- Это в каком смысле?
- Ну, прибить, починить, привинтить, приклеить.
- А, это да, Олежка все дома делал, если время было. Он
все умел.
- И водопроводный кран починить мог?
- Да легко! С тех пор как ему двадцать лет исполнилось,
мы вообще сантехника ни разу не вызывали, он все сам делал. У него всегда
инструменты были хорошие, он за ними следил, в порядке содержал.
- И еще вопрос, Елена Михайловна, - вступила Настя. - У
Олега были дорожные сумки, чемоданы?
- Были, конечно.
- Какие? Сколько?
- Две сумки, одна поменьше, синяя, другая большая
такая, защитного цвета, на колесиках. А вот чемоданов не было.
Никаких сумок Настя в квартире не обнаружила. С одной
сумкой, той, что поменьше, Канунников вышел из дому в сопровождении своего
помощника Кирилла Сайкина. Эту синюю сумку описывал и сам Сайкин, и свидетель
из восьмидесятой квартиры. А вот куда девалась большая сумка на колесиках?
Очевидно, Канунников набил ее вещами и взял с собой, когда уходил отсюда после
убийства Милены. Жаль, что бдительный дедушка этого не видел, у него с двух до
пяти обед и послеобеденный сон. Сайкин показал при беседе, что на вокзал
Канунников уехал на такси, а не на служебной машине, однако попытки разыскать
водителя, который его вез, окончились полным провалом. Выяснилось, что сначала
Канунников попросил секретаря Жанну вызвать такси по телефону, ей это сразу не
удалось, потом она на что-то отвлеклась, в это время Сайкин вышел из офиса на
улицу купить сигареты, увидел свободное такси и остановил его. Водитель
согласился отвезти Олега Михайловича. Номера машины Сайкин, естественно, не
запомнил, да он и не смотрел. Кто же мог знать тогда, что понадобится.
Эх, найти бы этого водителя! Он бы рассказал, что Канунников
из офиса поехал не на вокзал и не по делам, а к себе домой, попросил подождать,
через полчаса примерно вышел с большой сумкой на колесиках. Впрочем, что толку
в этих рассказах? И без того ясно, как было дело. Правда, тот самый водитель
мог бы рассказать, куда он Канунникова отвез потом, но это тоже большого
значения не имеет, потому что Олег мог выйти где угодно и поймать еще одну
машину. А потом еще одну. И так до бесконечности.
Приехал присланный следователем эксперт, Дорошин быстро
организовал парочку понятых из числа жильцов дома, гибкий отвод отсоединили,
сняли, упаковали, и эксперт отбыл. Уехала и сестра Канунникова.
Настя снова набрала номер Давыдова.
- Федор Иванович, когда я могу к вам приехать?
- Погоди, не отвлекай, у меня тут еще работы часа на
три.
- Вы же собирались к пяти закончить.
- Мало ли чего я собирался. Не получается. Сейчас у нас
сколько? Половина четвертого? Давай к семи подъезжай. И глазастого своего
возьми с собой, я с ним потолкую. Все, Настюха, не отвлекай меня.
Она растерянно спрятала телефон.
- Игорь, у нас с вами проблемы.
- Серьезные? - улыбнулся Дорошин. - Вы разочарованы,
что я ничем вам не помог и мои глаза холостого мужчины ничего особенного не
углядели?
- Вы очень помогли. Но проблема в том, что дядя Федор
требует вас к себе.
- Да ради бога. Когда?
- Это еще одна проблема. К семи. Так что вечер у вас
пропал, с дядей Федором спорить - себе дороже. Кроме того, есть еще одна
проблема, лично у меня. Куда мне деваться на три часа? Я живу на «Щелковской»,
возвращаться домой мне смысла нет, все время на дорогу уйдет.
- Если хотите, я вас отвезу, я же на машине, -
предложил Игорь.
- А потом? От моего дома до Балакиревского хоть и не
очень далеко, но добираться страшно неудобно, замаешься, тем более под дождем.
Тоже бессмысленно.
- Тогда у меня есть предложение. Давайте поедем ко мне
в гости.
- А вы далеко живете?
- На машине - десять минут.
Соблазнительно, конечно. Но как-то неловко.
- Если вы меня привезете к себе, это кого-нибудь
побеспокоит?
- Никого, кроме моих котов. Если вас интересует, не
ждет ли меня дома дама сердца, то сразу скажу: не ждет. Она сейчас стажируется
в Санкт-Петербурге, на факультете психологии. У вас нет аллергии на кошек?
- Вроде нет. А сколько их у вас?
- Шесть.
- Да ладно вам, - Настя от души рассмеялась, - я
серьезно. Сколько? Две?
- Я же говорю - шесть. Было пять, но недавно я взял еще
котенка. Я бы пригласил вас куда-нибудь попить кофе, но котенка нужно кормить
четыре раза в день, он еще маленький, два с половиной месяца, так что мне
непременно надо попасть домой до того, как мы поедем к вашему дяде Федору. Ну
как, едем?
- Поехали, - решилась Настя.
* * *
Она ожидала чего угодно, только не этих четырехкомнатных
хором. Не слабо живет рядовой московский участковый. Просторная квадратная
прихожая, в которую выходят распахнутые двери всех четырех комнат, кухни,
ванной и туалета. Интересно, почему у него все двери открыты? Конечно, это
хорошо, можно сразу все увидеть. Вон там гостиная, это спальня, это комната с
тренажерами, а это… что-то непонятное, похожее на студию, кабинетный рояль,
синтезатор, кажется, еще гитара, аппаратура… Наверное, его девушка увлекается
музыкой. Хотя Игорь вроде бы сказал, что она на стажировке на факультете
психологии. Ну ладно, всякое бывает, встречаются и психологи - любители музыки.
- Проходите, - Дорошин помог ей раздеться, дал тапочки.
Настя заметила, что ее ботинки он спрятал в шкаф-купе и
задвинул зеркальную дверцу. Поймав ее удивленный взгляд, Игорь объяснил:
- Вы у меня в первый раз, неизвестно, как коты на вас
отреагируют. Если вы им не понравитесь, могут сделать пакость.
- Например, какую?
- Например, написают в ваши ботинки. Прецеденты были,
так что лучше не рисковать. К мужчинам они более лояльны, а с дамами приходится
соблюдать осторожность.
- Почему же такая дискриминация?
- Трудно сказать. Наверное, они понимают, что мужчина
не может остаться здесь навсегда, - улыбнулся Дорошин. - А дама может. Давайте
сразу пойдем на кухню и пообедаем. Или вы предпочитаете есть в комнате?
- Нет-нет, - испуганно отказалась Настя, - никаких
обедов в комнате. Я привыкла есть на кухне. А где ваши обещанные коты?
- Погодите, они пока прячутся. Дайте им минут двадцать,
они ребята осторожные. Только маленький ничего не боится. Кстати, смотрите под
ноги, а то ненароком наступите на него, он примерно такого же цвета, как пол.
И словно в ответ на его слова как раз со стороны кухни
раздалось пронзительное жалобное мяуканье.
