Близ бора — шагах в двадцати — журчал ручеек, светлый, прозрачный, такой, что на дне был хорошо виден каждый камешек. Ратников заприметил ручеек еще раньше, когда шли, а потом, похлебав ушицы, отошел… ополоснул лицо, уселся на бережку на поваленной бурей сушине… Ждал. Потому, услыхав позади быстрые настороженные шаги, даже не обернулся. Просто сказал:
— Присаживайся, Кнут Карасевич, давно тебя жду.
Людокрад — а кто же еще-то? — молча подошел, уселся на бревно рядом, ухмыльнулся нехорошо.
Ратников скосил глаза:
— Ну что? Побеседуем?
— Давай. За тем и пришел.
Ну вестимо…
— Мне нужен замок, — не растекаясь мыслью по древу, Михаил решительно взял быка за рога. — Я знаю, там есть браслеты… какие, ты знаешь. Они мне нужны, хотя бы парочка… Думаю, и тебе что-то надобно в замке… — Миша покуда решил помолчать про то, что видел чемодан. — Слишком уж упорно ты склоняешь Хеврония к тому, чтобы напасть на бург. Да, мы враги… Но сейчас — похоже, нам нужно одно и то же, нет?
— Пожалуй, так, — людокрад сверкнул глазами.
Ох, он был вовсе не глуп, далеко не глуп, на это и рассчитывал Ратников.
— Так как насчет браслетика? Договоримся? Имей в виду, меня совершенно не интересует, что в замке нужно тебе… Твои дела — твои, я в них не лезу… Как, кстати, боярышня?
Кнут от неожиданности вздрогнул:
— Ирина Мирошкинична? С чего б ты ее вспомнил?
— Да так… — Миша пожал плечами. — При случае передавай поклон.
— А сам что, в Новгород не наведаешься?
— Нет. В дальние земли уйду.
— Это куда же?
— К немцам франкским, в Нормандию… есть там у меня один знакомый, граф де Сен-Клер… славный рыцарь! Давно меня в вассалы звал. Землицы даст, мужиков работящих… выстрою себе бург, женюсь — чего не жить?
— А вот в это я, пожалуй, поверю, — усмехнулся Кнут. — И знаешь, почему? Потому что я всегда чувствовал — ты не наш! Не наших кровей, не нашей землицы… чужак! Наглый и опасный чужак. Решил все же вернуться на свою сторону?
— Решил, — Ратников хмуро кивнул. — Что тут делать-то?
— А браслеты зачем? Ты ж знаешь, для чего они…
— Знаю. И есть у меня кое-где кое-какое дело… Не сверкай глазами, с вашими делами не связанное. Надо пробраться… потом быстро убраться… И домой. В Нормандию.
Разбойник вздохнул, ухнул даже, словно обожравшийся мышами филин:
— И все ж не верю я тебе до конца…
— Что с того? Я тебе тоже не верю. Просто мне нужно в бург… и тебе… у тебя есть люди. У: меня нет.
— А зачем мне нужен ты? — Кнут наконец произнес главную фразу.
А у Ратникова ответ уже был давно приготовлен:
— Просто я знаю, где чемодан… Небольшой такой сундучок с красивыми сияющими уголками, тот самый, что кнехты недавно привезли с одного островка.
Прощелыга вздрогнул, квадратное лицо его на миг исказилось ненавистью:
— Черт! Дьявол! Откуда ты…
— От верблюда! — холодно пояснил Михаил. — Без меня ты его не найдешь. Так решайся!
— Хеврония трудновато будет подбить…
— Ничего! Управимся, пусть даже не сразу. Ну? Так что, Кнут Карасевич, — вместе? — Ратников улыбнулся душегубцу, словно лучшему другу.
— Вместе, — с усмешкой отозвался тот. — Пусть пока так… А там дальше — видно будет.
Последние слова людокрад произнес уже уходя, буркнул себе под нос… но Миша все же услышал. Ну, конечно… они союзники только до поры до времени — кто бы думал иначе? Замок, чемодан… что ожидало Михаила дальше? Смерть? Скорее всего… Однако кое-какой план все же имелся.
Пока все дремали в шатрах после сытной ушицы, Ратников все сидел себе, думал — какие из людокрадов опаснее? «Свои», новгородские, или тевтонцы? Ох, не зря они этак вот встречали Кнута, знали, знали, сволочуги поганые, кого надобно встречать и зачем, небось, и сами полазали по иным временам, торговали людишками… конкуренты, мать их за ногу! Еще и кровь эта… Зачем кровь-то брать? Действительно на анализы? Что же, в подпольных борделях инфекции забоялись? Господи… А ведь те, у кого кровь-то взяли… они ведь первые кандидаты… товар…
Вечером Кнут Карасевич ходил смурной — никак не получалось договориться с Хевронием о немедленном штурме замка, да что там о немедленном! Атаман вообще сомневался, стоит ли трогать бург. Чай, не караван, да и тевтоны — не купчишки, мстить потом будут — запросто!
Ратников покуда помалкивал, рассуждая, не подослать ли к Хевронию Олексу с каким-нибудь завлекательным рассказом о несметных сокровищах, спрятанных крестоносцами в замке? Самому-то Мише не с руки было лезть — кто он тут? Так, никто, приблуда, по-местному говоря — пришалимок.
По всему, атаман куда больше склонялся к ограблению купеческого каравана — к тому все и готовились, оставалось лишь разочарованно вздыхать да тихонько, про себя, ругаться.
Помощь в этом непростом деле пришла, откуда не ждали. Перед самой темнотой, когда в быстро синеющем вечернем небе уже начинали желтеть бледные до того звезды, вернулся откуда-то небольшой, высланный еще с утра на разведку отрядец — человек с полдесятка. Вернулись не одни, с пленными, точнее говоря — с добровольно примкнувшими к разбойничьей ватаге гражданами — давешними раззявами-кнехтами, коих Миша с Олексой так здорово облапошили насчет лошадей. А и правильно! Не фиг на голых девок пялиться! Тоже еще… крестоносцы. Впрочем, все трое вовсе не скрывали причин, приведших их в разбойничье логово.
— Мы ведь давно хотели уйти, да все побаивались, — ухмыляясь словно ни в чем ни бывало, объяснял вислоусый Збышек. — А тут в погоню за кем-то послали, а у нас лошадей увели. Ну, и как возвращаться? Подставлять спины под господскую плеть? Так надоело уже, мы, если хотите знать, бург это чертов давно уже ненавидим, вот, коли б восставшие эсты в округу пришли — и у нас бы стены заполыхали, клянусь Святой Девой! Самое подходящее для того время!
— Это отчего же? — тут же справился атаман. — Объясните-ка — почему подходящее?
— Дак ясно, почему, батюшка! — захохотал кнехт. — Кто-то серьезный из замка убег — ловить дня три будут, все людишки в погоне, по дальним лесам, да по озеру, а замок — пуст! Окромя дюжины караульных, священника да герра Штраузе-командора — он за главного там — никого! И ров, главное, без воды, и стены кое-где не достроены — приходи, бери бург, вот он как на ладошке!
— Неужто так? — Хевроний Евлампьевич усомнился.
— Да вот те крест, батюшка!
— Вот-вот! — тут же подал голос Кнут. — А я про что говорил? И этот еще… Мисаил. Все о том же!
— И ладно! — немного подумав, атаман махнул рукой. — Коли уж удача сама в руки лезет… грех не воспользоваться. Грех!
Ватажники выступили в поход уже утром, едва рассвело. Сорок человек, они шли тайными тропами, одетые в кольчуги и кожаные, с металлическими бляшками, панцири. У кого-то были латные шлемы, у кого-то — войлочные татарские шапки, у многих же не имелось и этого — в шайке Хеврония немалую массу составляли беглые холопы да примученные немцами эсты. Между прочим — все еще язычники, ну да в ватажке это никого не смущало. У каждого из них было короткое копье, топор, увесистая дубина, ну и главное — злость! Да что там злость — ненависть. Ненависть к угнетателям немцам и к их непонятному и злому богу.
