— Вы сказали — «повесить», сэр? — придерживая избитого подростка за шиворот, на всякий случай уточнил боцман.
— Да, да, повесить! — с яростью повторил капитан. — Не слышали, что я приказал? Вы тут все что — глухие? А ну-ка, парни, вздерните-ка эту сухопутную мокрицу на нок-рее, думаю, наш добрый король Карл будет этому только рад.
— Есть, сэр!
Дружно рявкнув, матросы потащили бедолагу Мартина к мачте, а кто-то уже и ловко накинул на рей пеньковую петельку…
Тут уж Громов понял, что выжидать больше нельзя.
— Эй, вы, — крикнул он поселенцам. — Так и будете ждать, пока эти разбойники не изнасилуют всех ваших женщин? Или вам — сильным и не старым еще мужикам — не справиться с этим пьяным сбродом? Ну как хотите…
Вращая над головой подхваченной с палубы цепью — расковали да забыли убрать — молодой человек подбежал к мачте, с ходу ударив одного из матросов по загривку все теми же оковами и чувствуя, как позади орет, что есть мочи, Головешка Сильвио.
Бухх!!!
Вот кто-то отбросил в сторону сразу троих…
— Молодец, Деревенщина! — восхищенно завопил Сильвио. — Ну ты и силен, парень… Правда, неповоротлив, словно тысяча слонов.
Сбоку послышался хруст — Деревенщина ухватил уложенную вдоль борта стеньгу, ударил… все как в старой русской сказке: махнет — улочка… переулочек…
— Задержи их, Гонсало! — прокричав, Громов кивнул рукой своим и помчался к заветной дверце, гремя выкраденными Мартином Пташкой цепями.
— На судне бунт, парни! — истошно завопил капитан…
И тут вдруг раздался выстрел — кто-то из поселенцев выстрелил из пистолета… и пуля угодила «сэру Якобу» в глаз!
— Бу-у-унт! — убегая к корме, яростно заорал шкипер. — Бу-у-унт!
Ни о каком повешенье, ни о какой девчонке речь, понятно, уже не шла — поселенцы все же вступили в драку, а ссыльные уже вытаскивали из арсенала мушкеты. Ушлый каменщик Рамон Кареда уже успел сбегать в крюйт-камеру, вернувшись с зарядами — порохом и свинцовыми пулями, аккуратно упакованными в бумажные «патроны»-картузы.
— Однако калибр подходящий, — насыпав на полок затравочный порох, Головешка поудобнее примостил мушкет на балюстраде капитанского мостика…
Бабах!!!
— Эй, у вас что тут? — прибежал озабоченный матрос с носа — там из-за парусов мало что было видно.
— Так вам же уже сказали — бунт, — направив на матросика мушкет, ласково улыбнулся Сильвио. — А ну ручки вверх — и пошел в трюм, живо! Ну что смотришь? Хочешь пулю в живот?
— Не-ет, — матрос затравленно оглянулся.
— Тогда давай прыгай вниз — к неграм… Н-ну!!!
Головешка едва повел стволом, как бедолага проворно скрылся в трюме. Каменщик одобрительно поднял вверх большой палец:
— Давайте их всех туда!
Поселенцы и ссыльные справились с подвыпившей командой бригантины довольно быстро, инцидент не занял и получаса, просто у бунтовщиков оказалось оружие, а у команды, увы, оно имелось сейчас далеко не у всех. Нет, с носа послышался выстрел, даже несколько — пули со смаком пробили парус и унеслись в синее высокое небо.
Видно их, конечно же, не было, но траекторию бывший «сеньор лейтенант» легко себе представил. И тут же вспомнил, что на носу есть два фальконета, если матросики их развернут…
— Рамон, Головешка… и… — Громов огляделся вокруг, прикидывая, кого бы позвать еще, желательно человека сильного, но вместе с тем и проворного, ловкого, не такого, как Гонсало «Деревенщина» Санчес.
— Что вы хотите, сеньор? — по-каталонски осведомился один из переселенцев — высокий мужчина в черном кафтане, несмотря на жару, застегнутый на все пуговицы.
— Там, на носу — еще сопротивляются, — быстро пояснил Андрей. — У них есть фальконеты.
— Понял, — незнакомец кивнул и, обернувшись, подозвал трех парней, возрастом чуть старше Пташки. — Хулио, Альфредо, Комес! Давайте за нами, быстро.
— Подождите, — Громов жестом остановил всех. — Пусть захватят… нет, мушкеты, пожалуй что, тяжелы. Рамон, в арсенале есть пистолеты? Нет… А что есть? Абордажные сабли?! Что ж ты молчал?
— Так их уже расхватали, Андреас, — ухмыльнулся Каменщик. — Впрочем, думаю, для этих парней оружие найдется.
Первый из парней — Хулио — получил пулю в лоб, едва только высунулся из-за мачты. Прогрохотал выстрел, и бедолаге тут же снесло полчерепа, забрызгав палубу мозгами и кровью. На этом-то месиве и поскользнулся Андрей — и весьма вовремя, надо сказать, поскользнулся, иначе б и его мозги тоже растеклись по надраенным почти добела доскам! А так… лишь слышно было, как просвистела над головой пуля.
И следующий выстрел был уже в ответ: громыхнули дуплетом все ж таки притащенный Деревенщиной мушкет и пистолет Симона — так звали того, в черном кафтане. Двое матросов свалились в воду — похоже, никто не выплыл, впрочем, было не до того: оставшаяся часть команды «Святой Эулалии», подбадривая себя громкими воплями, бросилась в рукопашную схватку.
Они не были трусами — среди моряков такового племени в те времена не водилось вовсе! У многих матросов нашлись и ножи, и палаши, и сабли — видать, на носу тоже держали оружие на случай непредвиденных обстоятельств.
Удар! Андрей скрестил клинок с полуголым верзилой в красном платке, да так, что полетели икры. Скрежет… Ненавидяще-яростные взгляды с обеих сторон. Обводка… Еще удар!
Абордажная сабля, конечно, не шпага — здесь не до хитростей, лишь — кто сильнее, быстрей. И все же, «сеньор лейтенант» пытался использовать все уроки, полученные от месье Кавузака, а этот изящный француз зря свой хлеб не ел! Фехтование сродни танцам… значит, надо танцевать с этим верзилой, словно с обворожительно-приятной дамой, к примеру — с той же Эженой или Амалией… Ах, Амалия, Амалия… Впрочем, не до тебя сейчас, милая «куколка», не до тебя…
Удар! Отскок! Поворот — все, как в менуэте… Промахнувшись, соперник озадаченно вытаращил глаза — выпад-то казался ему смертельным, однако нет, не сложилось — Громов увернулся… ну не то чтобы с легкостью необычайной, даже с некоторой долей грации. Все, как в танце… па-па-пам, пам-пам-па… раз-два-три, раз-два-три… На раз — разворот влево, на два — вправо, на три — выпад…
Пам-пам-па…
Есть!!!
Схватившись за пронзенную печень, противник со стоном повалился на палубу… честно говоря, Громову было его нисколько не жаль — честный бой, тут уж выбирать не приходилось.
А вокруг звенели клинки, слышались громкие проклятья и стоны, и все еще — нет-нет — да гремели выстрелы, правда, все реже и реже. Люди убитого капитана явно не ожидали ничего подобного, к тому же часть их была попросту пьяна. Кто-то был сразу убит, кое-кто предпочел сдаться и сидел сейчас в трюме, а вот здесь, на носу, похоже, оставался последний очаг сопротивления, да и тот уже угасал на глазах, особенно после того, когда подобравшийся к фальконету Громов повернул оружие дулом назад, наставив его на матросов… и на своих, конечно же — а как уж тут разберешь, все же перемешались!
