? Так вот почему он показался знакомым. Ну да — Ральф Гриль, местный телезвезда, известный скандальными шоу.
— Вижу, узнали, — усмехнулся Ральф. — Не пугайтесь, я не настроен сегодня эпатировать. Надо же когда-то и отдохнуть. Похоже, уже начинается! Идем?
Приглушив свет, со сцены грянули «Since I’ve Been Loving You», знаменитый ледзеппелиновский блюз. Играли неплохо, только вот вокалист — рыжий расхристанный парень — явно не дотягивал до Роберта Планта. Не такой у него был голос. Вроде бы и неплохой, но всё ж не то. Ральф согласился с Акселем:
— Лучше б свои песни пели. Тоже мне, «Новые Ярдбердз».
Таксист улыбнулся. А этот журналюга вроде ничего парень.
Следующая группа порадовала их обоих. Вот это звук! Напористый, мощный, яркий, настоящий хардовый драйв, от которого мурашки по коже, а душа в полном улете! Эти исполняли свое плюс джаггеровский медляк «А слезы капали», ну, его многие исполняют, даже Ванесса Парадиз.
— Ну где же, где же она? — волнуясь, вертелся на месте Торольв. — Должна же быть.
— И я ее на афише видел, — поддержал Толстяк. Вольф холодно оглядел их:
— Не мельтешите. Те группы, что нам нужны, будут ближе к ночи.
— Так еще сколько ждать!
— Ну, выйдите. Прошвырнитесь.
Толстяк с Торольвом так и поступили. В зале им было неинтересно, вот если бы рэп — другое дело. Впрочем, гуляли они недолго. Не успел закончиться очередной блюз, как сатанисты влетели в зал.
— Мы видели ее! — возбужденно зашептали они. — Она здесь.
— Да заткнитесь вы! — рыкнул на них Вольф. — Здесь, так здесь. Где же ей еще быть? Узнали, когда выступает?
— Да, «Мьольнир» — предпоследние.
— Будем ждать.
Нельзя сказать, чтоб «Мьольнир», вернее, «Мьольнир и Магн» поразили всех. Но играли вполне добротно: зло, агрессивно и технично. А вокал так вообще был выше всяких похвал. Публика помнила Магн по прошлым выступлениям, и на ее появление реагировала бурно — свистом, воплями, аплодисментами, что, впрочем, не производило на девушку никакого впечатления. Не поведя бровью, она подошла к микрофону и запела. В волшебном голосе ее, как всегда, сначала слышался мягкий шум волн, перерастающий в грозный рык бури, который, в свою очередь, сменился пронзительным воплем, долгим, тягучим, жутким, словно это пела не женщина, а выла молодая волчица! Высокий — высочайший, вполне даже оперный — звук этот, достигнув вершины небес, оборвался вдруг, словно лопнувшая струна… И на зрителей внезапно обрушилась тишина. И тьма, — освещавшие сцену прожекторы погасли, лишь тускло горели лампочки на пульте звукорежиссера да на шее Магн мерцал сиреневым светом кристалл.
— Вот он, Камень! — прошептал Вольф. — Ну, теперь он наш. Чего расселись? — Он ткнул локтем Торольва. — Давайте на выход. И проследите там, куда эта чертова Магн пойдет.
Не дождавшись окончания концерта, «чертова Магн» вместе с музыкантами «Мьольнира» уселась в синий микроавтобус «Фольксваген». Тихо зарычал двигатель…
— Вон Магн. — Нильс ткнул в бок своего младшего приятеля, Ханса. — Хочешь, возьмем автограф?
Ханс пожал плечами:
— Не знаю.
Он был благодарен Нильсу и за то, что тот вытащил его на этот концерт, и за то, что не бросил его в одиночестве, да вообще — за всё. Хансу было даже как-то неловко пользоваться таким благорасположением приятеля. Стыдно как-то. Словно бы из-за этого и погибли родители. Чушь, конечно, но…Вот и сейчас Нильс предложил взять автограф у Магн. Знал, что она нравится Хансу.
Пока Ханс раздумывал, микроавтобус скрылся за соснами. Ребята заозирались по сторонам.
— Такси! Такси! — призывно закричал Нильс, увидав выезжающий из леса «сааб».
— Нас до Гронма.
— Садитесь… О, знакомые всё лица! Рад видеть, — широко улыбнулся таксист — Аксель Йоргенсон. Он и в самом деле был рад видеть ребят. Мимо, приветственно просигналив, пролетел черный «порше» Ральфа.
— Вот это тачка! — заценили пассажиры. — Кто это?
— Да так, знакомый один. — Таксист усмехнулся. — До Гронма, говорите… Черт!!! — Он еле-еле успел свернуть в сторону: прямо под колеса чуть было не влетел мотоцикл — занесло на скользкой дороге.
— Ездят тут всякие, — неприязненно пробурчал Аксель, глядя, как незадачливые мотоциклисты поднимают свой экипаж.
Вырвавшись на шоссе, он прибавил ходу. По обеим сторонам дороги темной полосой тянулись угрюмые ели, блестела в свете фар холодная хмурая взвесь, а где-то внизу, ближе к морю, горели городские огни. Юные пассажиры на этот раз были какими-то притихшими — перебросились парой фраз о концерте, потом всю дорогу молчали. По просьбе старшего мальчика, Нильса, Аксель сначала завернул к Снольди-Хольму — высадил Ханса, а уж затем направился в город.
— Что-то твой приятель сегодня не в духе, — обернувшись, сказал Аксель.
— Да уж, веселиться-то ему не с чего, — хмуро отозвался Нильс. — Про погибших в недавнюю грозу слыхали?
Таксист кивнул.
— Его родители. Отец и мать. Обоих — молнией. — Нильс сглотнул слюну. — Сразу насмерть.
— А у него, у Ханса, есть здесь родственники?
— Дальние — дядька да прабабка. Дядька где-то то ли в Канаде, то ли в Штатах, а бабка вообще черт-те где. Так что можно считать, и нет никого.
