- Федор Иванович, - криминалист высунулся из салона
машины, - посмотрите, уже можно. Ничего особенного, всякий бабский хлам.
- Ага, сейчас.
Давыдов повернулся к Насте:
- Гляну быстренько, что там, и пойдем наверх.
- Э, начальник, - заволновался слесарь, - мне долго еще
ждать? Меня вон участковый выдернул прямо с заявки, быстрей, говорит, дело
срочное, следователь из прокуратуры ждет, так я все бросил и пришел, а вы тут и
не торопитесь. У меня работа стоит, между прочим.
- А мы с тобой пока пойдем, - миролюбиво заговорил
участковый, - дверь посмотрим, ты инструмент подберешь. Опять же соседей надо
предупредить, что дверь будем ломать, а то они шум услышат, перепугаются и
дежурный наряд вызовут. Постучим пока, покричим, может, хозяин все-таки дома,
спит или еще чем занимается, потому и не открывает. Пошли-пошли, у следователя
своя работа, а у нас с тобой - своя.
Он весело подмигнул Насте, и ей почему-то стало смешно.
Славный парень.
В машине Милены Погодиной не нашлось ничего, что могло бы
подсказать, что произошло с хозяйкой. Ни записок, ни бумажек с адресами, ни
писем с угрозами. Все как у всех: пара атласов Москвы, несколько дисков с
музыкальными записями, темные очки, бумажные платки, пудреница, складной
зонтик, шариковая ручка, маленький блокнотик с чистыми листами, еще какие-то
мелочи.
- Охохонюшки, - тяжко вздохнул Давыдов, - работа наша
грязная и неблагодарная. Представляешь, Настюха, что сейчас будет? Войдем мы в
квартирку да и увидим голубков при исполнении, так сказать, сексуальных
желаний. Мало того, что скандал, дескать, нарушили святое конституционное право
гражданина Канунникова на тайну личной жизни, так еще и Павел наш мордобой
устроит и начнет с девушкой своей публично разбираться. Нам оно надо? А куда деваться?
Дело возбуждено, обязаны пропавшую девушку искать. И какой козел его возбудил,
а?
- Поквартирный обход начали? - спросила Настя вместо
ответа.
- Да сделали, что смогли. Пока ты ехала, мы много чего
успели. Правда, время сейчас рабочее, никого нет, ну а уж кто дверь открыл, с
тем побеседовали. Хорошо еще, с территории аж троих оперов прислали, все-таки
дело быстрее пошло. Один из жильцов дома видел, как вчера днем, около половины
третьего, Погодина вышла из машины и вошла в подъезд.
- Он твердо уверен, что это была Погодина?
- Твердо, Настюха. Он ее много раз видел, ошибиться не
мог.
- А Канунникова кто-нибудь видел после этого?
- Чего нет - того нет. Ни после этого, ни до этого.
Как-то так вышло, что Канунникова вчера вообще не видел никто из тех, с кем на
текущий момент удалось поговорить, но это и неудивительно. Удивительно, что
Погодину заметили и запомнили. Сейчас ведь никто никого в лицо не запоминает и
внимания ни на кого не обращает. Канунникова, например, в этом доме никто,
похоже, и не знает, а вот девушку заприметили. Наверное, она какая-то
особенная. Ладно, пошли наверх, поглядим, что там, в квартирке-то.
Они двинулись к подъезду. Стоящий метрах в пяти от них Павел
Седов бросил на тротуар недокуренную сигарету и решительно пошел следом.
* * *
Настя никогда не считала себя большим специалистом по
осмотру места происшествия. Есть следователь, есть техник-криминалист, уже
приехали два оперативника из «убойного» отдела окружной криминальной милиции,
окружную бригаду вместе с экспертом-криминалистом и судебным медиком уже
вызвали, они тоже вот-вот появятся, даже прокурор-криминалист приедет, и делать
ей в квартире Канунникова в общем-то нечего. Тем более там понятые и Павел
Седов. Слишком много народу для маленькой однокомнатной квартиры. Тело Милены
Погодиной лежит в комнате, и даже Настиных поверхностных знаний хватило на то,
чтобы понять, что она была задушена примерно сутки тому назад.
- Игорь, - она тронула участкового за рукав, - пойдемте
отсюда, поговорим.
Они вышли на лестничную площадку и поднялись на один пролет
вверх. Настя немедленно уселась на подоконник и вытащила сигареты, Дорошин же
как-то беспокойно закрутился, делая носом короткие вдохи, словно принюхивался.
- Что такое?
- Да запах. Не чувствуете?
- Нет, - Настя принюхалась, но ничего особенного не
уловила. - А чем пахнет?
- По-моему, мочой. Нет?
- Не знаю, - она пожала плечами и затянулась. - Я много
лет курю, у меня обоняние притупилось. А вы не курите?
- Нет, поэтому запахи хорошо чую.
Он быстро поднялся еще на один пролет, и через несколько
секунд оттуда раздался его голос:
- Ну точно, здесь кто-то активно справлял нужду.
- Бомжи?
- Это вряд ли, я бомжей гоняю.
Он спустился, присел на корточки рядом с подоконником и
принялся что-то высматривать.
- Вот, - он торжественно вытащил из-под батареи и
поднес к Настиному лицу консервную банку, почти доверху наполненную окурками. -
Видите?
- Обычная лестничная пепельница, - равнодушно
откликнулась Настя. - Вы такие в каждом доме найдете. Если кому-то не разрешают
курить в квартире, они выходят на лестницу, и почти у каждого приличного
гонимого курильщика есть такая лестничная баночка для пепла и окурков.
- Согласен. Но при этом мало кто отходит далеко от
своей квартиры. Возле этого подоконника могли курить только те, кто живет на
девятом этаже. А на девятом этаже таких нет, это я вам гарантирую.
- Вы так хорошо знаете жилой сектор? - скептически
осведомилась Настя.
Дорошин рассмеялся.
- Это, наверное, единственное, что я в своей работе
знаю действительно хорошо. Вот смотрите: на девятом этаже четыре квартиры.
Пекарский из сто пятой квартиру сдает, там живет Канунников, это мы уже знаем;
он один, и гонять его некому, даже если он и курит. В сто шестой живет
супружеская пара, детей нет, но у хозяина квартиры два раза снимали колеса с
машины, так что я там бывал. Накурено так, что не продохнуть, причем дымят оба,
и муж, и жена. В сто седьмой у нас молодая дама с двумя собаками, некурящая. И
в сто восьмой - одинокая бабушка-пенсионерка, периодически вспоминает молодость
и покуривает папиросы. А это, - он снова поднял банку с окурками, - сигареты с
фильтром. И курил их кто-то пришлый. Долго-долго сидел здесь, курил и чего-то
ждал. Периодически бегал на пролет вверх пописать. Похоже?
Настя медленно кивнула. Похоже, но с большими допущениями.
- Это могла быть юная парочка, - возразила она. -
Приткнуться негде, и даже если кто-то из них живет в этом доме, они поднимались
сюда, чтобы побыть вдвоем и чтобы родители не застукали. Допустим, кто-то из
них курит, здесь их постоянное место, и ничего удивительного, что здесь стоит
их постоянная пепельница. Они здесь, у этого подоконника, гнездо свили. Похоже?
