– Эй, вы там, потише!
– Пошла ты… – не оборачиваясь, огрызнулся Егоза.
– Да-а, – глядя на опустевшую бутыль – всего-то пол-литра и выпили – задумчиво протянул Иван. – Скучно мы как-то живем, Санек!
Егоза пьяно расхохотался и подмигнул:
– Это, может, ты, или там Силыч с Кощеем скучно, а я – так очень даже весело!
– Везет тебе, – покачал головой Раничев. – Вот бы и мне так. Фартовый ты, Санек, парень! Компании у тебя, веселье. А тут сидишь все время один, как перст. Завидую!
– Хэк! – довольно хохотнув, Егоза неожиданно предложил. – А хошь, сведу тебя в одну компашку? Только ты это… Водки возьми и закуски.
– А удобно?
– Ой, не ломайся. Торговец! Неудобно трусы через голову одевать…
Выходя, Иван внимательно осмотрел собутыльника – драненькое пальтецо, засаленная кепчонка, нечищенные сапоги – тот еще видок. А ведь совсем недавно Силыч поделил между всеми реализованную через барыг добычу. Не поровну поделил, по справедливости: восемь тысяч – Кощею, по четыре – Раничеву с Егозой, а сколько себе оставил – о том помолчать можно. Ну все-таки четыре тысячи – нормальные деньги. Пол-«Москвича», работяге четыре месяца пахать. Можно было и приодеться, а Егоза… Что-то уж больно быстро он все деньги спустил. Дружки-пьянки? Или – еще и карты? А очень может быть, азарт – он везде азарт, подобные людишки к азарту склонны. Фарт свой показать, перед биксами выпендриться, дескать смотрите-ка, сколько я проиграть могу. Как потлач у индейцев! Эва, весело живем, последний день Помпеи!
Выйдя из павильона, Раничев с Егозой пересекли сквер и, свернув, обошли школу – ту самую, четвертую мужскую, где в пятом Бэ учился Генька.
– Тсс! – Егоза вдруг резко схватил Ивана за руку и утащил за дерево.
– Что такое? – спокойно осведомился Раничев. – Уголовка на хвост села?
– Типун тебе! – Егоза выругался и кивнул. – Видишь, на скамейке человечек в пальто и кепке? Ну во-он, во-он, у стадиона. Газетой прикрылся.
– И что? – Ивану вдруг почему-то вспомнился бессмертный роман. – Это губернатор острова Борнео или Паниковский?
– Это Кощей, – тихо отозвался парень. – Он частенько здесь мальчиков высматривает… думает, не знает никто. Как бы нас с тобой не увидел – обязательно донесет Силычу, падла! О, вроде встает… уходит. Пошли скорее!
Чуть ли не бегом собутыльники обогнули школу, и, выйдя на шумную Советскую, свернули в узенький переулок, в котором стояло всего-то два дома-близнеца – оба деревянные, двухэтажные, выкрашенные в унылый темно-зеленый цвет.
Поднявшись на второй этаж, Егозя пнул сапогом дверь и прислушался. Никакого ответа, видно, в квартире никого не было. Впрочем, сие обстоятельство парня ничуть не смутило. Вытянув руку, он вытащил из-за верхнего косяка ключ и, подмигнув Раничеву, отпер хлипкий врезной замочек.
– Заходи! Ботинки можешь не разувать, ха-ха!
Скинув пальтишко на колченогий стул, Егоза, как был, в сапогах, протопал в комнату. Раничев, как путний, повесил пальто и шляпу на один из вбитых в стену прихожей гвоздей и, скептически взглянув на застеленный грязными половиками дощатый пол, так же, не снимая ботинок, протопал в комнату.
Зеленый плюшевый диван, продавленный и старый, круглый стол с расставленными вокруг разномастными стульями, на комоде, – дешевенький радиоприемник «Москва» – бедновато, но с претензиями. Два завешенных ситцевыми занавесками окна, на стене в углу, у круглой, обитой металлическими листами, печки – плакат с изображением двух солдат и надписью – «Не болтай у телефона, болтун – находка для шпиона!»
– Ты пока доставай все, – словно у себя дома, распорядился Егоза. – А я на кухню, за стаканами.
Пожав плечами, Иван вытащил из авоськи несколько банок тушенки, палку сырокопченой колбасы, хлеб, бутылку сухого вина и две «Особой московский» водки.
– Мало будет – пошлем! – поставив на стол стаканы, пьяно засмеялся Санек. – Найдется, кому сбегать.
– Чья хата-то? – словно бы между прочим поинтересовался Иван.
Егоза отмахнулся:
– Так, одной биксы. Матуха у нее на колхозном рынке ишачит, отца нет. Так что до вечера хата наша! Ну, по пол-стакашки?
Раничев открыл бутылку, налил, но Егоза вдруг не стал пить и, поставив стакан обратно на стол, прислушался:
– О! Кажется, идет кто-то. Наверное, Катька из школы прется.
Снаружи, на лестнице послышались шаги, скрипнула дверь, и из коридора в комнату заглянула девчонка лет шестнадцати – этакая длинная веснушчатая дылда, чем-то напомнившая Раничеву Акулину. Рыжие волосы дылды были заплетены в две куцые косички, коричневое, с черным передником, платье выглядело чересчур коротким, особенно когда Катька уселась, показав крупные мосластые коленки, обтянутые коричневыми заштопанными чулками.
– Это Ваня, приятель мой, – представил Ивана Егоза. – Водку пить будешь?
– Не, я пока лучше вина, – неожиданно басовито отозвалась Катька. Кажется, ее ни капельки не удивило присутствие незваных гостей. – Мне еще в магазин, за ситцем. Тетка Настя вчера вечером заходила, дескать для нас припрятала. Матуха наказала сразу после школы сходить, иначе убьет.
– Мишку с Коляном позови, – лениво посоветовал Егоза. – И еще девах каких-нибудь – а то что-то скучно.
– Позову, – Катька улыбнулась. – Только вы это… конфет купите и вина еще.
– За ними и Мишка сбегает, – Санек вытащил из кармана пиджака папиросы. – Закуривай, Торговец!
Раничев закурил, прикидывая, как бы половчее отделаться от Егозы – законопатить бы его туда, куда Макар телят не гонял, да вот как? Ну, собственно, для того ведь здесь и сидел. Конечно, запросто можно было бы подставить Егозу на каком-нибудь его гоп-стопе – так ведь он же, козел, обязательно всех выдаст, а проблемы пока были не нужны. Да и, честно говоря, Надежду с Генкой жалко… не так Надю, как ее пацана, уж тому-то, в случае ареста матери, явно светил детдом.
Катька отсутствовала долго, вперед ее явились два пацана лет по пятнадцати – Мишка с Кучером – и с ними девчонка, этакая вся из себя цыпа в белом накрахмаленном переднике и с комсомольским значком. Красивенькая такая блондиночка, с точеным личиком, и мелкими, искусственно завитыми кудряшками.
– Это Ленка, девчонка моя, – опустив длинные ресницы, нарочито небрежно произнес темноволосый пацанчик Мишка, на него ведь, как видно, и запала эта Ленка.
– Ленка, так Ленка, – глумливо гоготнул Егоза. – Была ваша, станет наша. Ла-адно, не куксись, шучу!
Второй пацан – фэзэушник Колян – стриженный под ноль и мосластый, довольно осмотрел стол и неожиданно громко спросил:
– Ну что, Санек, может, колбаски порежем?
– Давай, – разливая по стаканам водку, кивнул Егоза.
– Ой, нет, нет, мне бы вина лучше, – томно закатив глаза, прощебетала Ленка. Судя по всему, одна из тех молоденьких дурочек, что, на беду свою, в силу ложно понятой значительности или просто отсутствия мозгов, очень любят хвастать перед подружками своим появлением в таких вот компахах. А как же, ведь лестно дурехе посидеть, «как взрослые», с солидными людьми, не с пацанами какими-нибудь. Слова «солидный» и «взрослый» в лексиконе подобных существ означали лишь только то, что малость приблатненные пацаны лихо пили водку, сквернословили, ничуть не стесняясь, да занимали «дам» пошлыми россказнями, вот, как, к примеру, теперь – подвыпив – Колян.
