— Значит, всё-таки он, — поджав губы, глухо произнес Мечислав-людин, бросив взгляд на сидевшего перед ним Неруча. — Значит — он. Ну, Ярил! Недаром Ильман Карась…
Мечислав не успел закончить, как в горницу вошел сам Ильман Карась. Лупоглазый, прилизанный, бородавчатый, в неприметной посконной рубахе. Сдвинув брови, строго взглянул на сидящих:
— Ну?
— Он. — Оба кивнули. — Ярил Зевота.
— Я ж то и говорил. Что видел? — Ильман перевел взгляд на кривоносого.
— Знак кому-то подал, пес, — с ухмылкой отвечал тот. — Нарисовал углем на кувшинце, что на плетне у горшечника на Подоле. Я тот знак стер, батюшка! — не удержавшись, похвастал Неруч.
— Чего сделал? — Ильман Карась с размаху щелкнул соглядатая в лоб, да так, что из глаз у того полетели искры. — Ты что наделал, тварь преглупая? И как же мы теперь узнаем, кому тот знак подан был?
— Так ведь он к ним…
— А может, они к нему, а? Ухх! Так бы и прибил. Прочь с глаз моих, пес гунявый! Где сейчас Ярил?
— Да здесь же, в корчме. Пьянствует.
— Пшел вон! — Ильман Карась с возмущением плюнул в сторону провинившегося соглядатая. — Иди к питухам. Да посматривай с прилежанием, не проворонь!
— Исполню, батюшка! — Кривоносый Неруч низко поклонился и, пятясь, вышел из горницы.
— Зря ты шумишь, Ильман, — покачал головой Мечислав-людин. — Ясно, кому пес этот, Ярил, знак оставил. Варягам, что на Копыревом конце у дедки Зверина живут!
— Хорошо, если так, — согласно кивнул Ильман Карась. — А если кому другому?
— Так схватить эту собаку Ярилку, да пытать прилежно!
— Я б так и сделал. Да решать — на то повыше меня есть.
Ильман Карась вздохнул. Мудрит чего-то князь, всё высматривать приказывает, нет, чтоб и вправду схватить да пытать. Ярил Зевота парень хоть и ушлый, да хлипкий, пыток не выдержит, всё поведает, всё. Надо будет сказать об этом князю. Вот сейчас и сказать, на вечернем докладе.
— Нет, — выслушав Ильмана, покачал головой Дирмунд. — Рано еще его пытать, не время. Следят за ним надежно?
— Куда уж лучше. Не пукнет без нашего ведома.
— Значит, схватить можем в любой момент. Надо будет — схватим. Всегда успеем. Да, этот ваш соглядатай пускай ошибку свою исправит: снова на кувшинце том черту проведет и следит там денно и нощно, кто подойдет да посмотрит. Запомнил? Теперь слушай вот что. Есть тут, в Киеве, людишки, ромеи в основном, но и киевляне тоже встречаются — поклонники распятого Бога. Слыхал о таких?
— Как не слыхать, княже? Вредные это людишки, — с уверенностью заявил Ильман. — Моя б воля, я б их…
— Возьмешь у ключника серебро, — перебил его Дирмунд, — пойдешь завтра с утра ко Градку, найдешь Мефодия-гостя — это их староста. Серебро отдашь ему. Скажешь, на строительство храма от одного богатого христианина, так они себя называют. И вот еще что — как бы невзначай молви: есть, мол, в Киеве некий христианин, зовут Никифором, на Копыревом конце живет, у Зверина. Очень был бы тот Никифор счастлив, когда б чаще навещали его собратья по вере, на собранья свои звали почаще. И чем чаще — тем лучше, тем больше серебришка на храм просыпется. Заботится-де тот богатый человек о душе Никифора, вот и жертвует. Всё запомнил?
Ильман Карась кивнул, ничего толком не понимая. Отдавать серебро поклонникам распятого Бога? Чудит что-то князь, чудит. И с Зевотой чудит тоже.
Поклонившись, Ильман вышел. Тут же подскочивший челядин провел его к ключнику…
— Ой, глупец, глупец… Так ведь ничего и не понял, — покачал головой Дирмунд-князь. — Ну, других нет. Эх, жаль, запропал Истома, жаль.
Хельги-ярл встретился с Ярилом Зевотой сразу после того, как увидал знак. Отыскал парня на рынке, кивнул — иди, мол, за мной. Там же, у пристани, и сели, квасника подозвав, как многие делали. Солнце-то упряжку жарило, словно бы на прощанье, понимая, что скоро конец лету. День выдался безоблачный, знойный. Народу на торгу было не очень много, а кто и был — скоро уселись в тени, под навесами, у самой реки. Вот уж кому было раздолье, так это мальчишкам-квасникам! Уж пошла торговлишка, едва успевали за квасом бегать. Хельги с Ярилом ничем не выделялись из собравшихся на мостках и рядом. Сидели, неспешно попивая квасок, да посматривали на стоящие у причалов ладьи — ромейские и свои, киевские. Тишина, спокойствие. Лишь ниже по реке кричали купающиеся ребятишки.
— Почему древлянская земля? — удивился Хельги. — Там ведь нет никакой выгоды Харинтию Гусю. Или и там что-то замысливается? Опять? Снова? Но ведь ты раньше говорил о радимичах?
— Я и сейчас о них говорю, — облизал потрескавшиеся губы Ярил. — Ну, нет ничего, что наводило бы на мысль о древлянах! Ничего, кроме слов Мечислава… А сам он услыхал то от Ильмана Карася и невзначай проговорился.
— Невзначай?
Ярил вздрогнул. Мысли молодого варяга совпадали с его собственными, которые он старательно от себя гнал. Ведь если так, если Мечислав-людин проговорился не невзначай, а специально, то… То это означало, что он, Ярил Зевота, находится в смертельной опасности! Верить в такое не хотелось. Вернее сказать, не то чтобы не хотелось, просто не верилось, ну не верилось, и всё тут! Что же, выходит, Мечислав умнее и хитрей его, Ярила? Нет, не может такого быть. Ярил Зевота был очень высокого мнения о своей хитрости, и, надо сказать, по праву.
— Именно — невзначай, — с усмешкой подтвердил он, вытирая со лба пот и с завистью поглядывая на плескавшихся в воде ребят. Самому б искупнуться, да страшно — одежку вмиг украдут.
— Ну, пусть так… — кивнул ярл, искоса посматривая на Ярила. Не слишком ли тот самоуверен? Ведь почти дитя. Не слишком ли глубоко впутался в такие дела, что и взрослому вряд ли под силу? Дитя… Впрочем, нет, пятнадцать лет — вполне солидный возраст. И Ярил Зевота знал, на что шел.
— Известие интересное. — Ярл поманил квасника. Отхлебнул, поморщился — квас уже успел нагреться и бил в нос не хуже доброго пива. — Но непонятное, — напившись, продолжил он. — То ли к древлянам собрался Харинтий Гусь со своим товаром, то ли к радимичам — поди разбери.
— Думаю, к радимичам, — улыбнулся Ярил. — А о древлянах Мечислав просто обмолвился или перепутал — с него, тупоглавца, станется! Он и разницы-то между ними никакой не видит, всё одно — древляне ли, радимичи, или вообще — чудь белоглазая. Ха-ха-ха!
Расплатившись с Ярилом, ярл отправился обратно на постоялый двор. Деньги кончались, и следовало придумывать очередную аферу — потрепать тех же чаровников да конокрадов-мошенников.
Они уселись за столом втроем — Хельги, Ирландец и Снорри. Изрядно посмеялись, вспомнив недавний грабеж.
— Вообще же, лучше прижать какой-нибудь род неподалеку. Деревню, — азартно предложил Снорри. — Пусть не киевскому князю дань платят, а нам. Мы ж сильнее!
Ирландец и Хельги расхохотались.
