– Да-а, – протянул Раничев. – Бывает. Так что, насмерть сбил?
– А, не знаю, – Генька беспечно махнул рукой. – Николай Силыч его уважал…
– А скажи, Геня, Силыч или вот этот, Николай Иваныч – перстеньки не любили носить?
– Не помню, – мальчик пожал плечами. – Кажись, разговаривали когда-то про какой-то перстень… да я не прислушивался.
Ага! Иван насторожился. Похоже, и впрямь тут дело нечисто! Может, потому бандиты и не лезут в прошлое, что перстня-то у них нет! Он, наверное, у Корявого, вернее, тот его куда-то припрятал – а куда, почему-то не говорит, видно, не очень-то доверяет подельникам. Вот они и бесятся – хаты грабят, эдак и спалиться недолго, уголовка тоже зря свой хлеб не ест. Точно! Все эти квартирные грабежи – вынужденная мера. Был бы перстень, была бы возможность шататься в прошлое – так бы бандиты и поступали. Навар большой и почти никакого риска. Интересно, где они хранят оружие? И брали ли с собой на дело? Наверняка брали. Эдак и до убийства недалеко… Или милиция нападет на след, может быть даже, уже напала. Надо как-то форсировать события, надо! Не век же тут сидеть, ждать, покуда Корявый «откинется».
Иван и напомнил Силычу при удобном случае про артефакты и богатых коллекционеров.
– Погоди ты пока со своими коллекционерами, – зло отозвался главарь. – Не до них сейчас.
– Да как же не до них? Дело-то стоящее!
– Стоящее… – Силыч вздохнул, широкое, с тонкими усиками, лицо его выглядело озабоченным и хмурым. – Оно, конечно, хорошо бы… Эх, угораздило же этого дурака на такой ерунде попасться! Говорили же ему – не езди пьяным, так нет…
Раничев насторожился:
– Ты про кого говоришь-то, Николай Силыч?
– Да есть тут один, – неохотно отозвался главарь. – Ладно…
Иван, конечно же, прекрасно осознавал, что Силыч не доверяет ему, залетной торговой птице, а для завоевания доверия требовалось время, которого не было. Но ведь должен был быть какой-то выход, обязательно должен быть! Раничева вдруг осенило! Всего-то и надобно было лишь сделать так, как когда-то, по дороге в Кастилию, поступил иезуитский шпион Аникей. Просто-напросто ликвидировать всех остальных бандитов – в фигуральном смысле, конечно – и тогда главарь волей-неволей вынужден будет довериться Ивану. Что ж… Неплохая мысль. И пока – единственная.
Кроме, так сказать, основной работы – в банде – Егоза частенько промышлял гоп-стопом на темных окраинных улочках. Несколько раз проговаривался о своих дружках-лоботрясах, Силыч его за это ругал и неоднократно советовал быть осторожней, не связываться со всякой приблатненной швалью, а иметь дело только с серьезными людьми, типа вот его, Николая Силыча, с которыми только и можно достичь успеха. Егоза слушал, кивал, но – очень на то похоже – все делал по-своему. Он был хвастлив – а перед кем еще было похвастать, как не перед дружками? Перед Кощеем, что ли? Или перед Силычем?
Иван с первых же дней внимательно присматривался ко всем бандитам и, казалось, знал уже Егозу как облупленного – кажется, это было самое слабое звено в шайке, с него и следовало начинать.
Выйдя как-то в город, Раничев специально прохаживался там, где любил бывать Егоза, ему хотелось поговорить с парнем один на один, без Силыча и Кощея. Ага… Похоже, сегодня повезло!
Иван заметил Егозу в сквере, у пивного павильона. Похоже, тот был один – еще бы, едва пробило одиннадцать. Дружки-то – конечно, куда как более молодые, такие всегда подбирают дурачков помладше, чтобы смотрели, благоговея, в рот – наверняка были сейчас в школе либо в ФЗУ – а Егоза любил с утра выпить пару кружек пивка, частенько – именно в этой пивной.
– Эй, Санек! – крикнув, Иван помахал рукой, помнил: Егозу звали Саньком.
Егоза обернулся и, увидев Раничева, скривился. Видно, вовсе не Ивана он хотел сейчас видеть.
– Привет, Торговец, что невеселый?
Торговец – так в шайке кликали Раничева.
– Голова болит, – улыбнулся Иван. – Дружка вчера в городе встретил, погудели.
– Что за дружок-то? – просто так, без задней мысли, поинтересовался Егоза, видно было, что не это его сейчас занимает.
– Да так, парень один из Ленинграда, проездом, – Раничев отмахнулся. – Давненько не виделись. А ты что один? Видал как-то тебя с парнями.
– Да так…
– Может, по пивку дернем? – Иван кивнул на павильон и хлопнул Егозу по плечу. – Идем, угощаю.
Взяв для начала по кружке с моченым горохом, встали за боковой столик – круглый, как гриб, на тоненькой металлической ножке, Раничев страсть как не любил «стоячих» заведений общепита, но ничего не поделаешь, сейчас приходилось терпеть.
– Ну, за опохмел! – Ранчиев, шутливо чокнувшись, выпил.
Немного погодя, заказали водки.
Иван и сам пил экономно, да еще следил, чтобы Егоза раньше времени не напился. После третьей стопки до того куксившийся бандит немного оттаял, даже стал что-то рассказывать, размахивая руками:
– А я ему грю – ты че, сучара, меня не уважаешь? А он мне… А я ему – бац!
Раничеву неожиданно оказалось трудно поддерживать беседу – интеллект парня навеки застыл где-то у нулевой точки, на уровне блатной фени, выпивок и драк по принципу «трое на одного».
– А мы им – бац, бац! – раскрасневшись, куражился Егоза. – Так наваляли! А потом завалились на малину, с биксами…
– А дальше? – сделал заинтересованное лицо Иван.
– А там – понеслось! – Егоза усмехнулся.
– Я смотрю, шебутной ты парень, Санек! – подливая водку, засмеялся Иван. – Веселый!
– С тобой тоже ничего, весело, – бандит хохотнул и кивнул на продавщицу. – Эва, какая краля!
Раничев обернулся. Продавщица – толстая дебелая тетка лет сорока с лишним, в грязном халате и с ярко напомаженными губами – производила самое отталкивающее впечатление. Тем не менее наладившуюся беседу нужно было поддержать. Иван повернулся обратно и поднял стакан:
– Ну, давай за женщин!
Женская тема, как оказалось, Егозе тоже была близка. Выпив и закусив бутербродом с копченой колбаской, парень принялся безудержно хвастать своими победами на женском фронте – конечно же, придуманными, ибо иначе выходило, что молодой бандит не кто иной, как половой гигант или теневая звезда порнобизнеса, типа Рокко Сильфреди. Причем сам по себе, даже если не брать внутреннюю, если можно так выразиться, интеллектуальную сторону, чисто внешне Егоза был противен. Вытянутое прыщавое лицо, широкий, словно у поросенка, нос, сальная шевелюра, маленькие, под белесыми ресницами, глазки. Красавец! Вряд ли бы кто из девчонок прошелся бы с ним по доброй воле… А ведь на этой почве у Егозы обязательно должны быть комплексы! Обязательно должны уже сложиться. Сколько ему лет? Семнадцать?
Кроме матерных, никаких других слов для обозначения любовного процесса Санек не знал, и от подобной беседы у Раничева, что называется, завяли уши. На обоих уже начинали коситься, даже дебелая продавщица соизволила обратить внимание, зычно крикнув:
