Он долго стоял под горячим душем, специально тянул время,
чтобы уж наверняка: вот он выйдет, а она уже дома.
Он вышел. А Милены по-прежнему не было. Павел запахнул
поплотнее халат и снова сел к телефону. На этот раз он позвонил к себе на
работу, Вадику Андрееву, который отбывал суточное дежурство.
- Слушай, позвони дежурному в ГИБДД города, узнай, не
было ли ДТП с машиной… - он назвал марку и номер машины Милены.
- А что случилось-то, Паша? - сонным голосом
поинтересовался Вадик.
- Да Мила моя куда-то делась, до сих пор дома нет.
- А сам чего не позвонишь?
- Ты при исполнении, тебе сразу скажут, а мне будут всю
душу выматывать, кто я да что я.. Уж сколько раз нарывался.
- Ладно, - вяло протянул Андреев. - Узнаю - отзвонюсь.
Вадик перезвонил минут через десять. Никаких
дорожно-транспортных происшествий с участием Милениной машины не зафиксировано.
Но это отнюдь не означает, что их не было вовсе. Могла быть обыкновенная
подстава, лихие опытные ездоки в пять секунд сделали так, что Мила зацепила
чужую дорогую машину крылом или бампером, и теперь здоровенные бандюки требуют,
чтобы она возместила ущерб. Милицию они не вызывают, зачем им милиция? А Милка
сама никуда позвонить не может, у нее батарея села, а они ей свой телефон, само
собой, не дают. Или эти бандюки отобрали у нее телефон и выключили его. И
машину тоже отобрали. И деньги. И она теперь идет пешком, и у нее даже нет
денег, чтобы купить телефонную карту и позвонить из автомата. Но ведь в Москве
огромное количество заведений, работающих круглосуточно, неужели нельзя зайти и
попросить разрешения позвонить? Ей бы не отказали, не родился еще человек,
особенно мужчина, который мог бы хоть в чем-то отказать Милене, в этом Павел
Седов был на сто процентов уверен.
Почему же она до сих пор не пришла домой? И почему не
позвонила?
Он посмотрел на часы и похолодел, без четверти три. И почему
время так интересно устроено? Когда ждешь какого-нибудь желанного события, то
время до назначенного часа тянется невыносимо медленно, это всем известно. А
когда в назначенный час должно, обязательно должно что-то произойти, но
почему-то не происходит, время мчится как оглашенное. Ты уговариваешь себя, что
пять минут опоздания - это ерунда, и двадцать минут - тоже ерунда, этому можно
найти миллион разумных объяснений, и ничего катастрофического пока не
произошло, ну еще минута, ну еще пять, ничего страшного, вот сейчас, вот уже
сейчас. И вдруг обнаруживаешь, что прошло не двадцать минут, и не двадцать
пять, и даже не тридцать, а три часа. Пять часов. Восемь. И ни одно из миллиона
разумных объяснений уже не годится, и это означает, что пора переходить к
объяснениям неразумным и оттого страшным.
Страшных объяснений Павел Седов не хотел. Он снова включил
телевизор, устроился на мягком уютном диване и прикрыл глаза, мысленно
представляя, как Мила придет и как он станет ругать ее за то, что не позвонила,
за то, что вовремя не заряжает батарею, за то, что не предупреждает, куда
поехала, за то… Он опять провалился в дрему и проспал до шести утра.
Милены все еще не было. Павел снова потянулся к телефону. Ее
аппарат по-прежнему «выключен или находится вне зоны действия сети». Зато у
дежурного по городу на Петровке с аппаратом все было в полном порядке. Имя
Милены Юрьевны Погодиной по сводкам не проходило. Он набрал номер, по которому
давали справки о несчастных случаях и экстренных госпитализациях: а вдруг ей
стало плохо? Упала, сломала ногу или руку, головой ударилась? Да мало ли как
бывает. Правда, врачи обычно звонят домой, ставят родственников в известность,
но врачи тоже всякие бывают, могли и не позвонить. Но и по этому номеру о
Милене информации не дали.
Павел проклинал себя за то, что так мало интересовался
жизнью Милы, ведь он даже телефонов ее подружек не знает. И самих подружек
почти не знает, в памяти осели парочка имен и лиц, но ни фамилий, ни адресов,
ни телефонов… Оля, Марина… Какие-то «девочки» с курса. Еще была, кажется,
Тамара, с ней Милена в больнице лежала, вернее, не в больнице, а в клинике в
Швейцарии. Вот, пожалуй, и все. И записной книжки у нее нет, она все номера в
телефон записывала.
Он торопливо оделся, выскочил из дома, сел в машину и поехал
на Петровку. Ему повезло, почти всю дежурную группу он знал если не по именам,
то хотя бы в лицо. До создания Федеральной службы по контролю за оборотом
наркотиков Павел боролся с наркопреступлениями, будучи сотрудником МУРа, и
здесь, на Петровке, его еще не забыли.
- Паш, а ты не гонишь? - недоверчиво переспросил его
следователь. - Ну молодая же баба, с кем не бывает. Всего один раз дома не
ночевала, а ты уже волну поднимаешь.
- С Миленой такого быть не может, - твердо проговорил
Седов. - Ты ее не знаешь, а я знаю. Она очень ответственная и обязательная. Она
не может просто так взять и загулять.
- Да может, Паша, может. Все могут. Ты не обольщайся.
- Ты не понимаешь.
- Чего я не понимаю? Что жена Цезаря вне подозрений? -
устало усмехнулся следователь.
- Да при чем тут это! Я наркотиками занимаюсь, и чтобы
на меня воздействовать, могут сделать все, что угодно! Машину мою взорвать,
квартиру поджечь, меня избить, бабу мою похитить. Ты что, тупой?!
- А у тебя что, серьезная разработка идет?
- В том-то и дело. Там не один миллион крутится.
- Ладно, - кивнул следователь, - придется возбуждаться.
Садись, пиши заяву. И номер ее мобильника укажи, я сейчас запрос быстренько
напишу, к судье сам сгоняешь. Говоришь, телефон выключен?
- Выключен.
- Это жаль. А то установили бы, где сейчас аппарат. Ну
да ладно, посмотрим, с кем она по телефону в течение дня разговаривала, а там
видно будет. Да, и номер машины не забудь, марку там, модель, цвет ну, короче,
сам знаешь.
Седов знал. Ему никогда и в голову не приходило, что эти
знания понадобятся ему самому, и от осознания этого тревога внезапно сменилась
безысходностью. В тревоге всегда есть частичка надежды, что все обойдется. В
безысходности же нет ничего, кроме самой безысходности.
Глава 3
Настя Каменская пришла на работу расстроенной и
невыспавшейся. Накануне она до поздней ночи обсуждала с мужем своего нового
начальника, пересказывала раз десять разговор с Большаковым, пережевывала
детали и все пыталась с помощью Алексея вникнуть: где же здесь подвох, в чем
закавыка? Чистяков относился к ее тревоге с пониманием, но ничего
вразумительного в качестве объяснения предложить не смог. Он тоже не понимал,
почему новый шеф ведет себя так… странно, что ли. По нынешним временам можно
было бы даже назвать его поведение неадекватным, хотя, строго говоря, по всем
управленческим меркам то, что он сделал в первый день пребывания в должности,
было безупречным. Он заручился поддержкой наиболее авторитетных членов
коллектива, он выразил готовность укреплять кадровое ядро, он отлично
подготовился к вступлению в должность, он знал всех сотрудников, не только
действующих, но и бывших, по именам-отчествам, он был безукоризненно вежлив и
безоговорочно признавал старшинство более опытных коллег. Ну не к чему
придраться! А так не бывает. Особенно сегодня.
