Людокрад в удивлении округлил глаза и приказал:
— Стойте!
Михаил усмехнулся:
— Вижу, знаешь, что это такое. Не сомневайся, положу всех, а тебя — первого. Ляжешь с дыркой во лбу… с аккуратной такой дырочкой. А ну, к стене все! Копья и секиры — на пол.
Похоже, шильник вовсе не собирался помирать, скривился, но махнул своим — делайте, мол, как сказано.
— Где Олекса? — пряча в котомку уцелевшие браслетики, быстро спросил Ратников.
— Так у ворот… — ухмыльнулся Кнут. — Валяется, видать, устал.
— Так ты, сука, его…
— Не, не! Всего-то оглушили слегка… Слышишь, стонет? Ничего с твоим дружком не сделалось.
Патронов, естественно, у Миши не было — откуда? Но Кнут об этом не знал… а Ратников знал, и сейчас думал что делать? Как выпутаться?
— Пейте вино! Ну, быстро!
Разбойнички удивились, но подчинились с охотою… вот уже и заулыбались, загалдели… Лишь людокрад все кривился.
Михаил повел стволом:
— Ну?! Тебе что, особое приглашение надо? Или в рот заливать?
Кнут что-то угрожающе прошептал, но приложился к кувшину…
Миша быстро прошел к воротам, обернулся с добродушной улыбкой:
— Ты, Кнут Карасевич, в стекольях-то поищи. Кажись, там браслетиков пара целых имеется!
И вышел! И захлопнул тяжелую створку, заложил на изрядный замок, на засов — амбар-то закрывался, еще бы, не слишком-то герр Якоб Штраузе доверял своим кнехтам.
Олекса сидел на траве рядом с амбаром и мотал головой.
— Ты как? — бросился к нему Ратников.
— Да ничо! По башке какой-то гад стукнул. Хорошо, слегонца… Но болит, башка-то… — юноша осторожно потрогал окровавленную голову и скривился. — Видать, шишка будет.
— Что, раненый? — откуда ни возьмись подошел Хевроний.
— Да так… не сильно.
— Собирайтесь — уходим.
В ворота амбара стукнули с силой. Похоже, ногою.
— Это что там еще? — удивленно обернулся атаман.
— Кнехты. Мы заперли. Пущай посидят.
Разбойник хохотнул:
— И то верно! Кнута не видали?
— К озеру со своими ушел… Деревеньку пограбить.
— Мало ему, аспиду! Эх, недаром я этому Кнутищу не доверял… — Хевроний недовольно сплюнул и махнул рукой. — Одначе ждать не будем, пойдем. День-то к вечеру клонится… Успеть бы до темноты.
— Хорошо бы за Кнутом проследить, — негромко молвил Олекса. — Не нравится он мне… Не связан ли с рыцарями? С чего бы к озеру-то попер? Деревеньку грабить? Ага, как же! Мы с Мисаилом посмотрим.
— Добро, — согласно кивнул атаман. — Как голова-то?
— А, тряпицей перевяжу. Заживет до свадьбы.
— И то верно. Вернетесь когда?
— Через пару ден. К старому дубу выйдем.
— Ну, добро, добро…
Простившись с атаманом, Ратников перевязал Олексе рану подолом рубахи, предварительно промыв вином из прихваченной с собой фляжки. Юноша морщился, но терпел.
— Ну как, парень? Идти сможешь?
— Да хоть на край света!
— Тогда пойдем. Поспешать надо — опять же, до темноты. Думаю, у орденцев челноки есть.
— Есть. Найдем у причала.
Когда они причалили к острову, уже смеркалось, и черные тени сосен неслышно скользили по серебристой озерной глади, чуть тронутой едва заметной рябью. Выпрыгнув на песчаный берег, Ратников обернулся:
— Ну, все, друже, не провожай. Дальше уж сам доберусь.
— К себе? — понятливо спросил-кивнул Олекса.
— Да, к себе. В свой мир. К супруге. Поди, уже заждалась.
— Хорошая у тебя боярышня, — неожиданно улыбнулся подросток. — Красивая, добрая… Мне б сыскать такую!
Миша расхохотался:
— Сыщешь еще, какие твои годы? Сам-то сейчас куда? К Хевронию?
— К нему. Куда же еще-то?
— А то в Новгород бы подался…
— Так меня там и ждут, руками плещут!
Ну да, ну да… Ратников замялся — понял, что сморозил глупость. Один в поле не воин. Горе одному. А тут все же — шайка.
— Да мы не все время разбойничать будем. Хевроний сказывал — в тевтонской земле сейчас волненье большое. Эти восстали… пруссы! Вот мы магистру свои мечи и предложим… А, может, и не магистру — пруссам. Кто как заплатит.
Михаил хмыкнул:
— У пруссов серебришка не густо…
— И-и-и, боярин! Это было негусто, а посейчас, когда они столько бургов пограбили-пожгли… Посмотрим!
— А Кнут? Вдруг вернется?
— Вернется? — парнишка насмешливо качнул головой. — Не думаю. Веры ему у Хеврония уже нет. Если не дурак, Кнут — не явится.
— Он не дурак… Ну… Удачи тебе, дружище! И счастья.
— Тебе тоже, боярин! Бог даст, еще свидимся.
— Бог даст…
А вот это вряд ли! Возвращаться сюда Ратников вовсе не собирался. Хотя, с другой стороны — кто знает, как оно еще сложится? Человек предполагает, а Бог располагает.
Друзья обнялись. Михаил нагнулся, подобрал котомку и, повесив ее на плечо, быстро зашагал к лесу. На полпути обернулся, помахал уже отгребшему от островка парню.
Тот тоже бросил весло, махнул, снова погреб, теперь уже без оглядки. Спешил, понятно. Славный парнишка. Поговорить, конечно, любит, однако вопросов лишних не задает. Все случившееся просто принял как есть, без всяких теоретических рассуждений. Ну, подумаешь, переместились из одного мира в другой — делов-то! На белом свете еще и не такое бывает.
Михаил на ходу улыбнулся, вспомнив, что даже Рай и Ад в здешней эпохе — понятия географические.
Выйдя на полянку у дуба, молодой человек взглянул на луну, вытащил из котомки браслет — коричневато-желтый, — задумался. Там ведь вполне могли ждать! Те, кто поджег флигель. А куда Миша вернется, в какой именно момент времени — один Бог знает. Может — прямо в полымя! Хорошо бы чуть отойти… вот, за дуб хотя бы… Недалеко, иначе можно и не уйти. Так… Вот здесь хорошо будет.
Ну, прощай, друг Олекса, прощайте, разбойнички, прощай, незадачливый людокрад Кнут! Улыбнувшись, Ратников сжал в ладони браслет. Хрупкое стекло треснуло…
Глава 10
Лето. Чудское озеро
МАША
В какую бы эпоху мы не заглянули, люди, как первобытные, так и цивилизованные, всегда знали, что их судьба будет отчасти такой, какой ее сделает их деятельность.
Поль Вен. Как пишут историю.
