— Дайте-ка свечку! — протянул руку Олег Иваныч. — Что-то ни черта не разберу.
Держащий свечу — тот самый рыжий амбалистый проводник — оглянулся на хозяина. Голландец кивнул, и парень протянул свечу Олегу Иванычу, фальшиво насвистывающему «Индейское лето».
Тот посветил вниз, в подвал — точно, Гриша! — и на секунду нагнулся…
В ту же секунду свеча погасла.
С грохотом захлопнулась крышка подвала и все погрузилось во тьму.
Нет, темнота не была полной! Все-таки что-то горело… Что-то? Ван Зельде подошел ближе. Ха, новгородец оставил на полу мешок… Он и горит. Какая-то тоненькая веревочка…
О, Боже!!!
Страшной силы взрыв потряс дом до самого основания! Из окон на улицу вылетела слюда. Словно горячим ветром сдуло со стен травы. В подвал, на головы Олегу Иванычу и Грише, сверху посыпался мусор.
Оставшиеся на улице люди — Олексаха и капитан Свенсон — ломанулись в дом. Олексаха — первый, а Свенсон чуть подождал, пока не подоспеют пятеро матросов с «Пленителя» во главе с боцманом. Все вооруженные.
— Осторожней! — предупредил Олег Иваныч, передавая из подвала Гришу. — Парень, кажется, бредит.
Подхватив отрока — тот был без рубахи, в одних узких бархатных штанах — Олексаха закутал его в плащ.
Без особой спешки — а куда уж теперь торопиться? — Олег Иваныч осмотрел комнату, всю забрызганную кровью. Тут и там валялись разорванные куски тел, а в углу скалилась человеческая голова, оторванная взрывом. Голова Хорна ван Зельде. Похоже, голландец закончил свое кровавое плавание. Дьявол давно уж заждался его в аду!
Снаружи, на улице, послышался звон мечей. Он продолжался недолго и сразу затих. Лишь с Соборной площади донесся удаляющийся топот.
— Люди голландца не очень-то спешат вслед за своим хозяином! — прокомментировал капитан «Пленителя Бурь». — Не ожидали встретить здесь наших так быстро. Ну, Олег! Ну, ты голова! Честно говоря, не думал, что все так здорово выйдет!
Олег Иваныч тоже не думал, что все произойдет столь… кроваво. План-то был простейший, другого просто и выдумать за столь короткий срок нельзя. Что являться к голландцу одному или даже втроем опасно — это было ясно. Пираты наверняка устроят засаду. Конечно, нужна была подмога, которая смогла бы появиться достаточно быстро. Ну а дальше — совсем просто. Выборг — город маленький, компактный. Поделить его на десять квадратов, в каждом расположить пять человек команды — скажем, в каком-нибудь питейном заведении — и велеть ждать. Не говорить всем — чего именно ждать, только старшим, в которых Свенсон уверен. Олег Иваныч помнил про предателя.
Всего команда «Пленителя» насчитывала чуть больше пятидесяти человек — по пять на квадрат. Таким образом, где бы ни была встреча — до подхода подмоги не более пяти минут. Оставалось придумать, как подать им знак? Олексаха и посоветовал затолкать в мешок вместо гульденов порох. Олег Иваныч покривился, но в конце концов согласился. Он вовсе не думал швыряться мешком в пиратов, не предполагал и про подвал. Хотел просто изловчиться и, выбрав удобный момент, швырнуть мешок в окно. А там бы те, кому надо, услышали… Ну, а подвал — это уж чистой воды импровизация. Просто очень уж удобно получалось там скрыться. Да и оконце в аптеке оказалось узким, не пролетел бы мешочек.
Что ж. Получилось как получилось. Подлого пирата ван Зельде и его подручных не особо жалко. Собаке — собачья смерть! Как раз про таких и сказано. Ишь, сволочи! Продержали Гришаню раздетым в холодном подвале. Вернейший путь к быстрой смерти от лихорадки. Это на случай, ежели бы пришлось отрока все-таки выпускать в обмен на гульдены. Следует признать, ван Зельде был весьма предусмотрительным. Только и на старуху бывает проруха!
А вот что касается Гриши… Он хрипел, задыхаясь, на лавке в капитанской каюте, раскинул в стороны руки.
— Не протянет и до следующего утра… — Боцман единственный из команды «Пленителя» хоть что-то понимал в болезнях. — Хорошо бы лекаря.
Лекаря…
Он появился после полудня. Поднялся на палубу, элегантный, подтянутый, чернобородый. В развевающемся на ветру плаще темно-голубого бархата, в длинном коричневом балахоне, подпоясанном изящным наборным поясом. В руках — сундучок с лекарствами.
— Лекарь Герозиус. Лучший лекарь Выборга. Еле нашли!
Олег Иваныч устало кивнул — он уже не верил ни в каких лекарей. Потом удивленно поднял брови:
— Геронтий. Черт побери, Геронтий! Так ты не погиб там, на Шелони? Что смотришь?! Не узнал меня?
— Олег! Олег Иваныч! Так ты тоже жив?
— И не только я, но и знакомый тебе Олексаха, и Гриша… Тот, правда, сейчас скорее мертв, чем жив. Лихорадка. Мы тебя к нему и звали.
— Так что ж стоим? Ведите!
Лекарь — а по первой своей профессии — палач — Геронтий, старый новгородский знакомец Олега Иваныча, провозился с больным всю ночь. Вскрыв вены, выпустил дурную кровь, затем заставил выпить дурно пахнущий отвар. К груди приложил какие-то листья. Потом их снял, положил другие. Снова заставил что-то пить. Послал Олексаху с боцманом в аптеку за травами. Сварил зелье. Снова пустил кровь.
К утру Грише если и не полегчало, то он явно был скорее жив, чем мертв. Нет, чуть-чуть полегчало все же. Дыхание легче стало, и бред прекратился.
— Даст Бог, поправится! — Геронтий размашисто перекрестился. — Когда в Новгород, Олег Иваныч?
— Думаю, скоро. С тем караваном, что ждет Свенсон. Ну, капитан этого судна.
— Так это точно новгородцы?
— Точно, — заверил Свенсон. — Правда, вас они могут и не взять, ежели хорошо не заплатите. Поробую их уговорить в долг. Ух, и трудно будет! Хорошо, купец — мой личный знакомый и давний компаньон. В Новгороде, говорят, известен. Панфил Макарьев, не слыхали?
— Панфил?! — Олег Иваныч хлопнул себя по бокам. — То ж мой лучший приятель… Геронтий, Гриша выдержит ли?
— Качку? Должон. Сырость, конечно. Так она и здесь сырость. В каюту жаровню поставить — выдержит. Худую кровь я ему выпустил, а больше не с чего болезни быть. Эх, самому бы с вами…
— Так в чем же дело?
— Московиты. Говорят, всю власть в Новгороде забрали.
— Брешут! Ничего они еще не забрали. И вряд ли заберут. Так едем?
— Хм…
— Такие люди, как ты, очень нужны свободному Новгороду, Геронтий!
— Ну…
— Разве не тянет на Родину?
— Тянет. Но у меня и здесь дела. Правда, лекарей в Выборге и без меня хватает.
— Вот видишь! Едем, Геронтий, едем!
— Подумаю… Оно, конечно, хотелось бы.
Через неделю, переждав очередной шторм возле острова Бьорке, в Выборгскую гавань вошли морские лодьи новгородского купца Панфила Селивантова. Быстро починив порванный штормом такелаж и перегрузив с «Пленителя Бурь» олово и оружие, новгородцы солнечным осенним днем вышли в Финский залив и спустя некоторое время уже входили в устье Невы.
