Это было грузное и тяжелое судно с квадратной кормой и округлым днищем, так называемое навис онерария. Палубные матросы, как и всегда по прибытии в бухту, спускали вниз рей, аккуратно укладывая складками велум – основной парус с изображением какой-то бородатой головы. Точно такая же бородатая скульптура виднелась – правда, из-за большой высоты ее было трудно рассмотреть – и на клотике мачты. Вот велум уже уложили, и теперь судно лавировало, используя лишь долон – небольшой парус на наклонной передней мачте. Надо сказать, корабль шел к причалу довольно уверенно – видно, кормчий хорошо знал фарватер.
– Еще бы ему не знать, – усмехнулся про себя Юний, узнавая «Борей» – одно из судов, отправленное по осени в Колонию Агриппина.
Но почему «Борей» возвращался один? Где остальные?
Нехорошее предчувствие охватило легата, да и всех остальных встречающих – квестора, свободных от дежурства центурионов, воинов, торговцев и просто зевак.
– Смотрите, это же «Борей»! – выкрикнул кто-то. – Однако с ним должны быть и другие суда.
Повернувшись, «Борей» ткнулся бортом в причал. Еще раньше Рысь заметил на палубе юркую фигуру Илмара Два Меча – алемана, приятеля Юния с германских времен, еще по осени посланного с караваном судов в Колонию Агриппина.
– А вот и Илмар! – воскликнула подбежавшая к Юнию Вента.
Стройная, с длинными жемчужно-пепельными волосами, стянутыми тонким посеребренным ремешком, в голубом, прошитом золотой нитью плаще поверх салатного цвета туники, лежащей красивыми складками, девушка казалась очень красивой. Она и была красавицей, при каждом своем появлении вызывая заинтересованные мужские взгляды, к которым, надо признать, относилась довольно холодно – лишь Анту Юнию она выказывала свое расположение и любовь.
– Что-то наш алеман не очень весел, – скептически заметил Рысь, следя за тем, как Илмар Два Меча ловко перепрыгнул с борта на мостки.
– Аве, легат! – подойдя к Юнию, приветствовал его тот, поглаживая темно-русую бороду. – Аве, центурионы.
– Аве, – кивнул Рысь. – Почему один?
– Расскажу все на совете, – Илмар кивнул. – Можете собирать его хоть сейчас.
– И ты не хочешь отдохнуть с дороги? – спросила Вента.
Два Меча покачал головой:
– Я не устал.
С судна спустили сходни, и грузчики принялись проворно разгружать привезенные товары – амфоры с вином, какие-то тюки, ящики…
– Там медь, оружие, ткани, есть и дорогие, киосские, ненужные грамоты – для школы, – оглянувшись к пристани, пояснил Илмар. – Все, что ты просил.
Погода стояла майская, теплая. Весело желтели на лугах брошенные горстями одуванчики, в ольховых зарослях пели птицы, сверкающими зайчиками отражались в воде радостные лучики солнца. Радовалась погожему дню играющая на плесе рыба, улыбались друг другу жители, весело кричали мальчишки. Лишь должностные лица – дуумвиры, эдил, квестор – да центурионы озабоченно хмурились, поглядывая на одинокий корабль. Где остальные? Этот вопрос и должен быть прояснен на совете.
Городской совет собрался в бревенчатом здании войскового штаба – базилика еще не была достроена. В центральном зале с колоннами полированного дерева, который украшали развешанные по стенам щиты и оружие, расселись на широких скамьях все официальные лица. Финансист-квестор – маленький плюгавенький старичок с сияющей лысиной, умный и хитрый, протеже Гая Феликса, рядом с ним – эдил (начальник городской стражи). Тит Фабий – так звали этого неприметного человека, коротко стриженного, с бледным, несколько унылым лицом и небольшой черной бородкой. Единственный из всех, он, по старинному обычаю, оделся в тогу, которую редко кто носил уже лет сто, а то и все двести. Видать, нравилась эдилу собственная должность, что в общем-то и хорошо. Дуумвиры – городские головы – были чем-то неуловимо похожи: оба коренастые, плотные, широкоплечие, с сильными мускулистыми руками, прямо лесорубы какие-то, а не представители власти. Тот, что слева – Марк Фессий, сорокалетний дядечка в нескольких – одна на другую – туниках, с широким, довольно добродушным с виду лицом и вислым носом. Куцая рыжеватая бородка его смешно топорщилась, в небольших холодно-светлых глазах светились ум и упрямство. Его напарник, сидевший справа, Лициний Флор, был чуть помоложе и лицо имел поуже, покрасивее, с тонкими чертами и длинным, с аристократической горбинкой, носом. Такое лицо не очень-то гармонировало с коренастым и мускулистым телом, тем не менее Лициний Флор считался в городе записным красавцем, и редкие – к сожалению, еще пока редкие – дамы истово на него заглядывались, чем дуумвир, конечно же, пользовался, правда, надо отдать ему должное, весьма осторожно. По крайней мере, никаких скандалов и дел о супружеской неверности пока – тьфу-тьфу-тьфу – в новой колонии не было. Темные бархатные глаза Лициния на мужчин смотрели с дружелюбной уверенностью, а на женщин… Впрочем, про женщин уже было сказано.
Военная власть – центурионы – расположились наособицу, возле колонн. Ближе к проходу сидел главный вояка, примус пилус, по имени Гней Хирольд – выдвинувшийся на римской службе выходец из германского племени сигамбров, командир, надо сказать, умный и опытный, хотя и себе на уме. Длинные, как у всех германцев, волосы его были стянуты простым кожаным ремнем, однако на толстых пальцах сияли драгоценные перстни, да и рукоять меча – длинной, галльского типа, спаты с закругленным концом – украшал немаленьких размеров изумруд, оправленный в золото. И это уже не говоря о скрепляющей плащ фибуле – вот уж где развернулись имперские ювелиры! Да, не равнодушен был к золоту и камням сей славный воин, впрочем, это ничуть не мешало ему считаться справедливым и строгим начальником, а именно такой и был нужен для разношерстных когорт, составляющих тридцать первый легион со звучным названием – «Рапакс» – «Хищник»! Суровой зимою «хищники», конечно, роптали, но терпели – знали: ежели что, от Хирольда спуску не будет.
По левую руку от командира разместился его заместитель – пилус приор Авл Лумиций Алтус – высокий (оправдывающий прозвище) сухощавый римлянин, чем-то напоминавший сухую осину, с тщательно выбритым узким лицом и пристальным взором. На людях этот педант всегда появлялся в тщательно вычищенной центурионской кольчуге – лорике хамата, несмотря на ее неудобство. Шутники утверждали, что он даже спит в ней.
Справа от Хирольда уселся следующий центурионский чин – гастатус постериор Аврелий Фаст, жизнелюбивый здоровяк с красным от неумеренного потребления вина лицом и веселым взором. Этого хвастуна, пьяницу и рубаку легионеры любили. К тому же Аврелий, выслужившийся из самых низов, ничуть не кичился своей должностью. Честно говоря, именно он и был наиболее симпатичен Юнию.
Собравшиеся в зале оживленно переговаривались, строя самые разные предположения по поводу исчезновения кораблей. Впрочем, большинство сходилось в одном – это все дело рук пиратов.
В дверях наконец показался Илмар Два Меча и быстро прошел к трибуне для выступлений. Обвел взглядом зал, сказал несколько слов… Все закивали – ну что ж, они были правы – это и в самом деле пираты.
