Доктор зашел-таки, только уже утром. Усталый, но довольный.
— Извините, дорогой господин Ратникофф, никак не смог к вам вчера заглянуть… ну да ничего! Сегодня устрою выходной, пойдемте прогуляемся, у нас здесь очень красивые места. Исключая саму мызу — она, увы, оскорбляет любой художественный вкус, даже самый неразвитый. Кстати, как вам Бенни де Вайле?
— Я и раньше его обожал… Особенно песню про шоколад.
— А Джеральдо?
— Хм… Гленн Миллер мне нравится больше!
— Но разве можно сравнивать?!
— Вы совершенно правы, дорогой доктор, нельзя, конечно.
Доктор Лаатс (или как там его по-настоящему звали) взял с собой на прогулку фотоаппарат, замечательную немецкую «Лейку», долгое время выпускавшуюся и в Советском Союзе под именем «ФЭД». Да, этот доктор имел весьма разносторонние увлечения — искусство, легкая музыка, фотография… Обо всем этом болтал без умолку — видно, больше не с кем было. Ну еще бы — какой же коллекционер да не похвастает перед понимающим человеком? На то и рассчитывал Ратников, понимая, что явиться сюда просто так — гиблое дело. Островок маленький, людей — много, не спрячешься. Пришлось вот так, по-наглому, экстравагантно — в семейных трусах и с патефоном! Местная охрана просто опешила, да и доктор — а, похоже, именно он и был тут за главного — не знал, что и думать. Не знал, пока не разглядел в пришельце «родственную душу» — а уж Миша-то постарался, чтоб разглядел.
— Знаете, здесь, сразу за мызой, в саду, растет один старый дуб, языческий, вот, право же, языческий — местные эстонцы даже приносят ему жертвы!
— Да что вы говорите! — искренне изумился молодой человек.
— Да-да, господин Ратников! — господин Лаатс рассмеялся в голос. — Ну, не совсем, конечно, жертвы, но… привязывают к ветвям разноцветные ленточки, приносят цветы, бусы… и, что удивительно — по христианским праздникам! На Рождество, к примеру, на Богоявление. Но и так, без всяких праздников, преподносят. Считается, что божество старого дуба обязательно поможет во всех начинаниях… Вот, кстати, и он — полюбуйтесь!
Дуб был тот самый, с дуплом, высокий, с кряжистым стволом, он ничуть не помолодел с начала двадцать первого века, оставаясь все таким же древним. И в самом деле, у подножия, у могучих корней, лежали уже подвядшие цветы, а на ветвях ветер теребил разноцветные ленточки, раскачивал бусы — янтарные, и даже из яшмы — видно, кто-то что-то просил по-серьезному. Бусы…
Мише вдруг показалось… да нет, не показалось! На нижней ветке, в ряду всех прочих приношений, висела ниточка красных бусин. Те самые, Машины? Или просто похожи, мало ли красных бус?
Ратников подошел поближе, вытянул руку…
— Вот-вот, так и стойте, друг мой! — доктор уже вытащил из футляра «Лейку». — Именно с таким выражением лица! Внимание, снимаю… Оп!!! Отличный кадр, я вам обязательно подарю фотографию.
А Миша уже поднес к глазам крайнюю в ожерелье бусину… сам ведь и брал когда-то на оптовой базе, целую кипу привез — желтенькие, сиреневые, голубые… Маше вот красные понравились… эти? Ну да! Вот она, надпись-то — «Made in China»! В здешние-то времена Китай еще никакой не поставщик всего и вся.
Глава 14
Июль 1938 года. Чудское озеро
АРИЯ
Пережить ощущения карфагенянина, приносящего в жертву богам своего первенца? …пунийцы были подготовлены своей средой для жертвоприношения первенцев, как мы подготовлены для сбрасывания на людей атомных бомб.
Поль Вен. Как пишут историю.
Опыт эпистемологии
12 июля 1938 года. Именно эту дату Ратников заметил на перекидном календаре во флигеле доктора Лаатса. Да-да, во флигеле — доктор взял манеру почти каждый вечер приглашать Михаила в гости. Видно было, господин Лаатс (он велел называть себя «просто Отто») совсем одичал здесь, на этом Проклятом острове, на мызе, и был рад каждому свежему человеку, тем более, такому заядлому меломану, как «дорогой Михель» — родственные души все-таки, как раз тот случай, когда рыбак рыбака видит издалека.
Да, конечно, танцевальную музыку тридцатых годов Ратников не очень-то хорошо знал, но поддерживал разговор междометиями:
— О! Ах!!! Здорово!
Ну и запоминал — меняя на патефоне пластинки, доктор Отто Лаатс любил разглагольствовать о музыке и о музыкантах:
— Ах, Тино Росси — это что-то! Этот бархатный тенор, он просто завораживает, вы не находите, Михель?
— Тино — просто потрясающ!
— Совершенно с вами согласен, друг мой!
Вот! Уже — «друг мой»! Так бы и дальше шло…
— А Ренцо Мори с оркестром Дино Оливьери? Вероника, Вероника…
— «Вероника» — замечательная песня! Мне всегда очень нравилась, — вот тут Миша не врал, эту «Веронику» доктор заводил вчера почти целый вечер.
Да что уж, и не надо ему было ничего говорить, достаточно просто слушать, ведь дорогой друг Отто болтал без умолку. А еще все время хвастал пластинками, показывая их, как всякий истинный коллекционер, с непревзойденной гордостью:
— Вот эту я приобрел в Париже, на Елисейских Полях, «Одеон» — прекрасная фирма. А эти вот — «Полидор» и «Колумбия» — в Берлине, а вот то — в Венгрии, в Будапеште. Кстати, в Таллине есть очень неплохой магазин, да и здесь, совсем рядом, в Дерпте — только там надо заказывать. Кстати, есть один местный лавочник… впрочем, он завозит пластинки лишь так, иногда.
— А вы часто заказываете, Отто?
— Увы, друг мой! — доктор с сожалением развел руками. — Я не могу надолго покидать клинику в течение… гм-гм… определенного времени.
Ага… вот даже как! Интересно, кто ж за ним следит, за этим доктором Отто?
— Что же, вы даже не можете вот так просто взять и уехать?
— Вот именно, не могу!
— Рабство какое-то! — Ратников возмущенно фыркнул и отвернулся.
— Пусть так… — обиженно отозвался господин Лаатс. — Но очень хорошо оплачиваемое рабство! Мир ведь еще не до конца оправился от кризиса, а тут… Тут — перспективы, тут полный простор для…
Доктор вдруг резко осекся и замолчал — видно, чуть не сболтнул лишнего. Правда, тут же не преминул похвастать:
— Знаете, такого уникального оборудования нет больше нигде в мире! Поверьте, поверьте, я много где успел поработать.
— Но не можете уехать… И предлагаете помощь мне!
— Вы — другое дело! — неожиданно расхохотался господин Лаатс. — Вас ведь никакие контракты не связывают. Вам нужно лишь сорвать куш… и вы согласны делиться, что очень правильно, особенно в вашей ситуации. Не бойтесь, друг мой, в цене я вас не обижу!
— Вы знаете, дорогой Отто, я ведь не столько из-за денег… — осторожно напомнил молодой человек. — Вернее, не только из-за них…
