И тут же громко чихнул!
Босоногий слуга энергично орудовал метлой. Ух, и пыли же поднял! Оглянулся на чих… Ба! Митька!
– Хо, Иване! – бросив метлу, обрадовался тот. – А я уж давненько жду.
– А где прево? Стража?
– Х-ха! – подбоченился Митрий. – Я к нему, как и было уговорено, прибежал – запыхавшись, язык на плече – ну, чистый гонец из той дальней деревни, Сен-Гальен, про которую козопас рассказывал. Отдышался, потом так и сказал – Лохматый Жаку гонит, гад, кальву безо всякого разрешения, да еще из чужих яблок. Уже три бочки нагнал!
– А не забыл сказать, что тебя послал староста?
– Какое там! – Митька махнул рукой. – Они – прево со стражниками – и спрашивать ничего не стали. Как услыхали про бочки, враз собрались, да на коней! Только я их и видел.
– А чего это ты тогда тут… – Иван кивнул на метлу.
– Так залу сторожу, да и вообще… Пара человек уже заглянули – и ничего.
– Молодец!
– Там, в шкафу, за кафедрой, судейский плащ висит, – продолжал информировать Митрий. – И шляпа. И пара мантий.
– А книги случайно никакой нет?
– Да есть… Кажется, Библия…
– Библия? А нам без разницы. – Иван размашисто перекрестился. – Ох, прости Господи, велик, конечно, грех, да иначе никак. Не для себя стараемся, а для-ради Отечества нашего! Вот что, Митька, беги-ка к Прохору. Сейчас как раз кончится месса – хватайте послушника в охапку и тащите сюда, да поживее.
– Сделаем! – Смешно выпятив грудь, Митрий кивнул и побежал исполнять указание.
Послушник, притащенный Прохором и Митькой и усаженный на неудобную скамью зала судебных коллегий, ошарашенно хлопал глазами.
– Еще раз спрашиваю: ты ли есть некий Грегуар, садовник, не так давно сбежавший из монастыря Мон-Сен-Мишель?
Судейский чиновник – прево, бальи либо даже сам королевский интендант – выглядел на редкость представительно и важно: черная мантия с ослепительно белым воротником «мельничий жернов», из-под которой виднелась роскошная, наверняка шитая золотом перевязь; такая же черная, широкополая, надвинутая на самые глаза шляпа. Лица чиновника было не разглядеть – он сидел за столом спиной к окну с прикрытыми ставнями, да и вообще, в зале царил приятный полумрак, напомнивший послушнику Грегуару лучшие времена, проведенные в аббатстве Святого Михаила. Эх, если бы не просьба брата Гилберта – иезуита, как и сам Грегуар, – ни за что бы не ушел! Впрочем, и сейчас не все потеряно – лишь доставить проклятые грамоты в Париж, в небольшую церквушку недалеко от Бастилии. Там встретят. И, как вполне серьезно утверждал брат Гилберт, со стороны послушника это будет истинный подвиг веры! Хорошо бы… И хорошо, что он припрятал грамоты! Подальше положишь – поближе возьмешь, уж больно хотелось отстоять мессу да испросить совета у местной покровительницы – святой Катерины. Знал Грегуар: Онфлер – место нехорошее, с дурной пиратской славой. Вот и хорошо, что спрятал грамоты, – сегодня у самой церкви едва не ограбили какие-то молодчики! Обошлось, хвала Иисусу! Зато сейчас… Послушник передернул плечами, покосившись на рыжебородого здоровяка в мантии – уж больно тот походил на того разбойника, что напал на него еще утром. Тот тоже был такой же огромный, с ручищами, словно лопаты. Такой и придушит – недорого возьмет, сохрани, Пресвятая Дева! И второй – совсем молоденький, – ишь, стоит, ухмыляется. Плащ дорогой, черный… Вот попал, прости, святой Михаил! И главное – непонятно, за что?! Впрочем, кажется, судья производит благоприятное впечатление. Лишь бы отпустили… Ну а не опустят, что ж… Можно и пострадать во имя веры!
– Итак, я повторяю свой вопрос, – звучно произнес судейский. – Ты – Грегуар-послушник?
– Я. – Грегуар потупил очи. – А что случилось?
– Ха! И он еще осмеливается спрашивать? Отец Раймонд, настоятель монастыря на горе Святого Михаила, подал в бальяж жалобу о том, что некий послушник, именем Грегуар, садовник, изготовил поддельную финансовую грамоту, посредством которой имеет намерения от имени обители присвоить себе крупные суммы в банковской конторе братьев Клюве! Так?
– Что вы такое говорите, ваша милость? Клянусь святой Катериной, я…
– Молчать! – Чиновник хлопнул по столу какой-то толстой книгой. – Сию грамоту видел у тебя добропорядочный семьянин господин Мерсье – боцман со «Святой Женевьевы»! Или ты не плыл на этом судне?
– Плыл.
– Вот видишь! Далее… Ты, Грегуар-садовник, оказывается, совершил изнасилование некоей девицы Катрин Офли, девственницы, вернее теперь уже бывшей девственницы, которая тоже подала жалобу господину королевскому интенданту.
– Изнасиловал?! Да это же ложь, ложь! Я все время находился в монастыре на горе Сен-Мишель, это кто угодно из братии подтвердит!
– Точно подтвердит? – В голосе судьи послышались благосклонные нотки. – Честно говоря, ты, послушник Грегуар, производишь на меня благоприятное впечатление… в отличие от девицы Катрин Офли, которая, очень может быть, тебя зачем-то оклеветала.
– Так и есть, ваша милость!
– Ладно, завтра здесь будет проездом отец Николя, архивариус из аббатства…
– Отец Николя!!! – обрадованно воскликнул послушник.
– Надеюсь, он подтвердит твои слова…
– О да! Несомненно!
– И, конечно, захочет ознакомиться с грамотой…
– Да нет у меня ничего подобного!
– Нет? И ты сможешь поклясться в этом на мощах святой Катерины?
Послушник замялся – открыто святотатствовать даже ради брата-иезуита? Пожалуй, это был бы уже перебор.
– Видишь эту книгу, послушник Грегуар? – Судейский поднял со стола пухлый том. – Знаешь, что это? Большой кутюм Нормандии! Сборник всех и всяческих законов. Клянусь, если в нем найдется хоть одна статья, подходящая для твоего дела, я тебя тут же отпущу. Естественно, с соблюдением всех необходимых формальностей.
Выслушав это, послушник перевел дух и улыбнулся:
– Осмелюсь надеяться на лучшее, ваша милость.
– Надейся…
Чиновник лихо пролистнул книгу… и вдруг замер. Грегуар вытянул шею.
– Кто, будучи обвиненным в изготовлении фальшивых грамот, осмелится заявить, что это не фальшивки… Вроде похоже?
– Похоже, похоже, ваша милость! – закричал послушник. – Читайте же, умоляю!
– …тот должен предъявить королевскому суду сии грамоты, и, буде оные окажутся не имеющими преступной цены, означенный обвиняемый, на основании «Большого кутюма Нормандии», объявляется свободным от обвинения.
– Я согласен, согласен! – перекрестившись, воскликнул послушник. – Ваша милость, я сейчас же предоставлю вам эти грамоты… Я…
– Мне некогда ждать, – оборвал его чиновник. – Видишь ли, я сейчас уезжаю по одному крайне важному и весьма запутанному делу. Вернусь дней через десять – все это время ты посидишь в темнице, ну а когда вернусь, так и быть, предъявишь суду свои грамоты.
