Мартин неожиданно засмеялся, не очень радостно, но достаточно громко, так, что стоявший у трапа вахтенный, обернувшись, погрозил парню кулаком.
— Он выкрадет, — усмехнулся Сильвио. — И тогда, когда скажем. Можешь в этом не сомневаться, Андреас.
Ссыльные дружно замолкли — двое матросов, пройдя мимо них, настежь распахнули в палубе люк, как видно, исполняя приказ капитана проветрить трюмы. Резко пахнуло смрадом и запахом давно не мытых человеческих тел. Громов невольно поежился. Африканские рабы! Бедолаги… Как им в такую жару в душном трюме.
— А эти черные парни нас бы наверняка поддержали, — тихо пробормотал про себя бывший лейтенант.
— Эти-то дикари? — обернувшись, сидевший рядом Сильвио презрительно скривился. — И как ты собрался с ними договариваться? Они и языка-то человеческого не знают, да и не люди вовсе.
Молодой человек отмахнулся — прав Головешка, по большому счету — прав. Люди, не люди — а как договориться-то? Да и — верно — дикари, и кто знает, что у них потом на уме будет? Может, как в старом анекдоте про негритянскую активистку Анджелу Дэвис, которой во время визита в СССР очень понравилась фраза из кинофильма «Чапаев» — «вот с белыми покончим, и настанет счастливая жизнь». Ну или как-то так…
Никакими работами нынче ссыльных никто не тревожил — некому было особо приглядывать — правда, и покормить тоже забыли, да, похоже, никто ничего и не готовил сегодня — с камбуза дым не шел, а исполняющий обязанности кока матросик усвистал вместе со всеми в гавань. Так что бедолаги нынче остались без еды. Хорошо хоть еще вахтенный смилостивился, принес бочонок с теплой водою.
— Не пойму, зачем нас заковали-то? — звякнув цепью, тяжело вздохнул Мартин. — Боятся, что сбежим? Так куда? Я слышал, в каждом порту тому, кто укажет беглых, — особая плата, так?
— Так, так, — потянувшись, протянул сквозь зубы Рамон Каменщик. — И тут так, и в Чарльстоне, да везде. В порт никак нельзя нам — где мы там спрячемся, ничего и никого не зная? Выдадут, схватят — тут и говорить нечего.
— Эх, — мальчишка завистливо скривился, покосившись на храпящего крестьянина, здоровяка Гонсало Санчеса. — Вот кому хорошо, так это Деревенщине — спит себе и в ус не дует.
— И нам бы неплохо поспать, — тихо промолвил Громов. — Кто знает, что еще ночью случится?
— Да! — встрепенувшись, Рамон повернулся к Мартину. — Ты, парень, про ключи не забудь.
Пташка лениво отмахнулся:
— Сделаю. Уж в этом не сомневайтесь.
И такой у него был при этом вид, настолько уверенный, что бывшего лейтенанта как раз и стали тревожить сомнения: а точно ли этот парень — портной?
Громову неожиданно приснилась бывшая жена, голубоглазая блондинка Лена. В белом, расшитом красными гвоздиками платье она сидела за компьютером и, деловито хмурясь, составляла отчет для налоговой, сводя дебет с кредитом. Сам Андрей устроился рядом, на диване, терпеливо дожидаясь ценных указаний супруги — куда-то съездить, кому-то что-то отвезти.
— Ивану Петровичу, из общего отдела, надо заслать, — Лена на миг отвлеклась от клавиатуры и пригладила волосы. — И Тюфяковым.
— Не надо Тюфяковым, — покачал головой молодой человек. — Мы их в ресторан зовем — забыла?
— Ах да, да, в ресторан, — супруга наморщила лоб. — Вспомнила… Пожарники-то к нам в гараж когда явятся?
— А черт их знает, — покосившись на стоявшую над диваном на специальной полочке собственноручно сделанную модель фрегата, Андрей пожал плечами и предложил: — А и нечего их ждать, лучше самим наведаться, вопросы решить.
— Вот-вот, наведайся, милый, — одобрительно кивнув, жена вновь повернулась к компьютеру. — Прямо сейчас и съезди.
— Нет, лучше ближе к вечеру — так им удобнее: уже можно и в кабак, и выпить.
— Вообще-то так, — Лена задумчиво посмотрела на мужа… потом перевела взгляд на фрегат и как-то очень уж мило улыбнулась… как всегда делала, задумав какую-нибудь, с точки зрения Громова — гадость.
Вот и сейчас…
— Милый, ты ведь обещал свой корабль со стены убрать.
— Когда это я обещал? — молодой человек нахмурился, ожидая очередного «наезда» и последующей за этим ссоры, так оно обычно всегда и случалось.
Лена хмыкнула:
— Забыл уже… Я на это место картину повешу, которую мне Николай Николаевич обещал. Между прочим — настоящий Саврасов!
— Кто Саврасов — Николай Николаевич?
— Ой, Громов, не надо, а? Задолбал ты уже своими шутками.
— Я задолбал? — поднявшись с дивана, Андрей скрестил на груди руки. — Саврасов, говоришь… Такой же, как тот поддельный Дега? Помнишь, ты говорила «совсем небольшой эскизик»? И денег в эту разрисованную картонку втюхала — немерено, а потом оказалось…
— Ну ладно, ладно тебе, — примирительно буркнула супруга. — Подумаешь, прогорели тогда. С кем не бывает? А произведения искусства, между прочим — самое лучшее вложение капитала, пора бы знать! Так что здесь, над диваном — Саврасов! Ну милый… тебе что, трудно свой кораблик в спальню перенести?
— Да заставлено все в спальне, сама ж знаешь. А, впрочем, как хочешь, — прекрасно зная, что жену не переспоришь никогда, Андрей махнул рукой. — Переставлю, чего уж.
— Умм! — почмокала губами Лена. — Люблю тебя, милый.
Так она сказала… как и всегда… правда, в холодных голубых глазах этой молодой и красивой женщины никакой любви не было, а был лишь голый расчет. В этом — главное, в этом причина, а вовсе не в корабле — трехмачтовом фрегате под желто-красным испанским флагом с крепостями Кастилии и полосками Арагона. Лучше б было, конечно, флаг заменить на английский или французский… ближе к исторической правде — в XVII веке испанские фрегаты моря не бороздили, а если кто и бороздил, так вовсе не фрегаты, а галеоны, плавучие крепости, исправно везущие в метрополию колониальное золотишко и серебро.
Громов проснулся от шума — на корабль возвращалась команда, вернее, лишь часть ее, во главе с капитаном и шкипером. Не столь уж и пьяная, но вполне навеселе — поднимались по трапу не шатаясь, верно, «сэр Якоб» запретил слишком уж напиваться, ведь уже завтра — в море.
Было не так уж и темно — в черном небе с прорехами звезд ярким брильянтом сверкала красавица луна — капитан, а следом за ним и все прочие с громкими возгласами и смехом поднялись на борт, позади всех шагал боцман… вот оступился, видать, позволил себе гораздо больше других… Метнулась вдоль борта чья-то юркая тень… Андрей глазам своим не поверил — Мартин! И как он только сумел справиться с цепями? Вот молодец, парень — уже крадется обратно.
— Ты как расковался-то? — шепотом осведомился молодой человек.
Пташка хмыкнул:
— А я и не расковывался. Просто у меня руки тонкие. А вот — ключи.
Он протянул глухо звякнувшую связку, которую Громов поспешно сунул под подстилку, прикинув, что завтра же нужно будет обязательно перепрятать — хранить здесь уж слишком опасно — вдруг обыск? Выкраденные ключи, несомненно, стоило перепрятать — вот только куда? Об этом следовало подумать уже прямо сейчас, не обращая внимания на гнусную ругань боцмана, все же обнаружившего пропажу именно сейчас. Видать, не таким уж он был и пьяным.
