На малем худе проживают ли?
Безумным Бог не промышляет ли?
А с умом по двором не ходят ли?
На море и на великих реках плавающих
Бог не спасает ли?
А на малых источницех и на лужах
Не утопают ли?
Предисловие книги сея добрый читателю.
«Сокровища древнерусской литературы»: анонимное стихотворство — «Предисловия многоразлична».
Недалеко, за холмом, глухо протрубил рог. Хельги стегнул коня, оглянулся — скачущие за ним всадники в разноцветных плащах азартно скалили зубы. Пущенные по следу зверя собаки с лаем неслись впереди, выбрасывая из-под лап снег. Повсюду слышались крики, хоть и следовало поостеречься — не распугать дичь — да, впрочем, чего уж? Даже самый глухой тетерев давно услыхал сладостные для всякого охотника звуки облавы — смех, громкие крики загонщиков, ржание лошадей, яростный собачий лай.
— Ату его, ату! — науськивали несущихся молниями псов ловчие — молодые веселые парни. — Ату!
Судя по следам, впереди был огромных размеров секач — знатная добыча. Хельги чутко прислушивался к зимнему лесу — не одна ватага загонщиков была выставлена им в честь приезда именитого гостя. Сам Рюрик — могущественный северный князь, муж сестры Хельги Еффинды — вот уже третий день гостил у своего родственника, молодого ладожского ярла. Сначала были пиры — с утра и до глубокой ночи, с песнями, плясками и ристалищами, затем пришел черед охоте. И вот уже с лаем несутся псы по ноздреватому голубому снегу, и трубит охотничий рог, и слышатся кругом радостные крики; богато одетые всадники — свита Рюрика и люди Хельги — несутся меж деревьями на сильных сытых конях, ласковый ветер остужает разгоряченные погоней лица, а в ярко-голубом небе ослепительно сияет солнце.
— Ату его, ату!
Вся свора с лаем неслась по следу. И вот уже впереди, казалось — совсем рядом, мелькнула за деревьями бурая ощетинившаяся туша. Зверь пер напролом, через колючие кусты подлеска, рвался к реке, видно, хотел укрыться в густых камышах, а то и просто уводил охотников от стада.
— Ату!
Хельги чувствовал, как радостно вскипала у него в жилах кровь. Быстрей, быстрей! Конь вынес ярла на вершину холма — там уже дожидался вырвавшийся вперед Рюрик — вислоусый, с длинной седовато-пегою бородою. Светлые глаза его смотрели из-под кустистых бровей, казалось, с насмешкою — дескать, что вы тут мельтешите? И в самом деле, князь давно уже мог нагнать кабана, да ждал чуть запоздавшую свиту. Охота без зрителей — не охота, а так, промысел простолюдинов. Иное дело сейчас…
— Ну, и где вас носило? — с притворной суровостью воскликнул Рюрик, когда молодой ярл осадил перед ним коня.
— Сперва прошлись берегом, князь, — со смехом ответил Хельги. — Загонщики видали там лося.
— Лося? — Князь оживился. — Достойная добыча! Хотя и вепрь — тоже ничего. Надеюсь, мы его не упустим.
Рюрик привстал в седле, немолодой, но вполне еще крепкий и полный сил. Оглянувшись, махнул рукою и, тронув поводья, помчался с холма вниз, по кабаньему следу.
Хельги проводил его долгим взглядом. Он не поскакал вслед за веселой кавалькадой, главный на этой охоте — гость. Ему и почетное право первому забить зверя. Чуть поотстав, ярл поискал глазами сокольничих. Ага, вот они, на залитой солнцем поляне. Подъехал к ним, подставив прирученному соколу руку в толстой перчатке.
— Там, в деревах, похоже, тетерев, княже, — показал рукой один из сокольничих, худой востроглазый парень с чуть свернутым на левый бок носом.
— Вижу, — Хельги кивнул, снимая с головы сокола черный колпак. Задавая направление, подбросил на руке птицу: — Хоп!
Ловчие всплеснули руками, за деревьями затрепыхалась жирная тяжелая туша. Сокол, взлетев над поляной, углядел ее зорким взглядом и, сложив крылья, камнем полетел вниз. Налетев, ударил тетерева клювом, заставив судорожно забиться. Полетели на снег перья и мелкие капельки крови…
— Молодец, Хьесульф, — осторожно возвратив на руку, похвалил сокола Хельги. — Хорошая птица. Жаль, придется тебя подарить Рюрику… ну, да ничего не поделаешь. Однако как там? — Он прислушался. — Похоже, они уже настигли вепря.
Ярл пришпорил коня, понесся стрелой, пригнув голову к гриве. Вышибая слезы, забили по лицу тяжелые ветки, засвистел в ушах теплый, по-весеннему влажный ветер.
Когда ярл прискакал к охотникам, все уже было кончено. Пораженный коротким копьем в сердце, громадный секач лежал на снегу, орошенном кровью. Слуги князя уже свежевали добычу, отбрасывая в сторону дымящиеся сизые кишки.
— Князь убил его с одного удара, — обернувшись, пояснил Снорри. Светлые волосы на непокрытой его голове смешно торчали в разные стороны, раскраснелись щеки, а улыбка была совсем еще детской. Хельги потрепал старого дружка по плечу. На сколько же Снорри моложе его? Года на четыре? Ну да, где-то так… Давно пора бы ему жениться.
— Ты что-то задумал, ярл? — фыркнул вдруг Снорри. — Уж больно хитро смотришь.
— Что-то давненько ты не заходил к нам в гости, парень, — ярл засмеялся. — Вот и Сельма про тебя спрашивала, как, мол, там наш Снорри?
— Сельма, видно, хочет меня женить, — расхохотался молодой воин. — Не так, ярл?
— Может, и так. Кто их поймет, этих женщин? Но, я думаю, все же следует дать ей шанс.
— Ага, за мой счет?
— Рад видеть вас счастливыми, — незаметно подошел к ним Рюрик. — Знатная выходит охота. Да и боги тоже радуются — послали и синее небо, и солнце. Недаром мы принесли им хорошие жертвы… И еще принесем. — Князь взглянул на кабанью голову.
— Да, это хорошая жертва, — кивнул Хельги-ярл. — Боги, несомненно, будут ею довольны. Не хочешь ли взглянуть на ловчих птиц, князь? Мои сокольничие ждут на поляне.
— С птицами успеем всегда, — резонно возразил Рюрик. — Говорят, твои люди где-то видели лося?
— Видели. — Хельги жестом подозвал загонщиков. — Покажите князю след.
— Благодарю тебя, ярл, — вскакивая в седло, усмехнулся Рюрик. — Не надо столько людей, я возьму этого лося сам!
Хлестнув коня, он поскакал следом за ловчими. Ярл кивнул Снорри:
— Езжай следом и присмотри.
Молодой воин понимающе кивнул и тронул коня. Хельги задумчиво посмотрел вслед быстро исчезающей за деревьями кавалькаде. Он, конечно, на всякий случай, послал для пригляду верного человека, хотя… Хотя точно знал — ничего с Рюриком не случится! И не может случиться еще много лет, как и вряд ли что-нибудь может произойти с ним самим. Второе сознание ярла — сознание человека, жившего в далеком будущем, — ясно говорило ему об этом. Ясно и беспрекословно, безо всяких там «может быть», «вероятно» и «кажется». Все было заранее предопределено судьбой. И путь Рюрика, и путь Хельги… и путь Черного друида Форгайла, обделывавшего свои мерзкие дела под личиной киевского князя Дира — Дирмунда Заики из Бильрест-фьорда. Друид хотел абсолютной власти и получил бы ее от своих гнусных богов, жаждущих человеческой крови, вернее, уже почти получил. Только еще жив был Хаскульд, реальный киевский князь, а Дирмунд довольствовался лишь жалкой ролью соправителя. К тому же Хаскульд ему не очень-то доверял после того, как Дирмунд тайком попытался создать капище древнего кельтского бога и верную только ему дружину из юношей-волков. Ни то ни другое у друида не вышло благодаря вмешательству Хельги, как не получилось и опорочить молодого властителя Ладоги перед окрестными жителями, используя страх, ложь и предательство. Страх, ложь и предательство… Именно на этом и хотел выстроить Дирмунд башню своей власти. Чтобы все следили друг за другом, чтобы все доносили, чтоб все боялись. У него не вышло в тот раз… Не прошло и здесь… Но ведь может, в конце концов, получиться снова в Киеве! Если только Хаскульд и его дружина хоть на миг потеряют бдительность или отправятся куда-нибудь в далекий поход, скажем, на Царьград, а такое вполне может случиться. И если Дирмунд под каким-либо предлогом останется в Киеве… Нет, таки Хаскульд еще не настолько глуп… Да, не глуп, но и не вечен! И после его смерти Дирмунд развернется сполна. Следовало бы лишить его такой возможности… Самому захватить Киев? Не хватит сил. Пока не хватит… Но время идет, и покуда он, Хельги-ярл, укрепляет свою власть в Ладоге, Черный друид тем временем под личиной Дирмунда преспокойно обделывает свои делишки и замышляет разную гнусь. А ведь на этот раз у него вполне может получиться, если Хаскульд потеряет чутье. Хельги знал, что придет тот день, когда он сам станет властелином Киева, но до этого дня еще так далеко! Но и приблизить его нельзя, ибо, как говорят скальды: «Никто не избегнет норн приговора!»
