Наконец успокоился. Махнул рукою. Поскакали дальше. В принципе, страшного ничего не случилось. Никуда не свернул по дороге обоз новгородский, так прямо к Алексину и ехал. Ну, и то ладно…
К вечеру, еще стемнеть не успело, показалась впереди широкая темно-голубая лента реки. Ока! А за нею, на том берегу, Алексин. Маленький компактный городишко на невысоком холме, он скорее напоминал пряник или сахарный домик, нежели южный форпост Великого Московского княжества.
Спустившись вниз, к перевозу, Олег Иваныч быстро договорился с лодочниками, и вскоре обоз оказался на городской пристани. Такой же маленькой и уютной, как и сам город.
Справа, за лесистый холм, медленно опускалось оранжевое солнце. Теплый июльский вечер окутывал пристань, городские улицы и стены. Издалека казавшиеся крепкими и солидными, вблизи укрепления выглядели так себе. Венцы башен подгнили, а деревянная городская стена явно давно нуждались в починке. Ворота главной башни — тоже подгнившие, но обитые медными, сверкающими на солнце полосами — похоже, вообще никогда не закрывались. Лишь порывы легкого, доносившегося с реки ветра чуть шевелили распахнутые створки, скрипящие несмазанными петлями.
Вообще город какой-то беспечный, будто нет вблизи ни Рязани, не очень-то согласной с политикой Московского князя, ни татар, уж тем более не отличавшихся дружественностью. Гомоня, в реке у пристани купались мальчишки. Смеясь, возвращались в город лодочники. В церквях благовестили к вечерне. На лавке, прямо у городских ворот, зубоскалили стражники — в обычных кафтанах, редко кто в кольчуге. К стражникам то и дело приходили какие-то люди — видно, знакомые или родственники, — угощали воинов пирогами и ядреным питьем из больших плетеных кувшинов, судя по далеко распространявшемуся запаху — перестоялой брагой. Кто-то из воинов, устав от караульной службы, спал прямо на траве, под башней. Идиллия.
— Эх, нет на них гнева княжеского, — покачал головой Гришаня.
Олег Иваныч усмехнулся:
— Ты их не виновать, Гриша! Это ж они их так и приучили, князья московитские. Далековато князь-то. Пришлет иногда воеводу — тот разъярится, страху наведет. Вот тогда и служат, и стены чинят. А нет страха — так тогда зачем? О татарах думать? Думать их Московский князь отучил. Зачем народишку думать? Государя повеления исполнять беспрекословно — вот его главная обязанность. А думать за них князь-батюшка будет! Вот и «думает». Тьфу!
Димитрий — уже оклемался, слава Богу, от поносной болезни — протянул стражникам пару монет (те даже не взглянули на «купцов из Русы») и, призывно махнув рукой обозникам, быстро пошел по главной городской улице, густо поросшей по углам колючим чертополохом и лопухами. Встречавшиеся по пути люди приветливо здоровались с незнакомцами. В ответ Олег Иваныч вежливо кивал головою. Свернув с главной улицы около какого-то красивого деревянного храма, обоз, поднимая тучи пыли, подъехал к постоялому двору, огражденному солидным тыном из крепкого бука — такой бы на городские стены! — и остановился перед запертыми воротами.
— Сейчас! — Димитрий тихонько стукнул в тяжелые створки.
Ворота сразу распахнулись, словно новгородский обоз здесь давно ждали. Рыжебородый толстяк, по-видимому хозяин постоялого двора, гостеприимным жестом пригласил гостей на двор.
Заскрипели колеса возов.
Пока его люди распрягали лошадей и располагались, Олег Иваныч быстро переговорил с хозяином постоялого двора на коммерческие темы: по сколько идут на местном рынке мед, сукно и кожи.
— Сукно немецкое? — алчно переспросил хозяин.
— Конечно.
— Ну, сукно тогда я сам и возьму. О цене чуть позже договоримся. По рукам?
— По рукам! — подумав, согласился Олег Иваныч.
Плотно поужинав — каша с мясом, пироги, грибы, уха с белорыбицей, — потянулись спать. Обозникам и Грише постелили на лавках в людской, Олегу Иванычу хозяин предложил отдельную горницу, но тот отказался. Лучше, чтоб все на глазах были, мало ли.
— Ну, не хочешь, как хочешь, мил человек! Неволить не буду, — пожал плечами хозяин. — Тогда, как все улягутся, милости прошу ко мне — обсудим денежные дела.
— А вот это — с удовольствием!
Чего бы не обсудить? Время есть. Тем более что рязанские посланники, по расчетам Димитрия, должны прибыть только завтра.
Ближе к ночи, провожаемый безмолвным слугою, Олег Иваныч покинул людскую. Хозяин постоялого двора ждал в горнице с небольшим столом, весами и двумя массивными коваными сундуками. Сделка сладилась быстро. Толстяк купил не только сукно, но и кожи, и даже часть меда. Немного поторговались… Ну, можно было б, конечно, и повыгоднее. Да ладно. Учитывая покупку оптом и конспирацию…
Достав объемистый кошель, хозяин тщательно отсчитал деньги — круглые серебряные монеты с надписью: «Великий князь Иван Васильевич, господарь всея Руси». Затем, подмигнув, взял с подоконника золоченый поднос с кувшином и двумя оловянными кубками. Типа — выпить за успех сделки. Налил себе и гостю.
Не хотел пить Олег Иваныч, да от обычаев тоже отказываться негоже. Тем более с одного кувшина налито. Кивнули друг другу. Олег Иваныч подождал, пока толстяк выпьет первым. Затем чуть пригубил… Что ж, питье довольно вкусное и крепкое. Похоже на медовый взвар. Только вот какой-то привкус… То ли мята, то ли еще какая трава. Для крепости, что ли? Или…
Толстая рожа хозяина вдруг зашаталась, поплыла перед глазами Олега. Голова сделалась тяжелой и звонкой, словно медный котел. Свет горящей свечи потускнел и тут же стал черным. Все померкло.
Усмехнувшись, толстяк забрал у потерявшего сознание гостя деньги, затем приоткрыл дверь:
— Зови Митрия. Скажи: готово все.
Митрий — козлобородый Митря Упадыш — не заставил себя долго ждать. Оглядел Олега довольно:
— Этого — в подпол, остальных — в реку.
Хозяин замялся:
— Что ж ты, батюшка, сразу не сказал про остальных-то? Мы б их за ужином… Так же, вон, как этого.
— Не думал, что таким многолюдством явятся.
— Ты ж говорил, что твои люди позади них едут!
— Едут. Да вот еще не приехали. Татары кругом рыщут, мало ли. На свои силы рассчитывать надо, Микола.
— «На свои»! Кабы знать… Эх, ладно! Придется с окраин татей ночных нанимать.
— Так найми. Что встал-то?
— Дак это… Прибавить бы надо.
— Ступай, ступай, не обижу! Ну и жук ты, Микола. На вот тебе пока… — Митря отсчитал деньги. — Остальные потом. Да побыстрее все сладьте, не мешкая. Надежные тати-то?
— Как сам.
— Да, постой-ка. Отрок с ними есть ли?
— Есть отрок. Волосы светлые, очи синие.
— Он! Его — тоже в подпол. Остальных — в реку. Смотри не перепутай, Микола!
— Не впервой.
Хозяин постоялого двора Микола (в определенных кругах Алексина известный как Микола-травитель), надев шапку, вышел на двор. Ни на какую окраину он, конечно, не пошел. Послал слугу с тайным словом. Никаких татей нанимать Миколе не надо. Они и так на него давно работали. Промышляли убийствами запоздалых прохожих да проезжих лодочников. Сам же Микола со слугами богатых купцов на дворе своем постоялом убивал и грабил. Ни разу не попался еще, стервец. Учен был когда-то в шайке болотного мужика Терентия, или, по-другому, волхва Кодимира. С тех времен и знал Микола Матоню и Митрю. Кодимир-Терентий ныне в Москве разбойничал, вот-вот поймают. А Микола хитрее оказался. В далекий Алексин подался, где никто его не знал. Пару лучших парней из банды Кодимира-волхва с собою сманил — за то Кодимир, браняся, обещал повесить Миколу на первом суку, ежели поймает когда. Ну-ну, лови, милый…
