– Удачи! – уходя, обернулся Камилл, а Лация помахала Рыси рукой.
– И вам! – Юноша поспешно отвернулся, стараясь не выпустить из виду уже спускавшегося со ступеней портика Сильвестра.
На улице вилика тотчас же окружили гомонящие люди, и Юнию стоило немалых трудов подобраться к нему поближе. Вряд ли Сильвестр так уж хорошо запомнил его, тем не менее Юний старался не попасться ему на глаза и, едва плосколицый оборачивался, тут же пригибался, стараясь не выделяться из толпы.
Гром гремел над Римом, блистали ярко-синие молнии, казавшиеся предвестниками божественного гнева. Частые сполохи выхватывали из полутьмы колонны и портики храма Изиды и Сераписа, построенного в период моды на иностранных богов, мощные башни городских стен и преторианский лагерь, где наблюдалось какое-то движение. Мятежники не раз уже поглядывали туда со смешанным чувством опасения и надежды. Им, по крайней мере большинству, тоже было ясно: исход бунта в очень большой степени зависит от поддержки гвардии.
Вообще было пока как-то не очень понятно, кого именно мятежники хотят видеть новым цезарем. Имен не называлось – быть может, их назовут преторианцы, выкрикнув одного из своих командиров?
Ага, вот они! Со стороны преторианского лагеря послышалась тяжелая поступь – то выступали гвардейские когорты, используя свое право решать судьбу Рима. Освещаемые вспышками молний кварталы Вечного города, казалось, притихли, замерев в надежде и страхе. А воины приближались, они достигли уже широко распахнутых Виминальских ворот в старой стене Сервия Туллия и вот-вот должны были подойти к мятежникам, которые как раз поднялись на Виминал. Снова вспыхнула молния, и гром прокатился над холмами. Кое-кто из бунтовщиков не выдержал и побежал, стараясь найти убежище на Квиринале и дальше, в Саллюстиевых садах, но основная масса народа, ведомая вожаками, в числе которых по-прежнему маячил и Сильвестр, с тупым упрямством двигалась в сторону Палатина, к императорскому дворцу. Столпившиеся по обеим сторонам улицы дома с недобрым прищуром смотрели на восставших узкими бойницами окон.
Пошел дождь – хлынул всесокрушающим ливнем, так что Юний, как и все в толпе, тут же промок до нитки. Впрочем, дождь не остудил энтузиазма мятежников: они все шли, шли, упрямо и тупо. Возникало такое впечатление, что им уже все равно, куда направляться, лишь бы идти вот так вот, со все возрастающей яростью и нахальством ощущая свою подспудную мощь.
Впереди, под акведуком, напротив Санквальских ворот, защищавших императорский форум и центр, сквозь серую пелену дождя вдруг проглянула четкая линия сдвинутых щитов, синих, окованных сияющей медью и злой холодной бронзой.
– Наши… – несмело произнес кто-то.
Однако нет: вместо того чтобы присоединиться к мятежникам, воины встретили толпу зловещим молчанием. Качнувшись, опустились копья.
Вспышка молнии осветила колеблющийся штандарт.
– «Галлиа», – прочитал Рысь.
– Галльские легионы, – с ужасом прошелестело в толпе.
И напрасно вожаки увещевали людей идти напролом – мало кому хотелось подставлять свою грудь копьям. Толпа остановилась, замерла в ожидании… Позади, с Виминала, послышались тяжелые, быстро приближающиеся шаги – то была поступь преторианских когорт.
– Пусть они сразятся друг с другом, – вдруг истошно закричал кто-то. – Ну, а уж мы – потом как-нибудь.
Вот, покачивая над блестящими шлемами мокрыми султанами перьев, показались первые ряды преторианцев. Воины шли четко, печатая шаг, как на параде. Лишь колыхались щиты да узкими ручейками стекала вода с доспехов.
Кто-то из толпы этак несмело приветственно замахал руками. Не замедлив шага, преторианцы вдруг опустили короткие копья и, ощетинившись ими, молча пошли на бунтовщиков.
Жуткий животный ужас, усугубленный неистовым буйством грозы, вдруг объял мятежников, ясно, но запоздало осознавших, что сейчас они окажутся между молотом и наковальней. Да что там «окажутся» – уже оказались! Ни у кого уже не осталось сомнений, что легионеры и преторианцы действовали по единому плану – одни прикрыли ворота, другие перерезали путь назад. Ловушка захлопнулось. Юний тоже осознал, куда ввязался, и первым его побуждением было бежать. Куда угодно, лишь бы избавиться наконец от этого липкого, нахлынувшего вдруг страха, страха обреченности перед механистическим шагом преторианских когорт. Ясно было, что пощады не будет. Осознал это не только Юний, но и уже многие, слишком многие, чтобы их поспешное бегство оказалось бы незаметным. Да и куда бежать? Все пути были перекрыты. Часть бунтовщиков хлынула в узкие переулки, но и там их ждали воины. А первые ряды преторианских когорт наконец достигли восставших.
Это было как раскаленным ножом в масло, как тяжелым молотом по размягченному в огне металлу. Раздались крики ужаса и боли, и первые капли крови, смешиваясь с дождем, упали на мостовую. Люди метались, как попавшая в охотничью засаду дичь. А преторианцы даже не замедлили шага.
Привычное ухо Юния четко улавливало хлюпающие звуки, которые издавали клинки, погружавшиеся в беззащитные тела. Пожалуй, это было еще похлеще, чем на арене. Там-то все ясно: у гладиаторов уж такая участь – умереть под крики возбужденной толпы, гладиаторы помолвлены со смертью. А эти-то, эти? В чем провинились все эти дрожащие от мерзкого страха люди, в большинстве своем обычные добропорядочные обыватели? Тем только, что легко поддались на провокационные призывы вожаков? Ну что ж, тем нагляднее будет урок… Для тех, кто выживет.
Рысь усмехнулся, он вовсе и не думал выпускать из поля зрения Сильвестра. А тот вдруг исчез! Вот только что стоял – и нету. Юний, не раздумывая, рванулся вперед, пробиваясь сквозь обезумевшую от предчувствия скорой смерти толпу, и одни лишь инстинкты охотника, полученные когда-то в детстве на далекой родине, помогали сейчас ему, не позволяя поддаваться волнам дикого, запредельного страха, исходившим от загнанных в ловушку людей.
«Выбирая цель, не смотри по сторонам, – когда-то учил отец. – И не прожигай глазами добычу – чувствуй. Просто чувствуй».
Легко сказать! Сколько времени прошло, прежде чем Рысь, тогда совсем еще мальчишка, научился чувствовать.
И вот теперь он точно так же, как убегающую добычу, чувствовал плосколицего вилика. Позади – быстро приближающиеся преторианцы, впереди – легионеры, по бокам – равнодушные громады домов. Даже не зароешься в землю – помешают камни мостовой. Но ведь Сильвестр и другие вожаки куда-то скрылись? Ведь нет их средь мятущихся людей? Так куда? Не в небо же они улетели?
Юноша машинально поднял глаза и застыл. Акведук! Широкий, белого кирпича, проходивший над крышами. Вот оно! Рысь резко упал на мостовую, юркой ящерицей просочился между ног, умудряясь при этом не попасть ни под чью пятку. Вот и стена какого-то дома, водосток, окно. Стоит лишь немного подпрыгнуть и подтянуться… Юний так и сделал – и вскоре оказался на крыше. Рядом с ним – достать рукой – белой блестящей стрелой проходил акведук, на котором виднелось несколько быстро удалявшихся в сторону Виминала фигурок.
