Ага… в сажень — как же!
Кстати, купец оказался неплохим стригольником. Увидев, как он подстригал какого-то молодого приказчика, Ратников и сам попросился — а то волосы-то отрастил до плеч, неудобно было в таком виде и объявиться…
Видя такое дело, скинул рубаху и Макс:
— И меня подстригите!
Арефий лишь ухмыльнулся:
— Да запросто! Садись-от, на пень, паря.
— Покороче его, покороче, — смеялся Ратников. — Хоть на человека походить станет!
Похлебав ушицы, тут же и полегли спать — вставать, как и всегда, приходилось рано.
— Ох, — все никак не мог заснуть Макс, все ворочался. — Ну, тут и комары же! Настоящие волки!
— Смолою натрись, — засмеялся Ратников. — Только смотри, не очень — потом не отмоешь.
— Нет уж, я лучше пойду, выкупаюсь…
Мише тоже почему-то не спалось. Подумалось вдруг — вот и последний день здесь. Как-то там Маша? Ладно Маша — а как матушка Максика? И — бабушка или тетка, к кому он там приезжал? Хорошо бы заранее придумать — что им всем потом говорить… не только им — и милиции, наверняка уж розыскные дела завели… Правду? Ну, не смешите. Пожалуй, единственная версия кое-как прокатит — заблудились в лесу, скитались… Ага! Почти год, да? Черт… да чтоб такое придумать-то? Не самому — Максу… Гм… допустим, сам-то Миша никуда и не терялся — типа, в Питер уезжал. А вот Макс… Скажем, искал Лерку… Где-нибудь далеко… в Сибири. М-да — шито белыми нитками… и — крупными, крупными стежками.
Выкупавшись, Макс вернулся — чуть обсохнув у догоравшего костра, поспешно — комары! — натянул рубаху. Забрался под телегу, на сено — там они ночевали:
— Дядя Миша… Я вот тут подумал — а что маме-то говорить буду? Как объяснить — где столько времени шатался? Почему весточку не подал? Нет, она, конечно, обрадуется… я даже представляю — как! Но все же… Наверное, скажу, что заблудился — что же еще-то? Ногу, мол, подвернул… или даже сломал… полз… потом вот вас встретил. Добрались в какую-то заброшенную деревню… тут и дожди пошли — не выбраться, связи нет… и заморозки, и снег, и зима… Вот так вот, пока нога не зажила, да не подсохло, и не могли выбраться. Ничего придумка, да, дядя Миша?
— Неплохо, — Михаил хмыкнул. — С ногой и заброшенной деревней — неплохо. Молодец, Максюта, неплохо мозгами шевелишь!
— Я еще и не то придумать могу! — шепотом похвастался отрок. — Только вот, поверили бы…
— Поверят. Тебя увидят — поверят. Во что им еще верить-то?
Утром поднялись, как всегда, рано — похлебали душистой, застывшей за ночь, ушицы.
— Ну, прощевайте, — улыбнулся Арефий. — Счастливой дорожки.
— И вам того же! — засмеялся Максим.
Подстриженный, лохматый со сна, он выглядел сейчас довольно забавно. Впрочем, и сам-то Миша — не лучше.
— Браслетик-то не потерял, Максюта? — как отошли, негромко справился Михаил.
— Что вы! — мальчишка обиженно передернул плечом и вытащил из-под рубахи браслет, привязанный на суровую бечеву. — Ношу вот на шее.
— Молодец, — похвалил Ратников. — Шире шаг! Теперь скоро уже.
— Да, — Максим широко улыбнулся. — Теперь уж скоро. Танаево-то, вон, за тем холмиком.
За лесом, золотя вершины высоких сосен, поднималось солнышко. Где-то совсем рядом стучал-молотил по дереву неутомимый труженик дятел, перекликиваясь, куковали кукушки, даже запела какая-то ранняя птаха… жаворонок? малиновка? коростель? Боярин Нечай Анкудинович уж точно сказал бы.
— Интересно, а машина ваша там? — задал вопрос Максик.
Ратников, кстати, тоже об этом подумал.
— Вообще-то, должна быть. Если здешние не разобрали по винтикам.
— Ага, как же, разберут! — расхохотался подросток. — Ну уж это они вряд ли смогут.
— Не скажи, не скажи… есть умельцы.
— А вон, это не она, под ветками? Стекло-то блестит!
Миша прищурился — ну, точно, «УАЗик»! Ветки — да, набросаны, сам же когда-то и набросал… ветровое стекло блестит, пускает в глаза зайчиков… Колеса вроде на месте, бензин — вот уж, точно — не слили. Там с полбака, наверное… Так, может, не бросать транспортину?
— Макс…
Ратников обернулся… и не увидел мальчишку, буквально только что стоявшего сзади. Пожав плечами, позвал:
— Макс! Ты где есть-то?
— Здесь, дядя Миша…
Голос парнишки был какой-то не такой, напряженный…
Михаил повернул голову — из чащи вышли четверо: Макс и еще трое… Опанасий Сметанников, корчемный служка Карятко… и кривоносый разбойник Онфимий Рыбий Зуб! Шайка!
Карятко держал Макса за шею, приставив к горлу подростка широкий, с блестящим лезвием, нож. И у Онфимия, и у Сметанникова в руках были взведенные луки.
— Ножик-то уберите, — хмуро промолвил Ратников. — Не жалко золота-то — берите!
Миша, как увидел гнусную рожу Сметанникова, так сразу все понял: ну, конечно, тот же был в корчме на рижском подворье. Подсмотрел, гад! Справедливо не рассчитывая на свои силы, доложил «шефу» — Онфимию…
— Это вы за караваном ехали?
Словно в подтверждение, где-то рядом, в лесу, заржали кони.
Они…
Михаил неожиданно усмехнулся:
— А если б мы до Новгорода с ними?
— Ущучили бы и там, — нехорошо прищурился Рыбий Зуб. — Еще и удобней — народищу много… Ну! Золото-то давай.
— Парня отпустите…
— Убери ножик, Карятко!
Звякнув, брошенный Ратниковым мешок тяжело упал в траву, прямо под ноги татям.
— От и молодец, — нагнувшись, ухмыльнулся разбойник. — От и славно…
— Парня-то теперь отпустите! — Миша схватился за меч.
— Отпустить, говоришь? Меч-то положи, от греха, в травку… Ну!
Карятко снова приставил нож к горлу Макса, прижал с силою… отрок застонал, скривился…
Ратников осторожно положил меч… Да пусть они подавятся этим золотом!
— От… так… — гнусно ухмыльнулся Рыбий Зуб. — Хороший ты человек, друже… Выручил меня тогда. Потому и умрете вы быстро, не мучаясь…
— Что?
— А то! Люди вы в Плескове известные… что же нам потом — ходить да оглядываться?
Ка-азлы!!!
Ратников упал на землю, пропуская над собой сразу две стрелы, закричал:
— Ма-а-кс!
— Дядя Миша!
Растянуться на все еще мокрой от росы траве… вытянуть руки… ухватить за ноги Карятко…
Ага! Есть! Что, сволочи, не ждали такого?
Скользнул по груди мальчишки нож, зацепился за бечеву… Сверкнув на солнце, полетел, укатился в траву браслетик…
