– А… А помолиться напоследок можно?
– Помолиться? – Язычник, похоже, был озадачен. Вообще-то в этой просьбе была какая-то справедливость. – Молись! Только тихо.
– Господи Иисусе Христе, милостию твоею живаху… Прости этого язычника, поистине не ведающего, что творит, дай ему долгую и счастливую жизнь, и ему, и его родичам…
– Ваши люди убили моего брата! – застыв на месте, зло прошептал язычник. – Теперь не будет у него долгой и счастливой жизни. Как не будет ее и у тебя… – Он поднял нож.
– Постой, постой, – заволновался Митрий. – Мои родичи никого здесь не убивали. Я вообще не из этих мест!
– Ты – русский, «веняла»! – возразил весянин. – «Веняла» убили моего брата… и ты тоже будешь убит.
– Вряд ли душа твоего брата обрадуется убийству простого путника. – Митька вдруг улыбнулся. – Хочешь, покажу тебе род убийц?
– Что? – Язычник явно заинтересовался. – Род убийц? Так ты их знаешь?
– Не знаю, но предполагаю. Это хозяин постоялого двора и его люди – похоже, больше некому. Подумай, вот сейчас ты убьешь меня, простого, никому не нужного отрока – и что, твоему брату будет приятно? А хозяин постоялого двора – совсем другое дело! Лицо значительное.
Весянин задумался, опустил нож… Митрий шепотом благодарил Господа – как хорошо, что этот язычник понимает русскую речь! Не понимал бы – давно уже зарезал бы. Ночной тать оказался парнем решительным, думал недолго.
– Хорошо, – негромко сказал он. – Я убью главного в роде убийц. Но если ты…
Договорить он не успел, ночную тишину разорвал громкий выстрел.
Глава 9.
Зашить паволоки
…сообразно его желанию, меня стерегли как шпиона, поместили так, что всякая гадина ползала у меня на постели и по столу.
Джером Горсей. Сокращенный рассказ, или Мемориал путешествий
Май 1603 г. Шугозерье
Куда делся весянин? Наверное, убежал, скрылся в непроходимых лесах, как только услышал выстрел, или спрятался неподалеку и теперь сидит, выслеживает. Неведомый спаситель быстро разрезал стягивающие Митрия путы острым засапожным ножом, потянул освобожденного пленника к тракту, спросил на ходу:
– Сколько их было?
– Один, – отозвался отрок, вглядываясь в своего неожиданного спасителя.
Тот, по виду ровесник или чуть постарше Митрия, был одет в узкий полукафтан, подпоясанный узорчатым поясом, за который был заткнут пистоль. Такие же узкие штаны, заправленные в сапоги, голова не покрыта, лицо – насколько удалось рассмотреть в свете луны – молодое, если не сказать – юное, приятное, стан тонкий. В плечах незнакомец оказался чуть-чуть – именно что чуть-чуть – пошире Митрия, а вот ростом на полголовы выше.
– Ваш обоз у озера? – полюбопытничал отрок.
Незнакомец чуть замедлил шаг, спросил с удивлением:
– Откуда ты знаешь, что я из обозных?
– Догадаться не трудно, – хмыкнул Митька. – Явился ты в одном кафтанце, без ферязи или епанчи, или еще чего, ни шапки у тебя, ни берендейки с зарядами для пистоля, ни сабли длинной – все для того, чтоб по лесу было бродить удобней. Значит, кто ты? Караульщик! А откуда здесь караульщики – ясно, обозные, костры-то я еще раньше приметил.
– Молодец, – улыбнувшись, похвалил спаситель. – Сейчас пойдем к нашим, расскажешь, как ты вообще здесь появился.
– Расскажу, не сомневайся, – Митрий кивнул. – Только хотелось бы побыстрее.
– А к чему спешка?
– Други мои в узилище сидят, дорожными татями брошенные. С ними Анемподист, монах тонный с Онеги-озера. Он-то про вас и сказал – иди, мол, зови на помощь.
– Что за тати? – Незнакомец явно оживился. – Ну-ка расскажи все подробненько.
– Старшему обознику расскажу, – усмехнулся отрок. – Ты, парень, все одно тут ничего не решаешь – тогда и мне нечего зря языком трепать.
– Смотрико-сь! – Парень покачал головой. – Да ты, братец, не глуп.
– Был бы глуп – давно бы сгинул. За освобожденье благодарствую и век тебя не забуду, но сейчас… Давай, побыстрее к старшому веди!
– Будет тебе старшой. – Спаситель хмыкнул и, выйдя на тракт, громко произнес: – Холмогоры!
– Архангельск, – тут же отозвались из-за кустов.
Что-то затрещало, и на дорожку выбрались еще двое караульщиков – плюгавенький мужичонка и здоровенный облом.
– Шпыня лесного спымал, Иване? – неприязненно оглядев Митьку, осведомился плюгавец.
– Да нет, – Иван качнул головой. – Похоже, он сам от шпыней пострадал.
– А вид у него будто у беглого! Я б его заковал, чтоб не сбег.
– Бороденку свою закуй, – нагло посоветовал Митрий. – Чем тут разглагольствовать, ведите быстрей к дьяку, сообщение важное для него есть.
Караульщики удивились:
– Откуда ты знаешь…
– Что государев дьяк с вами? – невежливо перебил отрок. – Знаю. Монах тонный сказал. Он, монах-то, сейчас в узилище, татями местными схвачен. Надо бы выручить поскорей.
– Ой, надо ль? – Плюгавый хитро прищурился.
– Ну, вот что, Авдей, – немного подумав, решительно заявил Иван. – Ты и Никифор оставайтесь здесь, а я этого отведу к дьяку. Монах-то, видать, дьяков знакомец.
– Ой ли? – Авдей осклабился. – А не брешет ли все этот беглый?
– Сам ты беглый, бороденка сивая, – обиженно отозвался Митрий. – Решенья в обозе принимать – не твоего ума дела.
– Во-во! – Авдей окрысился, заблажил: – Ишь, тать, еще и лается!
– Ладно. – Иван дернул отрока за рукав. – Идем.
Пройдя чуть заметной тропкой, они свернули в орешник и через некоторое время вышли к лесному озерку, вокруг которого кое-где вполсилы горели костры. Митрий с видимым удовольствием уселся к костру, протянул руки – погреться. Иван же, попросив чуть обождать, отошел в сторону и словно бы растворился в сгущаемой тлеющими кострами тьме. Поляна, где ночевал обоз, располагалась среди высоких сосен, и свет месяца был здесь не так заметен, как на открытом холме. Отрока вдруг потянуло в сон, он даже клюнул носом, ощутив вдруг навалившуюся слабость, но быстро вскочил на ноги, попрыгал – нет, рано еще расслабляться, дело еще не сделано, друзья-товарищи не освобождены, а значит, не стоит обращать внимание ни на вновь навалившийся озноб, ни на ломоту и слабость, ни на тупо пульсирующую в висках боль.
– Не уснул еще? – Иван появился так же внезапно, как и пропал.
Митрий невесело улыбнулся:
– Ты же знаешь, мне не до сна.
– Это верно. Идем.
Кивнув, отрок пошел следом за новым знакомым мимо укрытых рогожами возов, мимо стреноженных лошадей, шалашей и низеньких походных шатров. Кое-кто из людишек попроще спал прямо под телегами, завернувшись в овчину.
