— Больно.
— Кто ты? — воскликнул Дивьян. — Откуда?
— А… а ты? — видно было, что слова давались раненому с трудом.
— Я Дивьян, с Шуг-озера, из рода Конди.
— Свой… — незнакомец слабо улыбнулся. — А я Муст… из кильму… — Застонав, он потерял сознание.
— Муст, — тихо повторил отрок, усмехнулся, посмотрев на черные волосы парня. — И вправду — черный. Ничего, потерпи немного, если рана невелика — выживешь, если ж глубокая… что ж… Мне тебе ничем не помочь.
Дивьян вытащил из мешка глухаря, быстро общипал, насадил на острую палку, закрутил над углями, вытапливая жир и собирая его в скрученную бересту. Перевернув раненого на живот, осторожно разорвал на спине рубаху, капнул жиром на рану… Тот снова дернулся — значит, еще жив. Дивьян снова попытался вытащить стрелу, та не вытаскивалась, видно, крепко застряла. Вздохнув, отрок вытащил нож и, раздув пламя костра, накалил его до красноты.
— Потерпи, друг, — тихо сказал он, осторожно вонзая лезвие в рану. Муст, страшно закричав, изогнулся дугой, выпучив глаза от нестерпимой боли.
— Терпи… Терпи… — приговаривал отрок. Закусив губу, он резал ножом по живому мясу. Муст вдруг еще раз сильно выгнулся и затих — то ли умер, то ли потерял сознание от боли. Дивьян пригнулся — нет, вроде дышит.
— Не умирай, пожалуйста, — жалобно попросил он. — Видишь, как я с тобой долго вожусь. Осталось совсем немного. Ага… Вот, кажется, и наконечник… А ну-ка…
Резкий рывок — и окровавленный обломок стрелы с раздвоенным наконечником оказался в руках самозваного лекаря.
— Ну, вот и все, — Дивьян вытер рукавом пот со лба. — Теперь — либо выживешь, либо умрешь… Сейчас еще жирку капнуть, а завтра — травами… Да не дергайся ты так… Вот, хорошо. Спи теперь. Да не стони, спи. Я и сам посплю, если смогу только. Это хорошо, что у тебя челн, очень хорошо. В челне-то мы с тобой быстро доберемся!
К утру Муст выглядел хуже некуда, весь какой-то изжелта-бледный, бескровный, больше похожий на труп, нежели на живого человека. Тяжело дыша, лежал молча, лишь иногда чуть постанывал, искоса поглядывая на Дивьяна. А тот, быстро закинув в челнок добычу и положив на дно мягких веток, осторожно перенес туда раненого и, усевшись на корме, заработал веслом. В левый глаз ему светило утреннее нежное солнце, вокруг было хорошо — не жарко и не прохладно, как бывает в здешних местах очень и очень редко. Дивьян улыбался. Плыть по высокой воде — одно удовольствие, лишь иногда приходилось огибать замшелые камни, да пару раз стаскивать челнок с мели. До цели добрались быстро — вон уже и показалась на излучине знакомая береза, мостки… Причалив, отрок крепко привязал челн с раненым Мустом к мостику, махнул рукой:
— Ну, коли не умер — жди, парень! Одному мне тебя не утащить, схожу позову сестрицу. Донесем тебя до озера, там лодка… Ты жди, не помирай, слышишь? — Дивьян улыбнулся.
Улыбнулся и Муст, только слабо, однако в улыбке его, наряду с болью, сквозила теперь и надежда.
Ладислава потрошила только что пойманную рыбу — с десяток больших форелин, щуку и окуней — когда услышала вдруг с берега озера отдаленный крик названого братца. Выскочила к мосткам — и где его носило всю ночь?
— Иди ко мне-е-е, Лада-чижа! — увидев ее, закричал тот. — Человека понесем.
— Какого еще человека? — нахмурилась Ладислава.
— Уви-и-идишь. Посконину захвати.
Прихватив с собой, как и было велено, кусок грубой ткани, девушка проворно прыгнула в лодку. Названый братец ждал ее на том берегу, нетерпеливо прохаживаясь меж кустами. Протянув руки, нагнулся, помог вытащить лодку.
— Посконину не забыла?
— Да вон, — Ладислава кивнула, вытащив ткань, вскинула глаза. — А это еще что за колья?
— Так я ж и говорю — человека потащим. Посконину к палкам привяжем — легко нести будет.
— Откель человек-то?
— Кильмуйский. — Дивьян посмурнел ликом. — Боюсь, неладно там.
— А сам он идти не может?
— Ранен. Стрелу едва вытащил.
— Так что ж ты раньше молчал! — ахнула Ладислава. — Бежим!
Они быстро пробежали мимо осин, мимо березовой рощи и, обогнув небольшой холм, спустились на песчаный берег.
— Вон он, челн!
— Да вижу… Ой, этот, что ли, твой человек?
— Он.
— Ну, такого донесем быстро. Не переживай, парень, коль не помер, так вылечим!
Она весело подмигнула черноголовому Мусту. Тот улыбнулся в ответ и почему-то заплакал.
Лишь через три дня раненый пришел в себя настолько, что смог внятно рассказать о нападении на свой род.
— Говоришь, в кольчугах, в шлемах с остриями? — время от времени переспрашивал Дивьян. — А главный кто?
— Да не видел я главного. Говорю — улетел с коня в реку. Еле потом выплыл.
— А еще что помнишь?
— Да стрелы одни. Я не особо-то и разглядел воинов. Помню только, что в кольчугах, с мечами… да, у некоторых бороды в косички заплетены.
— В косички? — переспросила Ладислава. — Кажется, я догадываюсь, кто они… А щиты, щиты какие?
— Круглые. Червленые, с медными обручами.
— Я знаю, кто напал на ваш род, Муст, — нахмурясь, произнес Дивьян. Глаза его метали искры. — К знаю, где их искать, и я найду их, прежде чем они придут сюда!
— Придут сюда? — вздрогнула Ладислава.
— Обязательно придут, Лада-чижа. Рано или поздно, Как пришли к роду Муста и как зимой приходили к нам. Теперь я знаю, кому отомстить за смерть моего рода! Тем же, кто убил и твоих, Муст. Я отомщу им!
— Один?
Дивьян усмехнулся:
— Убью главного, а затем мы уйдем — спрячемся у Черных болот, там места безлюдные, глухие. Сто лет будут искать, не найдут.
— Но здесь же нашли! И род Муста…
— То другое дело, — возразил отрок. — Мы на реке — чего нас искать, издалека видно. А попробуй-ка, отыщи в болотах!
Раненый Муст дернулся:
— Я пойду с тобой.
— Ты ранен, — улыбнулся ему Дивьян. — И помни, у тебя, как только оправишься, есть неотложное дело, кроме мести.
— Какое же?
— Похоронить родичей, — сурово пояснил отрок, и Муст крепко сжал зубы.
— Я пойду с тобой! — Ладислава схватила братца за локоть.
Дивьян мотнул головой:
— Нет. Есть кому мстить и без женщин. Тем более — это мой род!
— Но теперь — и мой! — возразила девушка.
— Нет, — еще раз покачал головой отрок. — Ждите меня с Мустом, он пока нуждается в защите. Ты знаешь, Лада-чижа, я проворен и ловок, и к тому яс хорошо пользуюсь луком. Я убью их главного, вгоню ему в сердце стрелу — и пусть потом ищут, кто это сделал. Ну, а найдут — я буду знать, что мои убитые родичи не остались неотомщенными. Я все сказал. — Дивьян по-мужски важно наклонил голову и вышел.
