Обстановка таверны вполне соответствовала представлениям Раничева о злачных местах – полутемное, обшарпанное, с обсыпавшейся штукатуркой, помещение, грязный, заплеванный пол, усыпанный огрызками, из-за которых, рыча, дрались две облезлые собачонки. Собравшаяся в «Русалке» публика по внешнему своему виду – а наверняка и по внутреннему содержанию тоже – вполне соответствовала любимому слову г-на Жириновского – подонки! Гнусные, несущие печать всех возможных пороков, лицо… не лица даже, а рожи… недоверчиво уставились на новых посетителей.
– Пшел! – Ансельм спихнул со скамьи у крайнего столика какого-то пропитого старика в лохмотьях и гостеприимно пригласил Ивана.
– Присаживайся, дон Хуан. Сейчас узнаем новости, а заодно и перекусим.
Усевшись, Раничев щелчком сбил с плеча огромного рыжего таракана и невозмутимо спихнул на пол объедки:
– Пожалуй, я бы выпил вина.
Подозванный конокрадом служка – огненно-рыжий золотушный парень с сопливым носом – живо притащил глиняный кувшин и кружки.
– Неси еще и рыбу, – швырнув на стол мелочь, приказал Ансельм.
– Здорово, Лошадник! – какой-то забулдыга за соседним столом, осклабившись в улыбке, помахал конокраду рукою.
– Похоже, у тебя здесь есть знакомые, – усмехнулся Иван.
– Да есть, – рассеянно отозвался Ансельм. – Иначе б я сюда и не сунулся – чревато.
Служка принес несколько хлебных лепешек и рыбу на большом деревянном блюде, очень даже недурную рыбу, жирную, вкусную, зажаренную на вертеле до золотистой корочки.
– Вкусную рыбу жрете? – подойдя, осведомилась вдруг какая-то замарашка в рваном платье из мешковины. – Привет, Лошадник. Как делишки?
Замарашка, небрежно оттолкнув Аникея к стене, уселась за стол, словно только ее тут и ждали. Впрочем, Ансельм разбухать не стал, а даже подвинул девчонке кружку, правда, не свою, а все того же Аникея.
– Здравствуй, Беатрис. Делишки ничего себе. Шершня давно ли видала?
– Н-нет… Вообще не видала, – глотнув вина, покачала головой замарашка. Засаленные волосы ее, темные и густые, дернулись, попав в кружку.
– Все работаешь на тетку Гаидду? – с усмешкой осведомился Ансельм.
– А на кого ж еще-то? – поставив кружку на стол, усмехнулась девчонка – лицо ее неожиданно оказалось довольно-таки миловидным и даже приятным, блестящие глаза словно ошпарили синью так, что Раничев даже поежился – не ведьма ли девка?! Да если б ее отмыть да приодеть… или, наоборот, раздеть…
– Что смотришь, мой господин? – скосив глаза на меч, Беатрис нахально взглянула на Ивана. – Не нравлюсь?
– Почему? – усмехнулся тот. – Вполне.
– Как-то он странно говорит, Ансельм, – девчонка обернулась к Лошаднику. – Ни черта не понятно.
– Он издалека. Впрочем, для тебя это не важно. Так, говоришь, не видала Шершня? – конокрад недоверчиво уставился на Беатрис.
– Да не видала, честно… Слушай, говорят, ты к маврам попался?!
– Ах вот как? – Ансельм вдруг резко схватил девчонку за руку и, вытащив кинжал, приставил в ее бок. – Вот ты и проговорилась, дурочка. Кроме Шершня, тебе про мавров сказать было некому! А ну признавайся, где он?
– Пусти, – Беатрис неожиданно разревелась. – Пусти же…
– Говори, не то проткну печень!
– Ой, больно… Да видала, видала я Васко, только он строго-настрого предупредил, чтоб никому не рассказывала.
– С-сучонок! Небось он теперь богат и пускает пыль в глаза?
– Да, – вытирая слезы, кивнула девушка. – Богат, это так… Со мной расплатился щедро и звал еще…
– Куда?! Ну, говори же!
– Он на постоялом дворе отдыхает, у хромого Родригеса.
– Шикарно живет! – убирая кинжал, удивился Ансельм. – Тварь лупоглазая. Ну да, он же теперь богат, сволочь. Думаю, он теперь стережется?
– Да уж, – Беатрис кивнула. – Вообще хочет немного отсидеться да свалить обратно в Толедо. Кого-то боится.
– Кого-то? – Лошадник хмыкнул. – Идем.
– Ой, нет, нет, – замахала руками девчонка. – Он ведь меня убьет.
– Авось не успеет.
Постоялый двор хромого Родригеса располагался на другом конце города, у самых ворот. Коновязь, возы, просторный двухэтажный дом под красной черепичной крышей.
– Хозяин, нам нужны покои на два дня.
– Вот. Пока за день.
– Мигель, проводи господ постояльцев.
– Да мы и сами найдем.
– Ну как знаете…
Беартис – а куда ей деваться? – подошла к дальней двери, постучала.
– Кто? – послышался настороженный голос.
– Я. Не узнал, что ли?
– Зачем явилась?
– Так ты же сам звал… Да и заколку забыла.
– Ладно, входи…
Дверь приоткрылась… и выглянувший из-за нее шулер улетел внутрь от хорошего удара Ансельма.
– Ну здравствуй…
Глава 10
Лето – осень 1405 г. Кадис – Тана. Литовский след
Душе идальго благородной
Претят злопамятство и месть,
Но если пострадала честь —
Забудь о мягкости природной!
Лопе де Вега
«Чудеса пренебрежения»
…гад! Не чаял свидеться?
Вскочив на ноги, Шершень выхватил из-за пояса нож, но, увидев вошедшего следом за Ансельмом Ивана, сник и забился в угол.
– Что? Что вам нужно? – шулер, словно волчонок, зло таращил глаза.
– Ты сам знаешь! – Лошадник занес было кулак, но Раничев оказался проворнее. Схватив Шершня за шиворот, он сорвал с его груди болтающийся на тонкой веревочке перстень.
– Ну вот, – отпихнув юнца – им тут же занялся Ансельм – Иван с облегчением выдохнул. – Наконец-то!
Раничев сравнил оба перстня – только что отнятый у шулера и свой – идентичны! Даже блестели одинаково, отражаясь в карих глазах завороженно смотревшего Аникея.
– Что пялишься, парень? – бросив на слугу быстрый взгляд, усмехнулся Иван. – Перстней не видал?
– Да видал, – подросток тут же скуксился. – Красивы зело.
– То-то, что красивы, – хохотнул Раничев и, обернувшись к конокраду, поинтересовался, что тот собирается делать с Шершнем.
– А сейчас порежу его на куски, клянусь Святой Девой, – закатив парню очередную оплеуху, невозмутимо пояснил Лошадник. – Ежели не скажет, куда спрятал мои денежки! Ну?! – он тряхнул шулера с такой силой, что у того клацнули зубы.
Вообще на Шершня было страшно смотреть – окровавленное лицо, выбитый зуб, быстро наливающийся синяк под левым глазом.
