- Ну вы скажете тоже, Евгений Леонардович, - смутился
Большаков.
- Да я шучу, шучу. Одним словом, мы ее не забираем, она
остается с тобой. Это мое решение, так что с тебя причитается. Ты ее береги, не
обижай, у нее хорошая голова.
- Я знаю, - Большаков с облегчением улыбнулся.
Попрощавшись с Константином, Евгений Леонардович снова
принялся просматривать письменный отчет о результатах монографического
исследования хода работы по убийству Милены Погодиной и вдруг обнаружил
приложение на нескольких страницах, которое он раньше не заметил. Начал читать.
Это была история Бориса Безбородова и его семьи.
В глазах у Ионова потемнело. Он, ученый, исследователь,
сидел в своей башне из слоновой кости и никогда не думал о том, чем в реальной
жизни оборачивается разнузданная свобода, которой пользуются сегодня
правоохранительные органы. Он думал только о том, что слабеющая система защиты
вынуждает нападающих терять квалификацию. Ему не приходило в голову, что слабая
защита и слабое нападение - жесткие и сильные жернова, перемалывающие
человеческие жизни, и между этими жерновами может оказаться любой, даже самый
честный и порядочный человек, никогда не имевший дела с криминалом. Они слишком
заигрались в свою обожаемую Программу, в собственные научные амбиции и забыли
про людей.
Настроение испортилось. Евгений Леонардович торопливо собрал
бумаги, сложил в портфель, вызвал машину и поехал домой. Поужинав, отпустил
Розу, выключил верхний свет, оставил только бра над диваном и прилег, укрывшись
пледом. Тянуло и ныло сердце, в горле стоял ком - верный признак того, что
сосуды барахлят. Ответа от Владимира Игнатьевича пока нет. Хорошо, если они
поймут, что Программу надо начинать разворачивать немедленно, пока еще не все
жизни в этой стране перемолоты страшными жерновами правового беспредела. А если
не поймут?
И в этот момент профессор Ионов, отдавший Программе двадцать
лет, вдруг понял, что ему все равно. Он больше не хочет участвовать во всем
этом. Он не хочет работать в Фонде. Он не хочет заниматься Программой. Он не
хочет воевать с Димой Шепелем из-за назначения его сына. Пусть назначают кого
хотят. Они породили монстра, который в течение последних пятнадцати лет
методично и последовательно превращал страну в огромное кладбище сломанных и
разрушенных судеб.
Евгений Леонардович задремал, лежа на диване, и увидел во
сне себя, одиноко стоящего среди могил. Он не знал, кто эти люди, похороненные
здесь, но отчего-то точно понимал, что виноват в их смерти. Он плакал во сне, слезы
катились по морщинистым щекам и тонули в мягкой подушке.
Через полтора часа Ионов проснулся. Он не помнил свой сон и
не помнил, что плакал. Но он знал точно: решение принято. Он уходит. Это самое
меньшее, что он может сделать, но надо же с чего-то начать.
Сентябрь 2005 г. - январь 2006 г.
