– Так что же нам делать-то? – негромко спросил Иван. – Измену искать или не надо? Или лучше вообще на Москву податься?
– То-то было бы хорошо бы! – поддакнул Митрий.
А Прохор ничего не говорил, только внимательно слушал.
– Эк, – Овдеев хохотнул. – Гляди, какие прыткие – на Москву им! На Москву многие хотят – почти все войско. Ла-адно, ла-дно, шучу. А делать вам вот чего, – стряпчий внезапно стал очень серьезен. – Никого не ловить, не высматривать, в пыточную не приводить. Просто пошатайтесь по лагерю, послушайте, кто что говорит, и составьте список: в случае чего, какой полк за кого будет стоять – за Федора или за самозванца? С тем списком жду вас у себя завтра к вечеру. Быстро? Так, чай, не на отдыхе у себя в вотчинах.
– Да нет у нас вотчин, – развел руками Иван.
Стряпчий неожиданно громко расхохотался:
– И у меня нет, парни, у меня нет… Только вот у кого-то их слишком много! – голос Овдеева на миг стал злым, впрочем, новый начальник тут же взял себя в руки. – Значит, завтра жду. Да, чуть не забыл! – Он нагнулся к небольшому, стоящему в ногах сундучку и достал оттуда узкий бумажный свиток. – Вот список полков. К завтрашнему вечеру около каждого из них должно стоять имя. Одно из двух. Ясно?
– Вполне.
– Ну, тогда вперед, соколики. Удачи!
Отойдя на значительное расстояние от палатки, парни переглянулись.
– Ну, как вам стряпчий? – поинтересовался Иван.
– По-моему, ничего себе, ушлый, – негромко хихикнул Митрий. – С таким не пропадешь. И заданье поставил дельно – все понятно и четко.
А Прохор ничего не сказал, промолчал. Да и что говорить-то? Дела делать надобно.
Разделившись – а куда деваться? – парни разбрелись по всему лагерю, послушать, о чем говорят-судачат. Можно, конечно, было и спросить кой о чем Макария… но ведь договорились уже, что его вроде бы как не было. Так что разошлись, уговорившись встретиться вечером.
Прохор с Митькою отправились в расположение большого полка, полка правой руки и так называемых «посошников», Иван же взял на себя полк левой руки, сторожевой полк Андрея Телятевского и немцев-наемников под командованием Вальтера фон Розена.
В сторожевом полку, насколько мог судить Иван, почти безоговорочно поддерживали Федора, полк левой руки, дислоцировавшийся за балкой, юноша решил оставить на завтра, сам же направился к немцам… куда его вообще не пустили – похоже, у наемников, в отличие от всего лагеря, царил твердый порядок. Между тем уже начинало темнеть, а оставлять немцев на следующий день не хотелось.
Походив между постами, Иван вдруг услыхал за кустами явственный женский смех. Насторожился, а затем и зашагал в ту сторону, увидав целый обоз из нескольких крытых сукном и рогожей телег-кибиток. Маркитанты! Торговцы, скупщики добычи, развлекатели… ну и, само собой, гулящие девки – как же без них-то? А ведь немцы-то наверняка сюда ходят… и не только немцы. Вот и узнать у девок, про что тут они судачат. Кого хвалят, кого ругают? Лишь бы не схватили, за шпиона приняв, да не вздернули тут же – у немцев это быстро. Ну, помоги, Пресвятая Богородица Тихвинская!
Перекрестившись, Иван решительно шагнул к костру, вокруг которого сидели разбитные девицы:
– Вечер добрый, девы!
– Ой, какой красавчик! Гарпя, никак к тебе! Это и есть тот самый русский, которым ты так хвастала? Ничего не скажешь, хорош. Может, поделишься?
Все это было сказано по-немецки и частью по-польски с изрядной примесью мадьярской речи, так что Иван ни черта не понял, но тем не менее не перестал улыбаться:
– По-русски тут кто-нибудь говорит?
– О, да, да, розумем трошки. Гарпя, эй, Гарпя!
– Кой черт вы орете, дуры? Мой русский только что ушел.
– О, так этот парень не твой?
– Какой еще парень? Ах, этот… Конечно же, мой. Не вздумайте к нему лезть, пожалеете!
– Да мы ж ведь помним уговор!
– Вот и я его всегда соблюдаю… Прошу пана! – выскочившая откуда-то из кибитки девчонка лет шестнадцати ухватила Ивана за руку. – Зараз идем, пан. Скорее, скорее…
Ошеломленный неожиданным натиском, юноша не упирался, живо оказавшись внутри просторной кибитки, тускло освещенной зеленоватым пламенем масляной лампы.
– Как звать тебя?
– Иван.
– Я – Гарпя. – Девчонка откинула назад длинные темные волосы и, притянув парня за шею, с жаром впилась в губы. Потом откинулась, улыбнулась. – Ты ничего, красивый. Раздевайся!
Сама же быстро стянула юбку, оставшись в белой короткой рубашке с большим разрезом.
– Может, для начала поговорим? – усмехнулся Иван.
Гарпя сверкнула очами:
– Разговоры потом. Сначала – деньги. Десять копеек.
– У меня только пять.
– Хорошо. Давай пять.
Проворно убрав деньги, Гарпя скинула рубашку и уперлась Ивану в грудь твердыми коричневатыми сосками:
– Возьми же меня, воин… Возьми!
Почувствовав губами соленый вкус поцелуя, Иван привлек к себе трепетное тело девчонки, надо сказать, довольно стройное и упругое. Цепкие девичьи пальцы уже расстегивали кафтан…
– Ох… – выгнувшись, застонала Гарпя. – Ты такой славный… такой…
Потом она откинулась, засмеялась, показав белые зубы. Кивнула назад:
– А полог-то мы не закрыли, да! Сейчас…
Она бросилась к выходу из кибитки, запахнула полог, и в этот момент Иван явственно разглядел на ее спине кровавые, чуть подсохшие полосы, видать, не так давно жрицу продажной любви от души чехвостили плеткой. Юноше внезапно стало жаль девушку, он привлек ее к себе, обнял и, погладив по плечу, спросил:
– Тебя били? Кто?
Гарпя дернулась, красивое бледное лицо ее на миг исказилось:
– Не спрашивай. За все уже заплатили.
– Но ведь, наверное, больно же!
– Зато – хорошие деньги. Очень хорошие, поверь мне. Еще немного потерплю – куплю дом и лавку.
– Ну, если так… А ты откуда сама?
– Слуцкая.
– Никогда не был. Бедно живете?
– Кто как… Католики – побогаче, православные – разно. Дмитрий-царевич обещал помочь.
– Дмитрий? А немцы за него?
– Немцам платил царь Борис. Они все будут верны Федору. Жаль.
– Ты хорошая девушка, Гарпя.
– Спасибо, молодой господин.
– Нет, правда… Интересный у тебя гребешок, – Иван поднял с пола резной гребень с изображением белого медведя – ошкуя. – Давно он у тебя?
– Это не мой, – Гарпя пожала плечами. – Потерял кто-то. Хочешь, возьми себе. Подаришь жене. Ты ведь женат?
