«У вас что-то пропало?» – Иван хмыкнул: ну, Катерина, ну, хитра – ведет себя так, будто между ними ничего и не было. Совсем-совсем ничего. Впрочем, оно, конечно, так и надобно. Зачем зря нервировать дядюшку?
– Да нет, ничего не пропало, не беспокойтесь, – заулыбался молодой человек. – Просто волнуюсь за своих друзей – где-то они запропали?
– Да, – согласно кивнул трактирщик. – Пора бы уж им появиться.
И только он это произнес, как заявились Прохор и Митрий. Оба довольные, несмотря на растекающийся по скуле молотобойца синяк.
– Ну, наконец-то! – обрадованно воскликнул Иван. – Как успехи?
– Замечательно!
– Ладно, расскажете потом. Жан-Поля не видели?
– Нет. А он не с тобой разве?
Нормандец нарисовался лишь поздно вечером, хмельной и веселый.
– Ну, – с порога заявил он. – Если б вы только знали, с какой женщиной я сегодня познакомился!
Сказать по правде, Ивану не очень-то было интересно слушать сейчас хвастливый рассказ Жан-Поля, с куда большей радостью он бы еще раз подробно проанализировал все то, что только что поведали Прохор с Митрием… Впрочем, нет – Митрий с Прохором, именно в такой последовательности. Что ж, все подробные обсуждения пришлось отложить на утро, а пока все узкое пространство апартаментов заполонили слова нормандца.
Покинув аббатство, он, оказывается, решил прогуляться по Большой улице вниз, до самых ворот, благо чудесный солнечный день весьма способствовал прогулке. И вот там-то, у первых ворот, он и увидел паломницу – красивую молодую даму, к сожалению, не дворянку, но особу весьма богатую, про которую, наверное, лучше было бы сказать: «пока еще не дворянку» – ибо Жан-Поль вскоре не сомневался, что дворянство эта богатая и, надо сказать, на редкость красивая мадам приобретет очень и очень скоро. Просто-напросто купит землю и титул – всего-то делов! Мадам Кларисса – так ее звали – оказалась супругой оптового торговца рыбой, причем не из тех молодых безмозглых дурочек, кои ничего, кроме известных женских прелестей, из себя не представляют, о, нет, мадам Кларисса как раз была не из таких! Умная – пожалуй, даже слишком умная – полностью посвященная во все торговые дела супруга, более того – лично она их и вела, по крайней мере большую часть, затем и явилась в аббатство лично договориться о закупке, ну а заодно немного развлечься, мадам вовсе не собиралась отказывать себе в маленьких радостях жизни – и симпатичный повеса Жан-Поль д’Эвре, надо сказать, повстречался ей весьма кстати.
Ну а дальше – вполне банально и проверено временем. Дерзкий – из-под вуали – взгляд, всего лишь один, но какой! Упавший на мостовую шелковый платок… Вы уронили, мадам! Разве? Ах, да. Спасибо, любезный юноша. Прогуляться с вами по пляжу? Да, пожалуй, ведь здесь, в этих каменных стенах, так душно. О, какие прекрасные поля! А море? Вы не находите? Как там у одного поэта? Нет, не у дю Белле, у кого-то попроще… Ну, не суть. Ах, как жарко! Надо было захватить с собой веер. Искупаться? Что, прямо здесь? За теми камнями? Да, там безлюдно… Не знаю, стоит ли? Ох, какая холодная вода. Впрочем, нет, не холодная. Расстегните мне платье… А теперь – корсет, юбку… Нет, мне не шестнадцать лет, гораздо больше… нет – немного больше… О, какой вы льстец, Жан-Поль… Что вы делаете? Перестаньте… Вдруг кто увидит? О! Что же мы здесь будем… Прямо в песке? А я ведь порядочная женщина… Пойдемте-ка лучше вон на ту лужайку! Крестьяне? И что с того? Пусть смотрят, завидуют! Ну, это мы еще посмотрим, кто кого в краску введет!
– Волшебная женщина! – вздохнув, заключил Жан-Поль. – Очень красивая… и столь искушена в любви, что…
– Интересно, – заинтересовался вдруг Митрий. – Сколько же твоей красавице лет?
– О, сущая ерунда… Лет тридцать пять – сорок. Да какая разница? Дело ведь не в годах, отнюдь не в годах… Впрочем, Ми-ти, станешь постарше – поймешь. – Нормандец загадочно улыбнулся. – Она славная, эта мадам Кларисса, очень славная.
– Так ты говоришь, она – торговый партнер аббатства? – быстро спросил Иван.
– О, да. Давний партнер. Хвалила аббата, отца Раймонда, сказала – удачливый коммерсант.
– А что еще говорила про монастырь?
– Да так… Все сокрушалась о его былом величии. Жалела, что на острове мало людей – в городке около полусотни жителей и в монастыре – тридцать два, включая привратников.
Митька рассмеялся:
– Тридцать два! Надо же, какая точность.
– А она во всем точность любит, иначе б давно разорилась.
– Тридцать два, – задумчиво протянул Иван. – Тридцать два.
Наконец улеглись спать. Легкое дуновение ветерка, проникая сквозь щели в закрытых ставнях, приносило приятную прохладу в накалившийся за день дом. Где-то близко – на подоконнике или под кроватью – затрещал сверчок. Иван поворочался – что-то не спалось. То Прохор храпит, то Митька во сне ворочается, то вот сверчок этот. Тут, пожалуй, поспишь!
И Катерина, как назло, сегодня не позвала, вообще какая-то хмурая была, невеселая. Видать, грустит по своему привратнику, а уж тот, судя по рассказам парней, крайне подозрительный тип! Во-первых, умеет хорошо драться и не боится делать это, развлекая определенного пошиба публику – наверняка с ведома аббата, иначе давно вылетел бы со своего места. Во-вторых – а не слишком ли образован привратник Юбер? Монтень, Боден, «школа Фонтебло», дю Белле с Ронсаром! Ничего себе, интересы у простолюдина!
Да и сам по себе этот Юбер… Красив, силен, образован – с чего бы с такими талантами ошиваться в привратниках? Что это, несчастная любовь или что-то другое? И кто сам Юбер? Привратник, читающий наизусть философские стихи дю Белле и с охотой рассуждающий о космогонии. Нет, тут явно что-то нечисто! И, наверное, на этом можно попытаться сыграть. Как именно? Нужно подумать.
Может быть, просто спросить напрямик – не знает ли уважаемый мсье Юбер некоего брата Жильбера, паломника? И не оставлял ли вышеупомянутый паломник на хранение в аббатстве резной ларец с грамотами? Да-а… если бы так просто все было: спросил – ответил. Ответить-то привратник ответит, да вот только что? Нет, вот так, прямо в лоб, – нельзя, можно все испортить. Коль скоро уж завязались дружеские отношения, так их нужно постараться использовать. Ребята говорили, что завтра идут к привратнику в гости? Отлично, просто замечательно! Пусть сходят, заодно и расспросят кое о чем, так, невзначай…
Все равно не спалось. Подойдя к окну, Иван осторожно, чтобы не разбудить спящих, распахнул ставни. Пахнуло прохладной сыростью и горячим камнем. Обкусанный с краю месяц повис над шпилем аббатской церкви, в черном небе загадочно мерцали звезды. Надоедливый комар вдруг загудел перед самым носом. И откуда он взялся, ведь не было же! Оп!
Прихлопнув кровососа, Иван растянулся в кровати. И все равно сон не шел, в голове засела какая-то не дававшая покоя мысль. Поднявшись, юноша достал из кошеля завернутое в бумагу распятие – подарок архивариуса. Развернул, поднес к окну, любуясь изящной вещицей… Порыв ветра сдул со стола бумагу прямо на лицо спящему Митьке. Иван осторожно снял листок, намереваясь выбросить его в окно… Или – не выбрасывать, а лучше снова завернуть в него распятие? Хорошая бумага, плотная… Иван развернул листок – даже сейчас, в медном свете месяца, были хорошо различимы крупные буквы и цифры:
