Пошарив в столе, Михаил достал циркуль и обломок скальпеля. Да еще и гильзы! Похоже, что пулеметные… откуда они здесь? Впрочем, не все ли равно?
Циркуль молодой человек оставил себе, подняв оброненную на пол фотопленку, обломок же протянул супруге:
— Видишь плиту? Рисуй на ней разных птичек, ромашки… а над отдушиной — ну, где кирпич выступает — солнышко!
— Обязательно солнышко?
— Обязательно, милая! Очень ты тем мне поможешь.
Ни слова больше не говоря, Маша пододвинула к плите кресло и принялась воплощать в жизнь принципы наивного искусства. Ратников же, разрезав пленку на несколько частей, усердно выцарапывал на каждой циркулем — «бр-т во фл. кино… звезда по…»… Каждое послание аккуратно вставлял в гильзу…
Закончив, посмотрел на Машу:
— Ты все?
— Угу!
— Да-а… Неплохо получилось. Прямо — Пикассо!
— А?
— Хорошо, говорю, нарисовала — молодец! — взобравшись на кресло, Миша вытащил из полевой сумки желто-коричневый браслетик-змейку. Вытащил кирпич с нарисованным солнышком, аккуратно положил браслет в углубление, после чего с размаху треснул кирпич об пол — Маша даже вздрогнула. Хороший получился обломок — как раз неприметно… заткнуть… то, что нужно! Одно солнышко и сияет!
— Ну, — Ратников отряхнул руки. — Теперь к старому дубку прогуляемся… к тому, дуплистому…
— Знаю. Я на него бусы вешала.
— Их и приметил… издалека еще…
Супруги снова вышли на крыльцо и, косясь на поднимающиеся над мызой клубы черного дыма, пошли по тенистой аллее.
Ратников взял Машу за руку и улыбнулся:
— Кстати, все спросить хочу — ты хоть как тут оказалась-то?
— Да как… — девушка шмыгнула носом. — Как ты уехал, как-то под вечер паренек на усадьбу прибежал… Ну, этот… Игорь! Просил позвонить в милицию… Мол, его с дружком похитили. Связали… да он вот развязаться сумел, вырвался… Позвоните, де, срочно! Позвоните… Да у нас, сам знаешь, иногда есть связь, иногда — нет… А я уж смотрю — гонятся за ним двое… Одного узнала — Кнут это был! Кнут Карасевич! Второго потом уж здесь видала — неприятный такой, с глазами, как у снулой рыбы… Я и смекнула, как тебе знак подать: допрежь того дня мы с Темой в лес ходили по ягоды… к амбару кумовкинскому… там обломки синенькие нашли — я и смотрю, браслетик-то, точь-в-точь такой же, как те, желтенькие, Тема говорит — склею, девчонке своей подарю, а я ему — мол, ежели что, так и мужу моему, тебе то есть, тоже интересно будет взглянуть.
Вот, шильников увидав, я про то и вспомнила — схитрила тебе знак оставить — парсуну свою из рамки вынула, подписала… Чтобы ты Тему нашел — он ведь тоже про каких-то парней говорил, мол, их убежать заставляют… вынуждают, да… Записку-то оставить побоялась — мало ли, тот, рыбоглазый, прочтет, а спрятать… да сыщешь ли? Да и некогда уже было — по крыльцу сапоги стучали.
— Умная ты у меня!
Машенька улыбнулась:
— Кабы дорога получше была, я б на «Оке»… да подумала — застряну. Да и спохватилась поздно — шильники уже во дворе были. Ой, милый! Этот, рыбоглазый, как глянул! Думала — убьет! Кнут ведь меня узнал, гажья морда, убить советовал. Да только тот, другой, сказал — глаза у меня замечательные, роговицы… Мол, с собой возьмем, пригодится… Взяли. На авто сначала, потом — в амбар кумовкинский привезли, самого-то хозяина там и не было…
Как понял Миша — там, в амбаре, Машу с ребятами и держали — покуда Какс (с Кумовкиным?), запутывая следы, перегнали к вокзалу «Оку»…
— А уж опосля, — негромко продолжала Марьюшка, — на корабле, на остров этот поплыли. Прямо в авто на корабль и заехали. А здесь, в замке, ничего — обращались добром, кормили… Токмо соседка, Вера, мне все растолковала — что тут за дела делаются! Господи, нешто так можно-то?
— Можно, милая, можно… Лиходеев в мире полно! И каждый богатства алчет, а как он это богатство себе добудет — все равно. У нас в стране так — не важно, где взял, важно, что богат.
— Плохо, — сокрушенно вздохнула Машенька. — Не по-людски это, не по-людски.
Ратников только руками развел:
— Кто бы спорил?!
Положив в дупло гильзы с записками, молодые супруги отправились прямо к мызе, уже почти полностью объятой пламенем. Ватажники Олексы — молодец один к одному — усталые, но довольные, стояли около кучи добра — никелированные ножи, пинцеты, золотые и серебряные монеты — видать, приготовленные специально для обмена — и штук пятьдесят железных ножек от топчанов и стульев.
Михаил скривился:
— И не лень было отрывать?
— Доброе железо! Не лень, — ухмыльнулся Олекса. — В кузнице на мечи перекуем — сгодится.
— Да уж, — Ратников на ходу прикидывал — как все это добро переправить? Да еще самих ватажников около дюжины…
На «мерсе»? Пожалуй… Сами-то потом уйдут, как-никак три коричневых браслетика имеются… А синих — из тридцать восьмого в средневековье — один!
Жаль, не спросил Лаатса — сколько человек на одном браслете можно? Сейчас уж не до того…
— Повозки никакой нигде не приметили?
— Как же не приметили, милостивец? — Олекса громко расхохотался и, подозвав Ондрейку с Прутком, приказал: — Тащите свою телегу! Ну, ту, что за причалом нашли.
Подойдя ближе, парни смущенно переглянулись:
— Ой! А нам-то одним не сладить.
— Парни! Помогите притащить.
В телегу — старую рассохшуюся — все добро и сложили. Часть молодцов по Мишиному указу уселось там же, часть — самые дюжие — впряглись в оглобли. Те, что в телеге — по этому поводу шутили, смеялись:
— Эй, лошадушки! Сенца пожевать не дать?
«Лошадушки» тоже смеялись и отвечали непечатно.
— Ну! Прощевайте, други! — Михаил обнялся с Олексой, потрепал по волосам сидевших в телеге Ондрейку с Прутком, кивнул всем. — Сильно вы мне помогли, век помнить буду! Супружницу мою спасли… и ребят…
Маша поцеловала всех в губы, не поленилась — по очереди:
— Дай Бог вам счастия!
— И тебе, боярыня! Токмо… куда ж мы поедем-то?
— А вперед! — махнул рукой Михаил. — Вон по той дорожке… А ну, взялись-ка дружненько… и-и-и… р-раз!
Сдвинувшись с места, телега, под общий смех, ходко покатила по садовой дорожке, мимо объятой огнем мызы.
Ратников быстро догнал повозку и, вытащив заранее приготовленный браслетик — бирюзовый, как весеннее небо — ловко подбросил его под колесо… Послышался хруст… Телега и все сидевшие в ней люди, а также и впряженные в оглобли «лошадушки» — исчезли в один миг, как и не было! Вот так вот взяли и просто растворились в воздухе!
Маше-то это было привычно, а вот парням…
