Он отвернулся, потеряв всякий интерес к опоенной ядовитым зельем жертве. Жалкий глупый варяг. Не первый и не последний. Жаль, оказался нищим. Солнце уже зашло, сделалось холоднее, протянулись по двору размытые тени, где-то рядом залаял пес. Корчмарь обернулся:
— Ну, что вы там возитесь?
Ответом ему была тишина. Трое корчемных служек недвижно лежали на земле, уставив глаза в светлое летнее небо, а молодой простоватый варяг… оказывается, встал и двигался теперь прямо к Ермилу, злобно сверкая страшными черными очами.
— Ты ли Ермил Кобыла? — приблизившись, вопросил он замогильным голосом. Ермил хотел было метнуть в него нож или, по крайней мере, попытаться убегать, но руки и ноги его внезапно стали ватными.
— Я-а… — со страхом протянул корчмарь. — Я — Ермил Кобыла… Не погуби, господине.
— Не нужен ты мне, не дрожи, — усмехнулся варяг. — У тебя должен ночевать Истома Мозгляк из Киева.
Хозяин корчмы сглотнул слюну:
— Есть такой, батюшка. Спит уже.
— Разбуди, — потребовал варяг, идя в корчму вслед за побледневшим хозяином.
Истома Мозгляк спал, развалившись, в малой гостевой горнице, на сундуке с посудой. Скрипел зубами во сне, ворочался, видно, совесть была нечиста. Корчмарь потряс его за плечо, Истома замычал, просыпаясь, узнал хозяина:
— Чего тебе, Ермиле?
— Варяг тут тебя один спрашивает, — шепотом ответил тот.
— Варяг? — поднимаясь, удивился Мозгляк. Завязал постолы. — Ужо пойдем глянем, что за варяг.
Варг сидел за столом, повернувшись спиной к подошедшему лиходею. Тот кашлянул:
— Говорят, ты меня спрашивал?
Варяг обернулся, ожег властным взглядом:
— Узнал?
— Батюшка, княже… — повалился на колени Истома.
Глава 8
ДРУИД
Июнь 865 г. Ладога
Всяка убо грешная душа будет аки главня
за злая своя неподобная деяния. Того ради
отпадаем божественнаго упования. Еще же
инии в велицей славе и богатстве живут.
И бедных и беззаступных аки львы овец жрут.
Антоний Подольский. Послание к некоему
— Люди недовольны, ярл, — Конхобар Ирландец потеребил край плаща. — Очень недовольны… Боюсь даже, что многие обвиняют тебя в неспособности управлять. Правда, пока это касается только дальних жителей, но ведь они частенько бывают в Альдегьюборге. Разговоры идут, ярл!
— Знаю, — нахмурился Хельги. Придержал коня — вместе с Ирландцем он проверял состояние городских стен. Вернее, это был предлог для тайного разговора, с недавних пор ярл опасался чужих ушей. Было ранее утро, дождливое и туманное, сквозь толстую пелену облаков еле-еле пробивалось солнце, маленькое, красноватое, смешное.
— Знаю, — повторил ярл. — Ты говоришь о жалобах наволоцкого старосты Келагаста. Какие-то нидинги напали на его обоз по пути в Альдегьюборг.
— Не только это, — Ирландец покачал головой. — Нападение — полбеды, мало ли лиходеев промышляет на ближних дорожках? Справиться с ними вполне возможно, и даже довольно быстро. Наверняка все шайки имеют в городе своих людей, я даже знаю — кого, ну, не мне тебя учить, ярл. Дело в другом. Вернее, в других. — Немного помолчав, Конхобар продолжил, понизив голос: — В тех, что терзают дальние вотчины. Они никуда не делись с зимы, наоборот, Келагаст говорил, что в лесах стали пропадать его люди… и не только его. Уйдут на охоту — и не вернутся, сгинут. Словно кто-то специально нагнетает зло.
— Так оно и есть, — вскользь заметил Хельги. — И надобно выяснить — кто? Зачем — ясно.
— Да уж… — Ирландец замолчал. По его мнению, молодой ярл был одним из лучших правителей — умен, восприимчив к советам, честен… ну, быть может, недостаточно жесток. Крупный недостаток в определенных условиях… которые, похоже, и складывались. Складывались, конечно, не сами собою. Конхобар направил коня вслед за князем.
Проехав мимо ворот, они спустились к реке, к пристаням. Густой туман скрывал корабли торговцев, киевлян, ромеев и норманнов, слышалась лишь перекличка сторожи, да за кустами потрескивал костерок.
Подъехав ближе, Хельги остановил коня и задумался, глядя на огонь. Келагаст, дальние погосты, Ладога… Какие-то темные силы коварно подводили людей к мысли о необходимости смены князя, действуя не в лоб — исподтишка, хитро. Начали с дальних погостов, хотя могли бы и с города. Осторожничали, видно, чувствовали, что в Альдегьюборге их гораздо легче выловить, не то что в дальних лесах. То-то уж поди сыщи! А как накалится обстановка в лесах, как только туда будут брошены силы — дружина и знающие люди, — тогда можно будет нанести удар здесь.
— Думаю, ближе к осени следует ожидать нападения на купцов, — словно прочел мысли ярла Ирландец. Хельги — даже не Хельги, а его второе «Я» — удивлялся, откуда в этом человеке, бывшем друиде, столько здорового цинизма, пренебрежения условностями, недоверия к богам… а может, даже и неверия? Эти качества делали Ирландца непохожим на всех остальных, приближая его к Хельги. Восприятие мира было у обоих одинаковым. Ирландец, как и Хельги, был насмешлив и недоверчив, и в каждой пакости видел не волю богов, а явные человеческие усилия. Единственно, в кого он верил, был черный друид. Но и его Конхобар давно перестал считать непобедимым демоном. Мало ли друидов было в Ирландии? Ушел страх, ушел, может быть, благодаря общению с ярлом, ставку на которого Ирландец сделал еще в Мерсии, и даже раньше. И пока не разочаровался. Плюс ко всему — не ржавел без дела его недюжинный ум. Хотя, конечно, бывали моменты…
Конхобар закашлялся.
— Рюрик вчера прислал боярина. — Хельги спешился, подойдя к воде, умылся.
— Хаснульфа? — Ирландец встал рядом, правда, в воду не лез — холодно.
— Его.
— Не мог кого поумнее выбрать.
— А зачем? — Ярл обернулся. — Для исполнения такого приказа вовсе не нужно быть умным. Достаточно настойчивости и упрямства.
— Что же такого попросил Рюрик?
— А ты не догадался?
Конхобар потрепал по гриве коня — спокойного, добродушного каурку, вовсе не похожего на тех злых жеребцов, что так любили молодые воины, да хоть тот же Снорри.
— Рюрик требует людей? — погладив коня, вскинул глаза Ирландец.
— Именно. Большую часть дружины. И в такое время, когда… ну, ты сам знаешь.
— Отдашь?
— Придется, — Хельги вздохнул, потом взглянул хитровато: — Ну, конечно, не большую часть, но…
— Понятно, — хмыкнул Ирландец. — Приличия соблюсти надо.
— Дружины не жаль. Рюрик ждет и хорошего хевдинга.
— Снорри?
— Угадал. Кого ж еще-то? Жаль его отпускать — верен и честен.
— Отчего ж жаль? Пусть будет свой человек при Рюрике. Думаю, плохого в этом ничего нет.
