– Ешь, ешь. – Вернувшись в комнату, он погладил девушку по плечу, напряженно размышляя, как бы понезаметней перевести разговор на Флудана. Так ничего и не придумав, спросил прямо, много ли у того лупанариев.
– Не знаю. – Оторвавшись от еды, Лация покачала головой. – Два или три. И столько же доходных домов.
Вот так! Вот тебе и нищий литературный критик, образ которого старательно лепил Флудан, столь тщательно лепил, что обманул даже Гая Феликса, коего уж никак нельзя было отнести к излишне доверчивым людям. Интересно, откуда у него столь солидная собственность?
В узкие окна заглядывала угрюмая чернота ночи, где-то совсем рядом истошно лаяли псы, кто-то кричал, а чуть погодя ухо юноши уловило и быстрый звон клинков. Да, тот еще был райончик!
Утром, выпроводив Лацию, Рысь немного пошатался по городу и, почувствовав голод, вернулся в доходный дом и уселся за стол в таверне. Впрочем, его не так интересовала еда, как посетители – жители того же дома, соседи. Дня три Юний присматривался к ним, стараясь понять, что за люди и нельзя ли у них хоть что-нибудь выяснить о домовладельце. На втором этаже жил один Юний, первый, похоже, вообще пустовал, ну а остальные три были заселены разного рода небогатым людом: вольноотпущенниками – подмастерьями, грузчиками, актерами и откровенными бездельниками – полноправными римскими гражданами.
Как ни старался Юний, а ничего полезного для дела не выяснил. Похоже, никто из квартирантов не был с Флуданом на короткой ноге, а некоторые так и вообще не знали, кому принадлежит дом, считая хозяйкой толстую тетку Зарпигону. Тем не менее юноша не оставлял попыток проникнуть в тайну литературного критика. В Риме было не модно притворяться нищими, наоборот, мало-мальски разбогатевшие, особенно вольноотпущенники, сразу же принимались строить из себя Крезов! А вот загадочный Флудан вел себя совершенно противоположным образом, если и не пряча, то вовсе не афишируя свое богатство. Почему? Уклонялся таким образом от налогов? Но вряд ли он мог долго обманывать опытных квесторов. И зачем же Флудан, по словам Феликса, трется в клиентах у «нового богача» Северьяна Занозы? Может, Рысь, вовсе не там ищет? Может, нужно плясать как раз от этого Северьяна?
– Хозяин? – хмуро посмотрел на Юния здоровенный мужик с всклокоченной бородой и перевязанными тонким ремешком волосами – плотник Капулий, как он себя называл. Правда, под его туникой юноша привычным взглядом заметил сразу два ножа и про себя усмехнулся: ясно, какой это «плотник». Небось из тех, с кем не нужно встречаться на узких дорожках! – А зачем тебе хозяин? – хмыкнул Капулий. – Заплатить можно и тетке Зарпигоне, как все делают. Снизить плату? Да не снизит Флудан, можешь и не надеяться! Кстати, а зачем тебе жить в роскошных номерах, коли у тебя мало денег? Переселяйся на четвертый этаж или на пятый, там куда дешевле, правда, и не разгуляешься – тесно, да и из мебели один ночной горшок да жесткое ложе. – «Плотник» опрокинул в себя кружку дешевого вина из выжимок и громко захохотал, сотрясаясь всем телом.
Мысленно плюнув, юноша поднялся к себе – и обнаружил у входа Лацию. Девчонка явно дожидалась его… Как и вчера, и позавчера… Привязалась, что ли? Или просто-напросто решила выскрести у клиента все деньги.
– Ну, наконец-то ты перестал болтать с толстым Капулием! Кстати, опаснейший тип, держись от него подальше, – с улыбкой предупредила девушка и поинтересовалась, осталось ли в желудке Юния достаточно свободного места, чтобы наполнить его изысканным ужином.
– Ты что, хочешь меня угостить? – удивился юноша.
– Хочу, – девушка кивнула. – Ведь ты же угощал меня! Теперь моя очередь. Идем?
– Ну, пошли, – Юний пожал плечами и вслед за девчонкой вышел на улицу.
И в самом деле, неплохо было пройтись под ярким весенним солнышком, да не здесь, в застроенных унылыми доходными домами трущобах, а где-нибудь в центре, на форумах, – а они, похоже, туда и шли. Миновали поле Агриппы, портик комиций, свернули куда-то на Квиринал и, весело болтая ни о чем, направились к Соляным воротам.
– Там есть одна чудесная харчевня, – смеясь, пояснила Лация. – Тебе понравится, вот увидишь.
Она сегодня казалась какой-то не такой, не циничной девицей, ублажающей своим молодым телом всех, кто способен заплатить хотя бы малую толику, а только что вышедшей в свет аристократкой или, нет, крестьянской девчонкой, впервые приехавшей в Рим и смотревшей на все широко распахнутыми удивленно-радостными глазами.
– Вон, смотри, смотри, – она кивала на воробьев, – как смешно они дерутся… А вот мальчишки бегают – спорим, тот, светленький, прибежит быстрее? А давай и сами – наперегонки?
Не дожидаясь ответа, Лация подобрала тунику – вполне добротную и даже не из дешевых, видно, что новую. Да и яркая сине-голубая накидка на ее плечах тоже явно была приобретена недавно, как и настоящие золотые серьги в ушах.
– Ты, вижу, разбогатела, Лация? – скосил глаза Юний. – Но, кажется, и я вполне могу заплатить за еду.
– Ах, оставь, – беспечно отмахнулась та. – Пусть сегодня будет мой праздник.
Столь расхваленная девчонкой харчевня находилась на постоялом дворе, располагавшемся у Соляных ворот, в самом конце виа Салария – тенистой улицы, усаженной по обеим сторонам липами.
Едва поднявшись в отдельный кабинет, обставленный как самый настоящий таблиниум – три ложа, небольшой столик, подставки для амфор с вином, – Лация тут же принялась сорить деньгами, заказывая всевозможные вкусности, да еще столько, сколько, по здравом размышлении, уж никак было не съесть. Дорогое фалернское вино, устрицы, мидии, жаренные в сметане карпы, оливки, сладкое из маринованного египетского тростника – чего только не оказалось на столе в один миг! Юний не отказывался, запивая все это разбавленным настоящей морской водой вином, а Лация просто-таки лучилась счастьем, искоса посматривая на музыкантов, которые отражались в большом зеркале из полированного серебра, висевшем на дальней стене.
Напившись вина, девушка нетерпеливым жестом руки прогнала музыкантов и, встав с ложа, подошла к Юнию, поднимая вверх руки.
– Сними с меня тунику, – облизав губы, попросила она. – Эту ночь я дарю тебе… Дарю бесплатно – потому что хочу так. Только одно условие – не гладь меня по спине. Вообще не обнимай, я сама…
Беспрекословно выполнив просьбу девушки, Юний хотел было обнять ее, но, вовремя вспомнив, просто улегся на ложе. Освободив юношу от одежды, Лация прижалась к его груди, и Юний почувствовал на губах соленый вкус поцелуя. В зеркале на стене отразилась голая спина девушки, вся покрытая страшными шрамами, словно ее высекли где-нибудь на конюшне, как провинившуюся рабыню! И высекли от души, с полным знанием дела.
Уловив замешательство во взгляде юноши, Лация обернулась… и все поняла.
– Не спрашивай, – закусив губу, прошептала она. – Может быть, потом я тебе все расскажу.
