Не доходя до леса, тропинка раздваивалась, и видно было, как Адоберт с идущим следом за ним Эрнульфом свернули влево и прямо по траве пошли к белоствольной березовой рощице… Юний, подумав, тоже направился к ним.
– Пей, римлянин! – Адоберт протянул Рыси туес из коры, наполненный вкуснейшим березовым соком. – Небось никогда такого и не пил раньше?
– Ну да, как же, – напившись, Юний вытер губы ладонью. – Нашел, чем удивить – березовицей. В наших местах ее знаешь сколько?
– Это в Риме-то? Или, может, в Могонциаке? – насмешливо прищурился парень. Юркий, проворный, тощий, с длинными темно-русыми волосами вокруг узкого лица, он чем-то напоминал хищную камышовую кошку. Напряжен был, словно стрела.
– Остынь, мальчик, – засмеялся Рысь. – И не называй меня римлянином. Знаешь, я родом из очень далекой отсюда земли. Куда мы идем? В деревню?
– Увидишь! Давай шагай.
Подобный тон очень не нравился Юнию, и он уже подумывал, как бы пообиднее проучить мальчишку, как вдруг впереди, за деревьями, вдруг послышалась песня:
За рекою за быстрою
Леса стоят дремучие,
Огни горят великие…
Ах, вон оно как!
Не выходя на поляну, Юний остановился, прижался щекой к теплому стволу березы и тихо запел:
Вокруг огней скамьи стоят,
Скамьи стоят дубовые,
На тех скамьях добры молодцы,
Добры молодцы, красны девицы…
– Кто? – оборвав песню, вышла к березам Вента – ну а кто ж еще-то? – Кто только что пел?
– Добры молодцы, красны девицы, – нараспев повторил Рысь и продолжил на полузабытом языке отца. – По здорову ли ты, дева?
– По здорову. – В синих глазах девушки вдруг заблестели слезы. – Так ты из наших, – улыбнулась она. – Теперь понятно, почему ты меня спасал. Знаешь, вот уж никогда бы не подумала!
– Что, не похож на словенина?
– Нет, – Вента прищурила глаза, уже без слез, уже со смешинкой. – Хотя… Если хорошо присмотреться. И нос у тебя наш – чуть курносый, и глаза – как наше небо, про волосы я уже и не говорю – как копна спелой пшеницы. Давно ты среди римлян?
– Двенадцать лет.
– А я – шесть. – Девушка подошла ближе.
Мокрые, еще не успевшие высохнуть волосы ее блестели серебром, в синих, широко распахнутых глазах отражалось солнце, розовые, чуть припухлые губы растянулись в улыбке, на щеках заиграли ямочки, а на длинных, загнутых кверху ресницах повисли жемчужины – капли дождя? Слезы? Рысь ощутил, как захолонуло сердце. Так захотелось вдруг обнять эту северную красавицу, обнять крепко-накрепко, повалить в траву, целуя пухлые губы…
– Идем, – вдруг жестко произнесла она. – В деревне будет с тобой разговор.
– Ну, надо же!
– Откуда мы знаем – можно ли тебе доверять? Да, если бы не ты, меня бы казнили. Но очень может быть, что ты спас меня в каких-то своих, только лишь тебе выгодных целях. Римляне – коварный и хитрый народ, а ты жил среди них слишком долго. Идем, и не вздумай бежать!
– Интересно, и куда здесь можно от вас убежать? – расхохотался Юний. – Обратно за реку? Боюсь, что и меня там сразу же схватят.
– Твои дела, – оборвала шутку Вента.
– А ведь мы с тобой так хорошо разговаривали.
– И поговорили бы еще, будь я сама по себе, – скосив глаза на своих парней, усмехнулась девчонка. – Но за мной люди, и я отвечаю за них.
– Нелегкая ноша, – кивая, заметил Рысь.
Дальше шли молча, даже когда впереди показалась деревня – огороженное высоким частоколом местечко в десяток домов. Идущая впереди Вента лишь молча кивнула на узенький мостик, переброшенный через широкий, наполненный водой ров.
Завидев девушку, в раскрытых воротах замахали руками воины, в одном из которых Юний признал Илмара Два Меча, остальные же были ему незнакомы. Хотя… Ага, вон, за плечами Илмара промелькнула сутулая фигура Флакса. Выжил-таки, старина! Славно. Значит, и Арминий уже там, в деревне – или, лучше сказать, в крепости. Все живы! Нечасто, ох как нечасто такое случается, скорее бывает наоборот.
Их проводили в большой бревенчатый дом, окруженный обширным палисадником и забором. Судя по размерам, это было жилище старосты или, может быть, жреца. Сразу напротив входа располагалось обширное помещение, освещаемое двумя глиняными светильниками, справа, в углу, виднелся очаг, а посередине, вернее, чуть слева – большой стол и скамейки. У стола, пристально рассматривая вошедших, сидел седобородый старик с морщинистым умным лицом и пронзительным взглядом светлых, глубоко посаженных глаз.
– Рад видеть вас у себя в гостях, – сказал старик на латыни, довольно правильно, но чувствовалось, что язык римлян он выучил здесь, дома. – Я – Хильдегавд, здешний староста, – продолжал он и, подозвав какую-то светловолосую женщину в длинном полотняном платье, распорядился: – Фрамхильда, проводи гостей в покои, пусть отдохнут.
Поклонившись гостям, женщина подошла к перегородке, сложенной из таких же бревен, как и весь дом. В перегородке имелась пара дверей с засовами – открыв одну из них, она приглашающее улыбнулась Эрнульфу и Арминию. Те вошли.
Фрамхильда распахнула соседнюю дверь, для Юния с Флаксом.
Внутри оказалось не так уж и узко – два ложа, вернее, широкие лавки, стол, глиняная лампа с тлеющим фитилем. Рысь услышал, как за дверью лязгнул засов.
Вот так! И стоило бежать ради этого?
– Не растолкуешь ли мне, что вообще происходит, мой господин? – устало опустившись на лавку, осведомился Флакс. Да, вид старого слуги оставлял желать много лучшего – щеки ввалились, заострился нос, исцарапанные руки дрожали мелкой дрожью.
– Видишь ли, старина, нас всех хотели убить, – с улыбкой пояснил Юний. – Мы вовремя вырвались.
– И тут же попали в плен к варварам! – с горечью продолжил старик.
– Ну, думаю, еще рановато говорить о плене.
– Да как же рановато? – Флакс нервно потер руки. – Я думаю, надо бежать, мой господин! Воспользоваться первым же подходящим случаем и бежать.
Юний усмехнулся:
– И куда ты предлагаешь бежать, старик?
– К реке! Сейчас весна, вот-вот пойдут караваны судов в Колонию Агриппина. Ты, господин, с твоим-то умом и знаниями всегда сможешь прокормиться, ведь хороших юристов так мало, особенно здесь, в дальних провинциях.
Улыбнувшись, Рысь сокрушенно покачал головой:
– Боюсь, я больше не смогу получать гонорары как знаменитый юрист. Помнишь, в чем меня обвинили?
– Ох, господин… Но ведь это же страшная ложь!
– А ты поди докажи. Трибун Домиций Верула – влиятельнейший человек.
– Но ведь есть еще и цезарь! Можно попросить его защиты.
– Просить защиты у полудикого фракийского пастуха? Мужлана, впитавшего лишь внешние признаки цивилизованности, но отнюдь не духовную красоту! – Юний грустно усмехнулся. – Безопаснее будет положить голову в пасть льву. Нет, старик, не тешь себя иллюзиями! Слишком многие знали тебя как моего верного слугу – и мне будет искренне жаль, если ты погибнешь нелепой смертью. Нет, надо чуть подождать, подумать, и эта деревня – самоя подходящее место. Не думаю, чтобы здесь нам что-то грозило.
