Обворожительно улыбаясь, девушки встали кругом и, обняв друг друга за плечи, закружились в разноцветном хороводе все быстрее и быстрее, так что Юнию стало больно смотреть на них. Он уже не разбирал, где кто, а видел лишь какое-то мелькание: то белокурые волосы, то лоснящееся смуглое плечо, то белозубая улыбка…
Закрутив хоровод, танцовщицы неожиданно оттолкнули друг друга и, разбежавшись по углам, вновь собрались вместе уже на ложе, лаская хозяйку и ее гостя. Впрочем, роль главного ублажителя матроны по-прежнему играл гладиатор…
Насытившись им, Клавдия переключилась на девушек, попеременно поглаживая и целуя то одну, то другую, а затем, громко захохотав, вздыбилась, распустила волосы, словно фурия, и, бросив сверкающий раззадоренной взгляд на музыкантов, велела им улечься навзничь, что те и проделали – не впервой было.
– Они плохо играли, – демонстративно обиделась матрона. – И вы, – она посмотрела на девушек, – сейчас накажете их. Возьмите под столом плети… Взяли? Ну, так чего стоите? Пойдите и отхлестайте как следует этих лентяев!
Не осмеливаясь ослушаться, а может, и просто делая вид, что испуганы, танцовщицы взяли плети и подошли к лежащим на полу юношам. Первой ударила эфиопка, так себе, вполсилы, парень даже не вздрогнул.
– Да кто так бьет? – возмутилась хозяйка и, выхватив у девчонки плеть, несколько раз ударила ее по плечам. – Вот как надо… И, если будет иначе, я хорошенько проучу вас!
Тут уж танцовщицы принялись стараться на славу, так что обнаженные тела несчастных музыкантов скоро покрылись кровавыми полосами, а комната наполнилась стонами.
Клавдия смотрела на экзекуцию горящими от страсти глазами, затем наклонилась, упершись локтями в ложе, и бросила гневный взгляд на Юния:
– Ну? Ты не знаешь, что делать?
Гладиатор знал, что делать, тем более что с такой красавицей это было бы очень даже приятно, если бы Клавдия не питала такой страсти к плетям…
– Ну, хватит, – удовлетворенно раскинувшись на ложе, матрона довольно махнула рукой, останавливая экзекуцию.
Впрочем, и без того уже несколько подуставшие девушки не били парней, а лишь делали вид, что бьют. А те стонали и кричали ничуть не меньше, а, пожалуй, даже и больше, чем в самом начале.
– Прочь все, – зевнув, Клавдия прогнала танцовщиц и с усмешкой посмотрела на юношей. – А вы что лежите?
Проворно поднявшись, те подхватили брошенные в углу кимвалы и арфы и быстро исчезли за дверью. Впрочем, не все. Один, быстроглазый, потирая окровавленное плечо, все ж таки осмелился заглянуть обратно.
– Прибавить бы надо, хозяйка, – просительно произнес он. – Эта, черная, уж так лупила, и где ее только нашли!
– За большие деньги куплена! – Клавдия ухмыльнулась. – Так, говоришь, и впрямь хорошо била?
– Едва всю кожу не содрала!
– Ладно, скажете Гадесу, пусть сегодня выдаст вам не по денарию, а по два.
Глаза парня обрадовано засияли.
– А если он не даст? – на всякий случай спросил он.
– А если не даст, я его самого велю высечь… Ну, пошли прочь, спать мешаете. Скажите Гадесу, пусть заодно вас покормит.
Парень ушел, и Юний, проводив его несколько удивленным взглядом, повернулся лицом к Клавдии:
– Все хочу спросить… Это что ж, не рабы?
– Конечно не рабы, – фыркнув, холодно пояснила матрона. – Это все наемники. Стану я доверяться рабам, как же! Или ты забыл о временах доносов и проскрипционных списков? Донос рабов на хозяев – не такое уж редкое дело. Тем более сейчас в них все больше начинают видеть людей… Читал Сенеку?
– Нет. Но кое-что о нем слышал.
– Ах, я забыла – ты же нездешний… и вряд ли поймешь. – Клавдия задумчиво уставилась в потолок.
– А эти, наемники, – не унимался Рысь, – они…
– Они не могут пожаловаться на меня. – Клавдия усмехнулась. – Им не на что жаловаться, я не истязаю их. Я лишь честно плачу за выполненную работу… вовсе не такую опасную, как твоя.
Гладиатор задумался: и в самом деле, наверное, он зря жалел этих мальчиков-музыкантов. Выходит, не такие уж они и несчастные: два денария за полночи – недурная плата!
Первый луч света ударил в окно, отражаясь от золота погасших светильников, осветил мозаичную инкрустацию стен.
– Мне пора, – поднявшись, тихо сообщил Юний. – Прощай.
– Подожди, – открыв глаза, приказала Клавдия и, быстро встав, натянула на себя тунику. – Иди за мной.
Кивнув, гладиатор пошел вслед за матроной по длинному коридору мимо еще одной спальни, библиотеки, кухни. Выйдя на галерею, они по широкой лестнице спустились в сад, расположенный внутри дома, и, пройдя через него, вышли на задний двор, где у самых ворот, стояла изящная золоченая колесница, запряженная парой гнедых лошадей.
– Я тоже хочу сделать тебе подарок. – Остановившись, Клавдия кивнула на колесницу: – Она твоя, забирай!
– Э. – Юний озадаченно почесал затылок. – Даже не знаю, что с ней и делать.
– Ездить! Хватит ходить пешком, как последний нищий.
– Да мне и ездить-то некуда, – засмеялся юноша. – Днем по городу запрещено, а виллы у меня нет.
– Так ведь будет когда-нибудь!
– Да и хранить ее мне негде.
– Что ж. – Клавдия с улыбкой потрепала гладиатора по плечу. – Пусть она пока постоит у меня. Но помни: эта колесница твоя, Рысь из Трех Галлий.
Раб-управитель проводил юношу до ворот, а хозяйка еще долго стояла на галерее и задумчиво смотрела перед собой, держа в руках игрушечного гладиатора.
– Красивая игрушка, – с холодной усмешкой прошептала она. – Хотя, кто знает, может, в наших делах пригодится и он.
Ланиста уже поджидал юношу у входа в школу.
– Рад видеть, Юний. Зайди-ка.
Вслед за ланистой гладиатор прошел в гостевые покои и уселся на обеденное ложе.
– У меня к тебе одно дело, – хитро улыбнулся ланиста. – Ты, конечно, знаешь, что в Риме не одна гладиаторская школа, просто наша – самая знаменитая.
– Знаю, – Рысь кивнул.
– Так вот, иногда мы соперничаем, а иногда сотрудничаем с некоторыми ланистами. В общем, слушай: сразу после февральских ид, в луперкалии, я выставлю тебя против Бритта Кривое Лезвие.
– Знаю такого, – усмехнулся Юний. – Это достойный боец.
– Ты ранишь его в левый бок, ранишь неопасно, вскользь…
– А если не выйдет?
– Выйдет. – Ланиста пристально посмотрел на юношу. – Бритт сам подставит тебе бок, останется только нанести удар – именно такой, как я сказал. Впрочем, в твоем искусстве я не сомневаюсь.
– Сделаю, – заверил гладиатор. – Чего тут сложного-то?
– Не скажи. Сложность в том, что этот бой должен выглядеть как самый ожесточенный поединок, чтобы зрители не смели и думать, что Бритт Кривое Лезвие подставил свой бок специально.
