— Ту педаль отпускай плавненько… эту нажимай… Во-от! Поехали… Можешь газку прибавить…
— Чего?
— Во-он ту педалечку чуток придави… Ой! Да не так резко!
А ничего… получается! Насчет прав — тут, конечно, купить только. Да и другими документиками озаботиться надо… паспорт бы сделать. Через того же Ганса попробовать? Может, поможет?
— Так-так, милая… Рули-рули… Ага, правильно.
Потом все же пересел за руль сам, покатили через поселок к Танаеву озеру.
— Знаешь что, милый… — глядя в окно, вдруг улыбнулась Маша, — а я ведь и тот непонятный град хорошо помню… каменный, с каменными лошадьми и львами, с хоромами огроменными, палатами каменными. С самобеглыми повозками — по всем улицам, «бесщисла».
Михаил усмехнулся: это она Петербург вспомнила… Может, еще когда-нибудь и туда станет возможным вернуться? Поскорей бы Марьюшка привыкла… впрочем, излишняя торопливость тут не нужна. Постепенно все, постепенно…
Обогнав толпу гомонящих подростков, Ратников повернул к озеру и, выбрав неособенно многолюдное местечко, остановил машину.
— Ну, душа моя, вылезай, приехали.
Вытащил из салона покрывало, разложил на песочке, открыл пиво:
— На, попей вот.
Маша осторожно сняла рубашку, шортики… оглянулась. И успокоилась — именно в таком виде здесь все и были. Даже более того — девушки-горожанки, расположившиеся веселой компанией на дальнем мысу, явно загорали топлесс. Именно там в основном и стали плескаться подошедшие к озеру подростки, средь которых Михаил заметил и Макса. Тот тоже его заметил, вылез из воды, подошел:
— Здрасте!
— И тебе не хворать, Максюта. Чего там, в поселке, нового?
— Ой, много чего нового! — парнишка уселся прямо в песок, сложив по-турецки ноги. — Кольку Карякина вроде как арестовали…
— Арестовали?
— Ну это… Димыч говорил — задержали по подозрению.
— Понятно.
— В город увезли, в камеру. Так ему, черту, и надо! — Максим шмыгнул носом. — Эдика Узбека тоже на допросы вызывают. Видать, не все еще выспросили…
— Мама-то твоя как? Не приезжала?
— На той неделе приедет! Представляете, дядя Миша, я ей каждый день звоню, она даже удивляется — что это, мол, с сыном, на солнышке перегрелся? А как я ее увидеть хочу! Господи, вы даже не представляете!
— Почему же, — Ратников покосился на Машу. — Как раз очень хорошо представляю. Очень-очень хорошо.
В нежно-голубом, с редкими сахарно-белыми облачками, небе, ласково сияло солнышко, отражаясь в озере мерцающе-золотистой дорожкой.
— Как-то там Лерка, Эгберт? — вздохнув, тихо промолвил Максим. — Добрались уж, наверное, до Риги.
— До Риги — да. А вот до Нормандии — вряд ли.
— Ну… — подросток вскочил на ноги и улыбнулся. — Побегу к ребятам, купаться.
— Ага… на девок глазеть! — рассмеялся Ратников. — Вижу я, где вы все купаетесь!
— Ничуть и не там! — обиделся Макс. — Я к тому берегу поплыву… и обратно!
— А сможешь?
— Ха! Да хоть пять раз подряд!
Бросившись в озеро с разбега, он сразу проскользнул под водой, вынырнув, обернулся, помахал Михаилу и Маше рукою и поплыл дальше.
— И в самом деле — неплохо плавает, — пожал плечами Ратников. — А я и не знал. Ну, что, Машенька, пойдем и мы, нырнем?
— Пошли…
Они купались долго, конечно, не дольше, чем бултыхающиеся вокруг подростки, но все же немало, пока Михаил, встав на песок, со смехом не обнял супругу за талию:
— Ну, хватит, выходим, вон, губы-то уже синие! Да куда ты смотришь-то?
— Там… — Маша не сводила глаз с противоположного берега.
Ратников повернул голову:
— Что — там? Барахтается кто-то, ныряет…
— Тонет! — тихо произнесла девушка. — Или — топят. Поплыли спасать!
И, не дожидаясь ответа, бросилась в воду, поплыла… странно, без всякого стиля, но, надо отдать должное, довольно умело и быстро. Михаил конечно же рванул следом… Хотя уверен был — никто у того берега не тонет, там ведь мель, максимум по шею, так что показалось все женушке, балуется кто-то, да хоть тот же Максик Гордеев — он же ведь туда и плыл.
— Помогите!
Когда Ратников услыхал вдруг этот отчаянный выкрик, то сперва подумал — послышалось.
— Помо…
И бульканье… противное такое… И парня — точно — Макс! — словно бы утянули под воду…
Миша сразу прибавил скорость:
— Держись, Ма-а-кс!
Нырнул… Верная супружница — следом… Вода была прозрачной, пронизанной желтовато-зеленым солнцем, повсюду виднелись какие-то водоросли, коряги, консервные банки… Со дна поднималась коричневая муть… и кто-то лежал…
Макс!
Поднырнув, Ратников ухватил подростка за волосы, потащил… Маша тоже принялась помогать, подхватила почти что уже утопшего парня.
А берег-то — вот он, рядом! В считанные секунды новоявленные спасатели вытащили из воды подростка, Михаил сразу положил его грудью на колено — вылить из легких воду… помнил еще кое-что из своей студенческой практики в детских оздоровительных лагерях.
Макс дернулся, изо рта его хлынула мутным потоком водица…
Миша осторожно уложил парня в траву…
— Господи! Жив, кажется, — выдохнула Маша.
Утопающий чуть приоткрыл глаза… простонал… И вдруг улыбнулся:
— Дядя Миша… какая у вас жена… красивая…
— Ты посиди с ним, Марьюшка, — вскочил на ноги Михаил. — А я — за машиной. Тут, по кустам проеду — «УАЗ» все-таки, не паркетный джип. Обожди, Максюта, сейчас тебя в медпункт отвезем…
Мальчишка заморгал:
— Может, не надо?
— Надо, Максюта, надо — мало ли что? А вообще, что случилось-то?
— Показалось — вдруг за ноги ухватил кто-то, дернул… — Подросток помолчал. — Или за корягу зацепился, тут ведь их уйма.
— Скорее уж — за корягу, кому тебя топить-то нужно? — входя обратно в воду, усмехнулся Ратников. — Ну, я за машиной.
Миша проколол колесо, там, в кустах, когда подъезжал к берегу. Спускало не сильно, и поначалу Ратников ничего не заметил: отвез мальчишку в недавно открытый поселковый ФАП — «Фельдшерско-акушерский пункт», потом вернулся домой, на усадьбу, Маша вытащила из печки обед — щи, да блины, да кашу. Поели, потом немного поспали, и лишь где-то уже ближе к вечеру Михаил подошел к машине — съездить в поселок за хлебом, кончился вот, а даже и не заметили.
Бросил взгляд на колесико — переднее левое, и, махнув рукой, уселся на корточки рядом. Посмотрел, подумал… Да что тут думать-то? Надо менять! А это, дырявое, отвезти на заправку, в шиномонтажку — пущай заклеят, а то без запаски-то страшновато ездить, тем более — по здешним дорожкам.
