– Да, – радостно кивнул Баурджин. – Чайку сейчас неплохо попить будет. Еще б и поесть.
– Поешь. – Кералан-Дара рассмеялась. – Вообще, ты мне нравишься!
– А уж ты-то мне как! Честное благородное слово!
– Верю, верю. – Девушка с хохотом замахала руками. – У меня как раз есть тушеное мясо. Сейчас разогрею. А ты пока расскажи о себе. Знаешь, в наших местах редко встретишь кого-нибудь, с кем можно вот так посидеть, попить чаю, поговорить…
В зеленых глазах Кералан на миг промелькнула тоска. Настолько безнадежная и лютая, что Баурджин даже поежился, поспешно сделав вид, что ничего подобного не заметил. Даже наоборот, улыбнулся:
– О себе? А что рассказывать-то, коли ты и так умеешь читать мысли! Ну-ка скажи, как меня зовут?
Поставив на огонь жаровню с мясом, девушка уселась на корточки прямо напротив гостя, так, что распахнувшиеся полы ее дээли обнажили стройные ноги.
«А она ведь смуглая! – почему-то подумал Баурджин. – Или просто загорелая? Ну да, лицо – явно загорелое… Значит, много времени проводит на открытом воздухе. Охотница?»
– Да, охотница. – Юная хозяйка улыбнулась и вдруг снова нахмурилась.
– Не могу! – немного погодя призналась она. – Не могу прочитать твои мысли!
– Но ведь только что же читала!
– То были твои мысли обо мне. А вот что касается всего остального… Ты закрытый. Настолько плотно, что… Что мне ничего про тебя не узнать. Да, бывают такие люди, и ты – один из них. Хотя… – Кералан подвинулась ближе, так, что изумрудные глаза ее вдруг оказались огромными, как бескрайня весенняя степь, а губы… губы…
Баурджин дернулся вперед и, притянув девушку к себе, крепко поцеловал. Прямо в губы!
– Ого! – лукаво улыбнулась красавица. – Тебе нравится вкус поцелуя? Странно для монгола.
– Я не монгол, я найман.
– Невелика разница! А ну-ка, еще!
Гость с удовольствием повторил, и на этот раз целовал девушку долго, умело и нежно, так, что та застонала…
– Ах… Как же тебя все-таки зовут?
– Баурджин… – прошептав, юноша снова прильнул к зовущим девичьим губам.
Руки его скользнули под шуршащий шелк халата, погладив и обнажив плечи, грудь… К груди-то Баурджин и перешел, предварительно поцеловав шею. Ах, сколь восхитительно было ласкать твердеющие соски языком, чувствовать, как трепещет девичье тело, как жаждет любви… А руки тем времени уже гладили стройные бедра, залезали в пупок, ниже…
– Ну… – широко распахнув глаза, жарко воскликнула Кералан. – Раздевайся!
И, сбросив на пол дээли, обнаженная, улеглась на ложе… Юноша проворно освободился от одежды…
– Как хорошо, что я тебя встретила… Нет, правда. Не веришь?
– Верю.
Обессиленные, они лежали рядом, и голова девушки покоилась на груди Баурджина.
– Ты так и не рассказал о себе, – шепотом напомнила Кералан.
Юноша улыбнулся:
– А что рассказывать-то? Родился, учился, женился… Вернее, еще не женился, не успел. Пойдешь за меня замуж?
– Нет.
– Ну вот, так и знал!
– Не обижайся! – Кералан подняла голову и пристально посмотрела парню в глаза. – Мы, дара, имеем право жениться и выходить замуж только за своих.
– Так ты же говоришь – нет их.
– Значит – ни за кого. Такие у нас обычаи…
– Ты охотница?
– Да… Как ты узнал? – Девушка встрепенулась. – Тоже читаешь мысли?
– Тоже мне, секрет! Ты свое тело видела, смуглянка-молдаванка?
– Что? – не поняла Кералан.
– Ну, загорелое у тебя тело, вот что, – охотно пояснил гость. – К тому ж – подтянутое, мускулистое. Значит, много времени проводишь в движении, в седле…
– Да, у меня есть табун. На случай неудачи в охоте.
– И часто бывают неудачи?
– Бывают… – Девушка негромко засмеялась. – Бывают, но редко. Я ведь могу читать мысли зверей, умею заговорить стрелу, отвести глаза.
– А еще у тебя есть богатый и влиятельный покровитель! – хохотнул Баурджин.
Кералан отпрянула, словно бы увидев рядом змею:
– Откуда ты знаешь?
– А парчовая юрта? Обстановка? Все эти шелка, светильники, подстилки. Нет, одной охотой такого не заработаешь! Ну, чего встрепенулась? Обиделась? Если так, прости…
– Ничего. – Девушка сняла с очага мясо и ахнула: – Ну вот! Чуть было не подгорело! Ешь!
– А ты что же, не будешь?
– А я не голодна. Впрочем, если так, за компанию…
– Вот-вот, именно – за компанию. В одиночку и пир не в пир.
Девчонка кивнула:
– Уж это точно!
Мясо оказалось вкуснейшим, и Баурджин вполне искренне позавидовал неизвестному покровителю девушки – та ведь была, оказывается, не только красавицей, но еще и замечательной хозяйкой.
– Вкусно! – похвалил гость. – Что это – перепелки, рябчик?
– Лиса, тушенная в тангутском вине.
– Лиса?! Ну, все равно вкусно. Вообще-то я уже наелся, спасибо. Кто-то обещал чай!
– Ах, да… На, пожалуйста, пей. Не бойся, он не отравленный.
– А я и не боюсь. Вот только руки обо что вытереть? – вдруг озаботился Баурджин.
Хозяйка снова вздрогнула:
– Что?! Вытереть руки? А их обычно вытирают об халат. И после этого будешь утверждать, что ты простой кочевник-айрат?
Юноша хохотнул:
– Да, так и есть – я простой парень. А ты… ты очень красивая девушка. Очень!
Он провел взглядом по пленительным изгибам юного тела, задерживаясь на груди… не большой, но и не маленькой, в меру…
– Ты тоже не урод, – прошептала Кералан и подалась к гостю. – И здорово умеешь целоваться… Ха – простой парень? Как бы не так… Я вижу у тебя на шее амулет. Можно взглянуть?
– Смотри, пожалуйста, – пожав плечами, Баурджин с удовольствием ощутил, как прижалась к его груди девчушка, обнял, притянул ближе, поглаживая руками по спине и пухленьким ягодицам.
– Серебряная стрела?! – воскликнула Кералан и вздрогнула. – Серебряная стрела! Это же…
– Потом расскажешь… – крепко прижав к себе девушку, Баурджин накрыл ее губы своими…
А уже потом, отдыхая от любовного пыла, поинтересовался:
– Так что там такого в моем амулете?
– Ничего такого. – Кералан тряхнула головой. – Просто род Серебряной Стрелы очень, очень древний.
– И, к сожалению, захудалый, – грустно добавил гость.
И мысленно попенял – экий вы моральный разложенец, товарищ генерал. Нет на вас политорганов, нет!
