– Так и сделаем, господине, – улыбнулся Федот да и прихвастнул тут же. – Я вот тоже об том подумал, хотел сказать, да ты, батюшка, и сам догадался.
– Ну, работайте, не буду мешать. Просьбишки какие есть ли?
– Да как сказать, – старшой задумался. – Жито в избах, почитай, есть, с голоду не пухнем – все твоей милостью, батюшка…
– Не моей, Божьей!
– Вот и я говорю… Уж, наверное, и нет никаких просьб… хотя… Евдоким-пахарь зело задумчив стал – племяши его, сироты гумновские – Гришка с Овдотием – на Плещеево озеро отпросились, за рыбой, так уж шестой длен нетути. Евдоким переживает, не случилось бы чего с отроками – место-то нехорошее, темное.
– На Плещеево озеро, говоришь, подались? – задумчиво повторил Иван. – И чего их туда понесло? В реке, что ль, рыбы мало?
– А на озере – карпы, караси, лещи – толстые да жирные – с руку! – Федот, словно заправский рыбак, показал, примерно каких размеров рыба водится на Плещеевом озере, выходило – огромная. – Такую рыбину и самим съесть хорошо – речная-то уж надоела – да и продать можно. Они уж разок ходили, на Плещеево-то, Овдотий с Гришкой, дак два мешка накоптили – еле притащили. Довольные! Да и интересно им – малы еще, а сторонушка дальняя.
Иван покачал головой:
– Плещеево озеро, хоть и рыбное, да нехорошее место – не так и давно всех татей оттуда повыловили, помнишь ведь?
– Да помню, – перекрестился Федот. – Капище там было поганое, прости, Господи, да тайный схрон. Но уж давненько никого у Плещеева нет, охотники не видали. И все ж болит душа у Евдокима – чего там с отроками-то? В прошлый раз они не так долго были.
– Так, может, рыбы наловили – не унести, – засмеялся Иван. – Ладно, передай Евдокиму – пусть пашет, а завтра с утра – чай, воскресенье – отпущу его отроков поискать, а может, и сам съезжу – охоты там знатные, кабанов да медведей уйма… А может, это зверье отроков…
– Да не должны бы, – старшой покачал головой. – Медведь сейчас не клюнет на человечинку, тем более – кабаны – да и отроки не урны, звериные повадки знают.
– Ну, отпущу Евдокима в воскресенье – пущай сходит, посмотрит.
Иван заворотил коня и, помахав пахарям, неспешно поехал к реке. Нет, не похоже, чтобы ребят задрал медведь – зверья в тех местах много, это верно, и зверь непуганый, но к самому озеру ни один зверь не подойдет – худое, поганое место – там и шалашик сладить вполне безопасно, о чем Гришка с Овдотием уж всяко знали. Так что, скорее всего, поймали рыбы изрядно, да теперь мучаются – коптить долго, а выбросить жалко. Ничего, Евдоким придет, поможет.
Захара Раскудряка у рядка не было, как пояснил Онфим – вместе с Хевронием уехали в город за кузнечным товаром. Онфим, стало быть, остался за старшего, чем был явно горд и по-хозяйски прохаживался между лавками. Правда вот, командовать-то ему было по сути некем – кроме него самого да одноногого деда Харлампия в рядке никого не было – сев! – так что и все лавки были закрыты, лишь на дощатом прилавочке разложен нехитрый товарец: сети, гвозди, деревянная посуда да те же игрушки.
– Да-а, – насмешливо протянул Иван. – Ассортимент почти как в глухом деревенском сельпо – водка, селедка, соль.
– Соли нету пока, господине, – обернувшись, Онфим с сожалением покачал головой. – Дорого. Ну, может, Захар сегодня в городе подешевле найдут. А водка… Что-то не знаю такого товару.
– Зелено вино, – пояснил Раничев. – Да это я так, пошутил.
Приказчик задумался, почесал затылок и, вдруг улыбнувшись, радостно возопил:
– Да ведь ты, боярин-батюшка, хорошее дело подсказал! А что, если нам тут вино продавать? Ну не вино – опять же, дорого да накладно – а бражку, медок, пиво. Тут же и пироги, и щи, и…
– Да, – засмеялся Иван, – тогда уж точно, ни один струг мимо не пройдет… ежели конкуренты не пронюхают.
– Кто?
– Да монахи… Эвон, на том бережку не они ль копошатся? Чего-то строят, видать.
Онфим ухмыльнулся:
– Во прошлое лето ихний рядок там сгорел – молонья попала. И поделом! Монаси молиться должны, а не торжище вести алчно!
Приказчик вдруг замер, посмотрев на реку. Иван обернулся, проследив за его взглядом. На реке, из-за излучины, показался большой струг с красным квадратным парусом, затем – и второй струг, поменьше, за ним – третий.
– Караван! – с придыханием произнес Онфим. – Ордынцы или иранцы. С Итиля-реки идут, а то – и с Хвалынского моря. В Угрюмов путь держат. Ого! Кажись, сворачивают! Точно, сворачивают… Эй, Харлампий, а ну, давай-ко, весь товар, какой есть, выкладем.
Приказчик и дед засуетились, а Иван, отойдя к коню, смотрел, как величаво-медленно приближается к берегу тяжелое торговое судно. Вот убрали парус – струг пошел по инерции и, казалось, вот-вот сейчас ударится носом в причал. Однако, похоже, на судне был опытный кормщик – не доходя до причала, струг медленно повел украшенным позолотой носом влево и мягко причалил бортом. Выскочившие на мостки матросы забегали, принимая концы. Остальные суда – помельче – остались стоять у излучины.
Раничев уселся в седло и неспешно поехал к реке.
Со струга спустили сходни – широкие, даже с перильцами, – по которым спустился какой-то толстяк в прошитом золотой нитью халате из нежно-зеленого переливчатого шелка, подпоясанном красным атласным поясом, рыжая – скорее всего, крашеная хной – борода толстяка важно топорщилась, на голове был повязан тюрбан. В окружении трех тощих людишек, одетых куда более скудно – видимо, приказчиков, – важный толстяк прошел по причалу к берегу и, увидев Ивана, застыл и поклонился:
– Здрастуй, бачка-боярин!
– И ты будь здрав, купец. Из каких краев к нам?
– Дербент, вах! Исфаган абу-Ширх меня звать, а ты?
– Раничев, Иван Петрович, местный боярин.
Купец заискивающе поклонился: боярин – немалый чин, да и одет Иван был вполне соответствующе – желтый полукафтанец с золочеными пуговицами, поверх него – синий суконный охабень, украшенный плющеной серебряной проволочкой – битью, на голове – лихо заломаная соболья шапка-мурмолка, на узорчатом поясе – сабля в красных сафьяновых ножнах с рукоятью, украшенной средней величины сапфиром. Раничев даже сам залюбовался собой – да, не бедный парень.
Поклонившись, торговец обернулся к приказчику и быстро произнес по-тюркски:
– Спроси у этого господина, есть ли в той лавке шкворни и долго ли еще плыть до Угрюмова.
– Шкворни в лавке есть, – усмехнувшись, на том же языке ответил Иван. – Хорошие, надежные шкворни. А в Угрюмове – к вечеру будете.
– Ты хорошо говоришь на нашем языке, господин, – удивился купец. – Прошу тебя, будь моим гостем на судне! Идем же, мои приказчики и без меня выберут шкворни.
– Что ж, – Иван спешился. – Идем… Скажи твоим людям, пусть приглядят за конем.
