Тесс мгновенно взвизгнула.
Старшая из девочек строго сказала:
— Тебе не надоело кричать?
И Тесс тут же умолкла. Райдер снова дотронулся до ее волос. Племянница взглянула на девочек и, очевидно, решила, что ей действительно надоело кричать.
— Мама, — пролепетала она.
— Глупышка, — нежно сказала Сью. — Какая же это мама? Это папа.
— Дядя, — поправил ее Райдер.
— Дядя, — повторила Сью, указывая на него. — Тесс, это твой дядя.
— Тятя, — послушно повторила Тесс.
Райдер тяжело вздохнул. Он три месяца безуспешно пытался заставить Тесс называть его как угодно, но только не мамой, а какой-то незнакомой девочке удалось добиться этого за несколько секунд.
Неужели он даже на такое не способен? Или не стоит из-за этого так уж сильно расстраиваться? Ведь он мужчина, а судя по всему, только женщины и девочки обладают интуицией и знают, как обращаться с детьми.
Но до этого момента Эмме все же как-то удалось заставить его поверить в то, что он не так уж плох в мало привычной для мужчин роли воспитателя. Особенно сегодня утром, когда ему довольно быстро удалось успокоить занервничавшую от близости огня в камине Тесс. Тогда, прочтя в глазах Эммы чуть ли не восхищение, Райдер почувствовал уверенность, что одной его любви для Тесс будет достаточно. Но сейчас он снова задумался о том, что одной его любви для счастья Тесс мало…
Он был поглощен этими мыслями даже за столом. Отвлекла его от них Пегги, младшая из девочек:
— Хочешь, покажу тебе свои рисунки?
— Э-э-э, да.
Пегги тут же всучила ему лист бумаги. На нем был изображен карапуз. Судя по всему, это была Тесс, с улыбкой глядевшая на украшенную елку.
— Э-э… Очень похоже, — неловко похвалил Райдер.
Пегги засияла.
— Я нарисовала ее до того, как мы расчесали ей волосы, — объяснила она.
После этого свой рисунок ему показала Сью, и Райдеру снова пришлось изображать восхищение перед изображенным на картинке мужчиной в военной форме рядом с елкой.
— Это наш папа, — пояснила Сью.
Девочка произнесла это с такой гордостью, будучи так уверена, что их отец может все, что в сердце Райдера больно кольнуло. Тесс, его маленькая племянница, никогда не вручит картинку своему отцу, на которой тот будет изображен. А сам Дрю никогда не увидит, как взрослеет его дочь… Боль была такая сильная, что на миг у Райдера потемнело в глазах. И почему-то в этот же момент в его мозгу вспыхнул образ Эммы — вот она тащит матрас, вот пьет горячий шоколад, бросает в него снежки…
Не глядя в ее сторону, Райдер быстро поднялся, вышел на улицу и вернулся к простому и приносящему хотя бы временное облегчение физическому труду.
— И сегодня никаких новогодних празднеств, — вздохнула Эмма, когда они наконец очистили всю подъездную дорожку от веток и снега. Солнце уже садилось за горизонт, а щеки пощипывало от вечернего мороза.
Эмма остро ощущала близость Райдера, стоя рядом с ним у пересечения подъездной дорожки и основной дороги. Он разделся до рубашки, и Эмма украдкой кидала восхищенные взгляды на его сильные руки и перекатывающиеся на спине мышцы, когда Райдер распиливал деревья. От него исходил чуть горьковатый запах мужского пота и зимней свежести.
Эмма уже знала, что Райдер хорошо обеспечен. Сначала она догадалась об этом по его одежде, а затем ее догадка подтвердилась, когда Райдер сказал, что по профессии он архитектор. Но довольно высокое положение в обществе не мешало ему быстро и ловко выполнять физическую работу.
Даже Тим, одобрения которого добиться было не так-то просто, поглядывал на него с уважением, а иногда и с грустью. В эти минуты Эмма знала, что он вспоминает своего сына, помощь которого была бы весьма кстати, хотя Тим в этом в жизни не признается.
Эмма почувствовала сожаление при мысли о том, что Райдер скоро уедет. «Но это правильно», — строго сказала она себе. Так будет лучше, так как он вызывал у нее чувства, от которых, после предательства Питера, она поклялась бежать.
«А уехать Райдеру будет не так-то просто», — решила Эмма, когда перед ней открылась главная дорога, также заваленная ветками, поваленными деревьями и снегом. Прислушавшись, она постаралась уловить звук работающих пил, снегоуборочных машин, но их окружала тишина.
— Похоже, нам придется у вас задержаться, — вполголоса заметил Райдер.
Эмма взглянула ему в лицо. На нем было выражение покорности, как у солдата, которому только что сообщили, что вместо обещанного отдыха его полк снова бросают в бой. Это ее задело, но Эмма почти сразу оттаяла, а сердце у нее забилось быстрее, когда Райдер, на секунду задержавшись взглядом на ее губах, тут же отвел глаза в сторону и стал надевать скинутую одежду.
Эмма вздохнула. Она невероятно устала за сегодняшний день, но в то же время находилась в приподнятом настроении. Словно ее жизнь приобрела какой-то новый смысл…
Она поспешила избавиться от направления, которое опять начали принимать ее мысли. Второй день подряд у нее не будет никаких гостей, никаких праздников, а значит, и никаких средств. Вот о чем ей нужно думать, а не о мужчине, который, скорее всего, исчезнет из ее жизни так же неожиданно, как и появился. И все же почему ей хочется улыбаться, стоит лишь вспомнить о взгляде Райдера на ее губы? А каким растерянным он выглядел, когда девочки стали показывать ему свои рисунки! Растерянный, но очень милый. Или раньше днем, когда вдруг присоединился к ней в игре в снежки…
Рассудок говорил ей, что чем раньше этот мужчина исчезнет из ее жизни, тем лучше. Но когда она слушалась рассудка?
И не надо забывать про неудачи в отношениях с мужчинами, которые, возможно, являются их фамильной чертой. Сколько раз Эмма видела, как мать теряла голову, стоило в ее жизни возникнуть очередному видному мужчине, и вот пожалуйста! Как видно, опыт матери ничему не научил ее дочь! Как только в жизни Эммы появился Питер, она тут же потеряла голову, из кожи вон лезла, чтобы походить на тот идеал, который он требовал в женщине.
Поначалу Эмма была ошеломлена тем, что Питер — богатый, красивый, образованный, утонченный, — стал приглашать ее на свидания. Словно случилось чудо — ее полюбил уверенный в себе мужчина, добившийся успеха, происходящий из известной семьи… Но прошло немного времени, и она поняла, что внешность Питера, которая произвела на нее такое сильное впечатление, — единственное, что заботит этого мужчину. Он носил только итальянскую обувь, признавал галстуки лишь от одной фирмы и всегда старался выглядеть безупречно, вне зависимости от времени суток.
А еще через какое-то время Питер начал делать Эмме замечания: «Надеюсь, ты не собираешься надеть эту вещь?» Или: «Было бы лучше, если бы ты сказала миссис Смит, что тебе доставляет удовольствие твоя благотворительная рождественская деятельность, а не рассказывала ей ту ужасную историю о бездомном».
